Глава 6. 1937 год

Первая потеря

Наступил новый, 1937 год. В новогоднюю ночь мы перебирались из Ориос в

Альфамбра. На середине пути нас задержала колонна анархистов и потребовала

отдать машины.

Доминго вылетел из кабины, как разъяренный лев. Щелкнув затвором, он

закричал, чтобы анархисты освободили дорогу.

Хуан и Рубио встали по бокам командира, держа оружие наизготовку. Пеле

выхватил гранату.

Анархисты отступили. Вслед нам неслась брань и угрозы.

В Альфамбре, как всегда, прием был не из теплых. Теруэль продолжал

оставаться в руках фашистов. Анархисты изворачивались, искали виновных.

Посыпались упреки и на наши головы.

-- Мятежники подвозят по железной дороге резервы, а вы ничего не

предпринимаете! -- рычал командующий.

Он был не прав. Но оправдываться не имело смысла...

Доминго знал, что наши люди не в состоянии ходить: после

пятидесятикилометрового перехода ноги у большинства были сбиты до крови. Не

рискуя еще раз углубляться в тыл мятежников на автомобилях, он все же

попытался пробиться к железной дороге с двадцатью бойцами на лошадях.

Но, так и не достигнув цели, его "группа в ту же ночь вернулась

обратно.

А тут приказ: сняться с фронта и убыть в Валенсию.

Жена капитана пригласила всех к столу.

-- Дождемся Хуана, -- попросил я. -- Он закроет машину и сейчас

поднимется

За окнами ударили выстрелы. У подъезда, возле лакированного форда, мы

увидели нашего Хуана. По асфальту вокруг него расползалось темное густое

пятно. Правая рука как бы защищала пробитое сердце...

Убийц уже преследовали. Мы тоже бросились вслед за бегущей толпой.

Задержанные отбивались, кричали. Доминго выбил пистолет у одного из них,

второго обезоружили подоспевшие бойцы.

В штабе ближайшей части выяснилось: оба налетчика принадлежат к

анархистской колонне.

-- Нам нужна была машина, а ваш шофер сопротивлялся...

Эти подонки даже не считали себя виноватыми! Хуана похоронили на другой

день. Близкие вложили его гроб в нишу каменной стены, и кладбищенский

рабочий зацементировал отверстие.

-- С тобой хотят поговорить, -- шепнула Обручева.

-- Я брат погибшего, Висенте, -- крепко сжимая мою руку, представился

юноша. -- Возьмите меня к себе! Попытаюсь заменить Хуана...

Коррида

Сегодня бой быков -- коррида.

Головорезы Франко стоят под самым Мадридом, захватив часть

Университетского городка в ноябре 1936.

Под Теруэлем потеряны сотни солдат.

Но... сегодня -- коррида!

В Потерне, на окраине города, на пустыре за особняком, где помещается

наша школа, по ночам слышны выстрелы. Это расправляются со своими жертвами

анархисты. Они заявляют, что расстреливают контрреволюционеров. На самом же

деле анархисты убивают и ограбленных ими людей.

Но... сегодня -- коррида!

Авиация противника все чаще бомбит Валенсию.

На улицах -- голодные, измученные беженцы.

Кое-где туго с продовольствием.

Противник готовит наступление на южном фронте.

Но... сегодня -- коррида!

\

Сегодня коррида, и капитан Доминго с семьей, Ан-тонио с юной женой и

братом, огневолосый Рубио, малютка Пеле, даже неутешный брат Хуана --

Висенте^ сделавшийся постоянным шофером в нашей группе, -- все спешат в

центр, куда уже давно течет пестрая толпа валенсийцев: они не в силах

отказаться от удовольствия посмотреть на любимых тореадоров.

Я, несмотря на все уговоры, остаюсь дома. Хватит с меня одной корриды.

Больше не хочу быть свидетелем красиво обставленного убийства ни в чем не

повинных животных.

По-прежнему беспокоит одно -- исключительная беспечность некоторых

подрывников в обращении со взрывчаткой. Динамит, взрывающийся от трения или

сильного удара, им хоть в руки не давай.

Выкроив время, я успел за эти дни съездить в Картахену на

военно-морскую базу. Передав Н. Г. Кузнецову записку от Берзина, заполучил у

моряков пять глубинных бомб с тринитротолуолом.

Моряки -- молодцы! Мятежникам никак не удается блокировать побережье

республиканской Испании. Военные корабли республики самоотверженно несут

патрульную службу. Несмотря на пиратские действия итальянского флота, они

проводят в Картахену и другие порты многочисленные грузовые суда.

Картахена, основанная еще до нашей эры (в те времена называлась

Карфагеном), гордо хранит свою боевую славу.

Н. Г, Кузнецов посетовал, что мы разоружаем его:

глубинные бомбы нужны для борьбы с подводными лодками. Но, узнав, что

тол будет использован для действий в тылу врага, сам уладил с командованием

необходимые формальности. Он просил только об одном: не забывать при

вылазках в тыл мятежников об их аэродромах.

Бомбы я привез в Валенсию, и мы выплавили из них более двух тонн тола.

Занятие кропотливое, опасное, но необходимое. Теперь мы обеспечены

взрывчаткой куда более надежной, чем динамит.

А позавчера я получил жалованье и купил несколько пар дешевых карманных

часов. Теперь мастерю

часовые замыкатели. Пока подрывники развлекаются на корриде, я,

пожалуй, покончу и с этой работой.

Сильно все же подмочил нашу репутацию Те-руэль... Группа Доминго все

еще на положении пасынка. Командиру приходится беспокоиться и о

продовольствии и о бензине.

Отряд пополняется

Данные о приготовлении противника на южном фронте подтвердились.

Мятежники начали наступление. Группе Доминго приказано срочно отбыть на

южный фронт.

Занятия с новичками будут вести шестеро "старичков". Все остальные

собираются в дорогу. Берем с собой около тонны тола, полтонны динамита, все

наши новые мины, колючки для прокола автомобильных шин. До отказа забиваем

этим имуществом старый грузовичок и добытые правдами и неправдами пять

легковых автомашин.

Машину с динамитом, как всегда, ведет малютка Пеле.

Моя переводчица глазами показывает мне на новую повариху группы --

Розалину. Девушка у нас недавно. По профессии она портниха, но отлично

освоила минную технику. Заметив, что бойцы пытаются как попало, порой

всухомятку, она принесла в жертву товарищам свою романтическую мечту и

согласилась стряпать.

-- С одним условием, Доминго! -- заявила она. -- Вы все-таки будете

пускать меня на задания.

Сейчас Розалина усаживается в машину Рубио. Рядом с ним устраивается

коренастый с плутовскими глазами андалузец Мигель.

Похоже, скоро у нас появится еще одна чета молодоженов.

Синьора Розалина машет нам вслед, высоко подняв строгое, сразу

потемневшее лицо.

Наша колонна машин вырывается из Валенсии. Место назначения -- Хаен.

Не знаю, сколько времени добирались бы мы до Альбасете -- первого

большого города на нашем маршруте, если бы не отличная асфальтовая дорога.

В Испании много хороших шоссе. Густота их раза, четыре превосходит

густоту железнодорожных путей Сейчас автомагистраль просто спасает нас:

начались затяжные январские дожди; небо словно прогнулось под тяжестью туч;

трава, прибитая ливнем, влипает в размокшие обочины. Темные безлюдные поля

разбухли от влаги.

Как не похожа эта поездка на путешествие в Картахену! Тогда светило

солнце, в Аликанте я даже купался, а здесь невольно запахиваю куртку и

поглубже натягиваю берет. Там на ветвях и под деревьями пламенели цитрусы.

Тут плоды лишь тускло светят через темную от дождя листву, и, может быть,

поэтому кажется, что их меньше. Да и безлюдные поля настраивают на печальный

лад.

А может быть, все кругом кажется таким мрачным потому, что я нервничаю?

Хаен должен стать Тулоном подрывников! Если и здесь мы не оправдаем

надежд командования, значит, и я, и все наши бойцы даром едим хлеб

республики...

Вот и Альбасете. Здесь короткая остановка. Бойцы разминаются,

осматривают машины. На улице я столкнулся лицом к лицу со старым знакомым --

Я. Н. Смушкевичем. Мы не виделись больше года и, конечно, не предполагали,

что встретимся не в Москве, не в Ленинграде, не в Белоруссии, не на одном из

черноморских курортов, в конце концов, а за тысячи километров от родины, в

небольшом, но теперь уже знаменитом городе Испании.

-- Никуда я вас нынче не отпущу! -- решительно сказал Смушкевич.

-- А как быть с подрывниками? Обычно нас ставят на довольствие те

части, на чьем участке мы действуем...

-- Устроим, -- успокоил меня Смушкевич. -- Думаю, испанское

командование не откажет в маленькой просьбе своему авиационному советнику.

Поехали ко мне!

Смушкевичу не отказали в его просьбе.

Мы разместили людей, пообедали, отправили отдыхать Луизу и Розалину и

присели со Смушкевичем

у высокого дотлевающего камина.

-- Вот так и воюем, -- вздохнул он. -- Мало, чертовски мало самолетов.

Соколы наши дерутся сам знаешь как. Да мало их... А как у вас?

Я рассказал о теруэльских переживаниях, о своих

планах, а потом признался, что трудно в нашем деле

работать с переводчицей.

-- Слушай. У нас тут пополняется интербригада.

Среди ребят много поляков и чехов. Наверняка кто-нибудь знает

испанский, а? Сегодня же выясним это дело и найдем добровольцев для команды

подрывников.

Узнав, что для работы в тылу противника нужны

люди, знающие русский, первыми явились к нам два

югослава -- Иван Хариш и Иван Карбованц.

Иван Хариш был приземист и плотен, Иван Карбованц -- худощав и высок.

Товарищи по интербригаде в

шутку называли друзей Патом и Паташоном.

Впоследствии в отряде Доминго Харишу и Карбованцу дали прозвища Хуан

Пекеньо (маленький) и

Хуан Гранде (большой).

Оба приятеля -- в прошлом моряки. Оба знали английский, французский,

испанский и русский, а Иван Гранде вдобавок владел еще и итальянским.

Следом за югославами к нам пришел красивый насмешливый чех Ян Тихий.

Затем появились американский еврей Алекс, болгары Павел и Вастлин. А потом

мы просто растерялись: от интербригадовцев, желающих бить врага в его тылу,

буквально не стало отбоя. Немцы, австрийцы, французы, финны, итальянцы,

венгры -- все шли к нам.

-- Надо брать! -- лихорадочно нашептывал мне капитан Доминго,

поблескивая возбужденно горящими глазами. -- Посмотри, какой народ! Где еще

найдешь таких ребят? Да и когда нам дадут пополнение?!

Мне тоже не хотелось отказываться от этого подарка судьбы. Переговорив

в штабе с товарищами, занимавшимися комплектованием интербригад, я получил в

Альбасете не двух переводчиков, а более двадцати отличный бойцов.

Поиск по сайту: