Глава 4. В Главном военно-инженерном управлении

Начальник Отдела заграждений и минирования

Госпитальные хирурги сделали, казалось бы, немыслимое, сохранив мне

руку. Но для того чтобы восстановилась деятельность нервов в кисти,

требовалось длительное лечение у специалистов.

Проводить такое лечение на полигоне было невозможно. И друзья опять

проявили трогательную заботу:

я еще находился в отпуске, когда узнал о новом назначении. Меня

утвердили начальником отдела заграждения и минирования Управления

военно-инженернойподготовкиГлавноговоенно-инженерного управления РККА.

Новая должность волновала и радовала.

Опыт войны с белофиннами убедительно доказал, что даже самые

примитивные, но умело поставленные мины способны наносить наступающим

войскам ощутимый урон, затруднять использование путей сообщения и уцелевших

зданий. Хотелось верить, что этот опыт положит конец недооценке минных

заграждений, откроет большие перспективы в нашей работе.

С такими мыслями я и явился для представления к начальнику Главного

военно-инженерного управления Красной Армии Герою Советского Союза

генерал-майору Аркадию Федоровичу Хренову, с которым не раз встречался на

Карельском перешейке. Невысокая его фигура часто появлялась тогда в самых

гиблых местах.

Генерал встретил меня приветливой улыбкой:

-- Гора с горой, как говорится... Садитесь, Илья Григорьевич.

Потолкуем.

В июне 1940 года Инженерное управление Красной Армии начало

переформировываться в Главное военно-инженерное управление (ГВИУ). За

незначительной, казалось бы, переменой в наименовании скрывался важный

смысл. На плечи А. Ф. Хренова легла тяжелая забота о преодолении отставания

наших инженерных войск в техническом оснащении и специальной подготовке.

А. Ф. Хренов хорошо знал цену минновзрывным заграждениям и,

разрабатывая штаты ГВИУ, предусмотрел создание двух самостоятельных отделов:

отдела заграждений и отдела электротехники. Однако нашлись люди,

которые усмотрели в этом излишество. Вместо двух отделов, способных в

короткий срок выполнить большой объем неотложных работ, был образован лишь

один относительно небольшой отдел заграждений и минирования в составе

Управления подготовки. Его-то я и должен был возглавить.

Аркадий Федорович сразу поставил передо мной несколько конкретных

задач. Они все вытекали из одной главной -- быстрее ликвидировать наше

отстав-вание в технике минирования и разминирования.

Работать с Аркадием Федоровичем было легко и приятно. Мы приступили к

обновлению существовавших и созданию новых наставлений и инструкций, в том

числе Положения по устройству оперативных заграждений. Утверждение этого

документа Наркомом обороны позволяло сполна обеспечить войска минноподрывным

имуществом и создать необходимые запасы его на складах.

Работа велась весьма интенсивно, но время -- увы! -- бежало еще

быстрее. Международная обстановка все усложнялась.

Наша страна уже вплотную соприкасалась на западе с сильной военной

машиной фашистской Германии, подмявшей Австрию, Польшу, Чехословакию,

Норвегию, Бельгию, Голландию, Данию, а потом И Францию. Союзница Германии --

Италия -- хозяйничала в Абиссинии. Угроза вторжения нависла над Англией.

В предчувствии беды

Можно было ожидать, что все эти осложнения не застанут нас врасплох.

Но, познакомившись с подготовкой к устройству заграждении в приграничной

по*лосе, я был просто ошеломлен. Даже то, что удалось сделать в этом

отношении в 1926 -- 1933 годах, оказалось фактически ликвидированным.

Не существовало больше складов с готовыми зарядами около важных

охраняемых мостов и других объектов. Не было не только бригад,

предназначенных для устройства и преодоления заграждений, но даже

специальных батальонов. В железнодорожных и инженерных войсках остались лишь

небольшие подрывные команды да роты спецтехники.

А ведь вопрос о создании специальных частей для устройства и

преодоления минновзрывных заграждений, для нарушения работы вражеского тыла

с помощью инженерных мин впервые ставился группой командиров 4-го

железнодорожного полка еще в 1928 году! На Украине, например, к 1932 году

имелось четыре специальных батальона, дислоцировавшихся на железнодорожных

узлах в приграничной полосе. Были такие батальоны и в других округах.

В конце 1937 -- начале 1938 года Инженерное управление разработало

штаты специальных минно-подрывных батальонов. Но в подготовке материалов

участвовали работники Генерального штаба, которые, к несчастью, были вскоре

после этого репрессированы, Проект похоронили.

Ульяновское училище особой техники -- единственное учебное заведение,

готовившее высококвалифицированных командиров для подразделений, оснащенных

радиоуправляемыми минами, -- было реорганизовано в училище связи.

С 1934 по 1940 год у вероятного противника резко возросло количество и

улучшилось качество танков, а у нас инженерные противотанковые средства

остались на уровне начала тридцатых годов.

Глупое создалось положение. В 1939 году, когда мы соприкасались- со

слабыми армиями относительно небольших капиталистических государств --

панской Польшей, королевской Румынией, Эстонией, Латвией, Литвой -- наши

границы действительно были на замке. А когда нашим соседом стала фашистская

Германия, инженерные оборонительные сооружения вдоль прежней западной

границы оказались заброшенными

и частично даже демонтированными, а на новой границе строительство

укрепрайонов только разворачивалось...

Перед войной с белофиннами руководство НКО явно недооценивало

инженерные войска и роль Инженерного управления Красной Армии. О

пренебрежительном отношении к инженерным войскам свидетельствует хотя бы

такой почти анекдотический факт:

о начале войны на Карельском перешейке начальник Инженерного управления

генерал И. А. Петров узнал по телефону от начальника инженеров 7-й армии

полковника А. Ф. Хренова. Правда, этот случай говорит и о другом -- о

пассивности генерала Петрова, о его слабых контактах с начальниками

соответствующих отделов Генерального штаба. Но одно не исключает другого.

В 1940 году ситуация несколько изменилась. К инженерному обеспечению

боя и операции, а заодно и к инженерным войскам стали относиться с большим

вниманием. Пользуясь этим, ГВИУ в самые сжатые сроки разработало

тактико-технические требования на инженерные мины различного назначения и на

мины-торпеды.

Напряженная работа Научно-исследовательского института инженерной

техники, лабораторий и конструкторских бюро дала положительные результаты:

появились опытные образцы вполне современных противопехотных и

противотанковых мин.

Иначе обстояло с минами замедленного действия. В истории войн редки

случаи, когда новое боевое средство быстро признается и вводится в действие

в большом количестве. Зато часто бывает, что новое боевое средство, даже

успешно примененное в ограниченном количестве, не раскрывает всех своих

возможностей. Это позволяет маловерам и консерваторам относиться к нему

скептически.

Так получилось и с МЗД. Они появились и были успешно применены в первую

мировую войну. Но количество их исчислялось буквально единицами. Ясно, что

при этом нельзя было выявить все возможности таких мин. И хотя советские

минеры-энтузиасты создали весьма "умные" МЗД, серийное производство их

налажено не было.

Маршал Кулик "и некоторые другие руководи гели Наркомата обороны,

распоряжавшиеся выделением средств и лимитов, принадлежали как раз к той

категории лиц, которая примитивно толковала Положение Полевого устава о том,

что в случае агрессии империалистов "войну мы будем вести наступательно,

перенеся ее на территорию противника". Считалось, что на своей территории

воевать нам не придется. А на

чужой стороне нам партизаны не нужны. Кроме того, нас спасет авиация.

Я уже говорил о существенных недостатках инженерной подготовки

приграничной полосы к отражению вражеского нападения. Пытаясь выправить

положение, начальник ГВИУ предложил использовать старые приграничные

крепости и создать зоны заграждения.

Но это предложение так и не приняли. Ни к чему, мол!

Еще хуже дело обстояло подготовкой партизанской войны на случай

вражеского нападения. Большинство подготовленных нами партизан, особенно

партизан-диверсантов -- исчезли. Они были репрессированы в 1937. Никто

разработкой специальной диверсионной техники не занимался. И постановки

вопроса о создании такой техники не стояло.

Если бы теперь уделяли такое внимание партизанам, какое уделялось в

конце 20-х -- ЗОх годов и сохранились подготовленные кадры, то наши

партизанские отряды были бы в состоянии отсечь вражеские

войска на фронте от источников их снабжения в самом начале войны.

Помнится, я обратился к начальнику Управления военно-инженерной

подготовки ГВИУ полковнику М. А. Нагорному. Речь шла об осуществлении

мероприятий по всесторонней подготовке заграждений на большой глубине вдоль

новой границы.

-- Прошу вас, никому ни слова об этом, -- озабоченно сказал Михаил

Александрович, -- Разве вы не знаете, что организация складов

минноподрывного имущества и подрывных команд вдоль границы свяэана с именами

Тухачевского, Убореаича, Якира и других им подобных?

Но и после этого внушения я не мог молчать. Решил обратиться к А. Ф.

Хренову. Аркадий Федорович, как обычно, выслушал меня внимательно. Но по

мере моего доклада и на его лицо не раз набегала тень

тревоги.

Из беседы я понял: начальник ГВИУ разделяет мои опасения, но не все, к

сожалению, зависит только от

него...

Осенью 1940 года обстановка на западной границе стала еще более

тревожной. 27 сентября был заключен Берлинский пакт между Германией, Италией

и Японией. 12 октября гитлеровцы вступили в Румынию. Теперь от Балтийского

до Черного моря перед нашими войсками стояли немецко-фашистские полчища. Во

второй половине ноября Румыния, Венгрия и Словакия присоединились к

Берлинскому пакту.

Некоторые утверждают, что внезапное вероломное нападение немцев якобы

явилось ответом на подготовку Советского Союза к нападению на Германию. На

самом же деле Советская Армия готовилась к отражению нападения.

О тайных планах гитлеровцев мы узнали, конечно, гораздо позже. Однако

уже тогда по всему было видно, что гитлеровская Германия готовит нападение

на нашу Родину: фашистские самолеты систематически нарушали наше воздушное

пространство, в огромном количестве засылались шпионы, усилилась переброска

немецких войск на Восток.

Но укрепленные районы на старых границах по прежнему разоружались,

строительство на новых границах велось черепашьими темпами. Столь же

медленно у границы возводились противотанковые и противопехотные препятствия

из-за недостатка средств заграждений.

В начале зимы 1940 года во дворе Второго дома НКО я столкнулся с Г. И.

Куликом. Он недавно получил звание маршала и был в то время заместителем

Наркома обороны.

Кулик узнал меня:

-- А-а-а... Сапер! Чего здесь? 154

Нельзя было упускать подвернувшийся случай.

-- Работаю в ГВИУ, товарищ Маршал Советского

Союза... Все о минах хлопочем. Хотел с Вами поговорить...

-- Зайди...

В кабинете я напомнил заместителю Наркома о случае на заминированной

дороге в Финляндии.

-- Вы тогда не дождались разминирования, товарищ маршал... Мины

попортили всем много крови. А выходит, их недооценивают у нас и теперь!

Откинувшись в кресле, Кулик укоризнено покачал головой и, хитро

улыбаясь, погрозил мне пальцем:

-- Но! Но! Не в ту сторону гнешь, сапер! Мины твои:

нужны, никто не спорит. Да не так уж много их. нужно, как вы там у

Хренова подсчитываете,

-- Но, товарищ маршал...

-- Ты погоди!.. Повторяю, не так много их нужно. 14 не такие сложные,

как вы предлагаете. Ну, были у белофиннов сложные мины, факт. Так ведь и

простые имелись? Зачем же непременно выдумывать что-то сложнее финских мин?

Прямо говорю тебе, сапер: не выйдет у вас это дело. Мины -- мощная штука, но

это средство для слабых, для тех, кто обороняется. А мы

-- сильные. Нам не так мины нужны, как средства разминирования.

Миноискатели давай, сапер, тралы давай!

-- Товарищ маршал, но ведь самые сильные армии" не могут всегда и всюду

наступать. А в обороне мины

-- могучее средство! Годятся они и для прикрытия флангов наступающих

частей. Для воздушных десантов -- просто необходимы. А для партизан? В тылу

врага мины уже не оборонительное, а наступательное оружие. Они -- те же

торпеды...

Кулик даже крякнул и замахал рукой:

-- Но! Но! Лекцию читаешь! Ваша должность, вижу, заставляет крутить

мозгами не в ту сторону... Не так назвали ваш отдел, как надо. Надо бы его,

в соответствии с нашей военной доктриной, назвать отделом разграждения и

разминирования. Тогда бы и вы думали иначе. А то затвердили: оборона,

оборона.., Хватит! Кстати, есть тут у меня идея пиротехнического минного

трала, --да времени нет оформить. Вы вот 155

возьмите и подумайте над этим. Больше будет пользы, чем с жалобами

ходить.

Нахмурясь, Кулик нагнулся над столом, придвинул какие-то бумаги. Стало

ясно -- разговор окончен.

X x x

По указанию генерала Хренова были сделаны расчеты потребности войск в

инженерных минах всех

назначений.

Расчеты мы вели, исходя из сущности советской военной доктрины,

выраженной в проекте Полевого устава 1939 года.

Подсчеты показали, что войскам уже в первые дни войны будут нужны

миллионы противотанковых и противопехотных мин, сотни тысяч других

инженерных

мин.

Но даже самые скромные потребности войск в минах руководители Наркомата

обороны считали завышенными, фантастическими,

Зная все это, видя, что предложения ГВИУ не встречают поддержки в

высших военных инстанциях, я решил обратиться в ЦК ВКП(б).

Посоветовался с товарищами по работе. Генерал Хренов не возражал. Мой

непосредственный начальник -- полковник М. А. Нагорный -- тоже. И я послал в

ЦК ВКП(б) письмо, в котором доказывал, что инженерные мины нужны не только в

обороне, но и в наступлении, а также постарался раскрыть значение

специальных инженерных частей для устройства и преодоления различных

заграждений.

В конце концов доклады А. Ф. Хренова, а возможно, и это мое письмо

несколько сдвинули дело с мертвой точки. Нам предложили проверить расчетные

данные количества мин, потребных на первые шесть месяцев боевых действий.

Вместо установленных маршалом Куликом крохотных норм (2500 -- 3000

противотанковых и 3000 -- 4000 противопехотных мин на дивизию) были приняты

наши расчетные нормы: 14 000 -- 15 000 противотанковых и 18 000 -- 20 000

противопехотных мин на дивизию. Исходя из этого, Красная Армия в целом

должна была иметь уже к началу 1941 года 2 800 000 противотанковых и 4 000

000 противопехотных мин, 120 000 мин замедленного действия и 350 000

мин-сюрпризов.

Но признание наших расчетов еще не означало их воплощения в жизнь.

К 1 января 1941 года Красная Армия имела всего около миллиона

противотанковых мин, а мин замедленного действия и мин-сюрпризов не получила

вообще. К началу войны не было запасено и половины минимального количества

инженерных мин, необходимых войскам даже при успешном развитии военных

действий. Специальных же диверсионных мин не было вовсе.

Поиск по сайту: