Глава 24. Тверской бульвар, 18

В Украинском штабе партизанского движения

Утром 9 марта пригласил Колонии, ознакомил с постановлением ГКО от 7

марта 1943 года о расформировании Центрального штаба партизанского движения

как выполнившего задачу.

диверсанты и партизаны постоянно вели разведку противника. До сих пор

радуюсь, что судьба свела с замечательным разведчиком полковником

Михайловым, с командиром прославленного партизанского отряда Михаилом

Трифоновым, носившим в подполье псевдоним Югов, с уполномоченным

представительства УШПД в 5-й ударной армии капитаном Д. Б. Белых, молодым и

дерзким, партизаном по призванию, ставшим после войны журналистом и ученым.

Но мое пребывание на Южном фронте оказалось очень коротким, не более месяца,

и я не хочу отвлекать внимание читателя от тех главных событий в

партизанском движении, которые происходили весной сорок третьего года. Дело

в том, что уже в середине апреля последовал категорический приказ по

телефону немедленно вылететь в столицу, в УШПД, для работы в должности

заместителя начальника штаба. На сборы мне дали только два часа. Через два

часа я снова сидел в самолете, только теперь Ли-2 шел курсом на

северо-восток...

X x x

Чем дольше длился полет, тем чаще я поглядывал в иллюминатор, пытаясь

угадать приближение Подмосковья. Жирную черноту степей сменили прошитые

белыми стежками заснеженные овраги, утыканные редкой щетиной перелесков

рыжеватые поля, на них накатывались исчерна-зеленые волны боров, снег, хотя

не сплошной и неяркий, лежал даже теперь на лугах и пашнях, а дороги,

деревни и, поселки все теснее, словно от холода, жались друг к другу.

Скоро, теперь уже скоро!

Нетерпенье объяснялось просто. Предстояли веcенне-летние сражения, и

никто не сомневался, что гитлеровцы снова попытаются наступать, взять реванш

за Сталинград, вернуть стратегическую инициативу. Мы либо нанесем

упреждающий удар, либо вы-етоим в преднамеренной обороне и лишь потом,

намотав врага, перейдем в контрнаступление. Примерно так думали Толбухин и

члены Военного совета Южного фронта. Не было у них разногласий и в том, где

именно попытается наступать противник. Вое сходились в мнении, что решающие

события развернутся в центре советско-германского фронта, весьма возможно --

в районе так называемого Курского выступа, где немецко-фашистские войска

занимают выгодные позиции. Разумеется, это были только догадки. Тем не менее

все жили и работали в предчувствии надвигающихся грозных событий. Поэтому я

и связывал вызов в Москву, назначение на должность заместителя начальника

Украинского штаба партизанского движения с подготовкой к этим событиям и

предполагал, что для партизан это будет подготовка прежде всего к ударам по

железнодорожным коммуникациям врага. В самом деле, по территории Украины

проходят многие коммуникации гитлеровцев, и от того, сумеет или не сумеет

противник полностью их использовать, удастся ли нам сорвать стратегические,

главным образом -- железнодорожные перевозки вермахта, во многом будет

зависеть если не исход, то ход боевых действий весной и летом сорок третьего

года. А мы способны, мы можем сорвать перевозки врага!

Я рассуждал примерно так: на территории Украины, еще оккупированной

врагом, мы располагаем значительными силами. Украинский штаб партизанского

движения имеет с ними устойчивую, надежную связь, а промышленность уже

наладила выпуск замечательных инженерных мин, в том числе мин замедленного

действия. Если удастся обеспечить к началу боевых действий этими минами и

взрывчаткой украинских партизан, накопивших великолепный опыт действий в

тылу врага, то под откос полетят сотни вражеских паровозов, тысячи вагонов,

платформ и цистерн; не дойдут до линии фронта сотни фашистских танков и

орудий, сотни тысяч снарядов; выйдут из строя, не повидав передовой, тысячи

фашистских солдат, а захваченные гитлеровцами железнодорожные узлы окажутся

блокированными. Последствия этого представить нетрудно!..

Украинский штаб партизанского движения размещался на Тверском бульваре,

в одном из флигелей дома No 18, где работали тогда многие руководители

Коммунистической партии и члены правительства Украины.

Я приехал на Тверской бульвар прямо с аэродрома, не желая откладывать

встречу с начальником штаба генерал-майором Тимофеем Амвросиевичем

Строкачем. Мы были знакомы почти два года. Первый раз увиделись на совещании

партизан и подпольщиков в ЦК КП(б)У в июле сорок первого. Потом, когда я

работал в Центральном штабе партизанского движения, встречались очень часто.

Начальник штаба УШПД Строкач

Кабинет Строкача -- на втором этаже правого чистенького, хорошо

прибранного флигеля. Тимофей Амвросиевич выслушивает представление, крепко

пожимает руку, поздравляет с прибытием, приглашает к себе заместителя по

кадрам Л. П. Дрожжина и заместителя по оперативным вопросам полковника В. Ф.

Соколова. С Леонидом Петровичем и Василием Федоровичем мы знакомы,

представлять нас друг другу не требуется. Дрожжин дает прочитать приказ,

которым я назначаюсь заместителем начальника Украинского штаба партизанского

движения по диверсиям, протягивает ручку: --

-- Расписывайтесь, Илья Григорьевич. Этот порядок пока не отменен.

Обстановка непринужденная. Усаживаемся. Узнаю, что план боевых действий

украинских партизан на весну и лето фактически разработан.

-- Полковник Соколов с планом вас ознакомит, -- говорит Строкач. -- Но

время горячее, на счету каждый день, если появятся замечания, прошу доложить

завтра же.

Он интересуется, как я собираюсь строить работу. Я полагаю нужным

создать в штабе диверсионный отдел. Люди для работы в отделе есть. В

будущем, вероятно, привлечем и других конструкторов и инструкторов

минноподрывного дела. Нужно совершенствовать способы диверсий, обобщать и

распространять боевой опыт, наладить тесный контакт с учеными и

производством.

Вопрос о создании нового отдела, получившего название "технический", и

вопрос о зачислении в штат отдела прилетевших со мной Бориса Федорови--ча

Косова, Сергея Васильевича Гриднева, Федора Ивановича Павлова и бывшей

ростовской студентки, надежной секретарши отдела Нины Владимировны Малых

решается тут же.

-- Василий Федорович, покажите Илье Григорьевичу его кабинет, --

обращается к Соколову генерал -- Для отдела тоже комнату подберите. И

скажите администраторам, чтобы ключи людям сделали.

Предназначенный мне кабинет находился тут же, на втором этаже, через

три двери от кабинета начальника штаба и рядом с кабинетом Соколова.

Показывая помещение, Василий Федорович спросил:

-- Новость слышали?.. Центральный штаб партизанского движения создается

заново.

-- Выходит, ликвидировали его преждевременно?

-- Выходит, так.

-- А что, Украинский штаб будет по-прежнему...

-- Нет, -- не дал договорить Соколов. -- Мы теперь даже в оперативном

отношении Центральному штабу не подчиняемся. Нами руководит только

Центральный Комитет партии Украины и Ставка.

Две новости сразу, и какие!

Дома ожидала третья новость.

В первые минуты, здороваясь с Анной и детьми, выкладывая из вещмешка

сэкономленные продукты, умываясь и перебрасываясь обычными после долгой

разлуки фразами, я ничего не почувствовал. Лишь за ужином показалось: Анна о

чем-то умалчивает. Пристально на нее посмотрел -- сделала вид, будто не

замечает взгляда. Значит, что-то серьезное. Подождал, пока уложит детей,

спросил:

-- Что?

В глазах обычно решительной жены колебание. Накрыла мягкой ладонью мою

руку:

-- Ранен Гульон.

-- Когда? Куда он ранен?.... "

-- В живот. Пуля. При переходе линии фронта,

-- Они давно вышли?

-- Еще в марте.

-- А другие?

Анна отошла к окну, уставилась в темноту нашего

двора.

-- Почему ты молчишь, Аня?

Она резко обернулась. В глазах -- невыплаканные,

усилием воли сдержанные слезы:

-- Приготовься... Все равно тебе скажут. И рассказала, что еще зимой

погибли при выполнении заданий хорошо нам обоим знакомые Падильо, Лоренте и

Хусто, а при переходе линии фронта Анхел Альберка, Хоакин Гомес и Бенито

Устаррос. Каждое названное Анной имя падало на меня, как удар.

Падильо -- ночи Гранады, первые эшелоны франкистов.

Лоренте -- наступление под Уэской, первый взорванный вражеский

грузовик.

Хусто -- первая фашистская бомбардировка Хаена, спасенная четырехлетняя

девочка. Альберка -- минные поля под Мадридом, "минированный валенок" на

таганрогском льду. Гомес -- Гранада, Уэска, Мадрид, Калинин. Устаррос --

летчик-истребитель на "курносом" в небе Мадрида, Харьков, Ростов,

Подмосковье... Я сидел, не поднимая головы. Мужественные, справедливые люди,

опытные, выносливые, ничего не требующие для себя солдаты!

-- Альберка и Устаррос посмертно представлены к награждению орденами

Отечественной войны 1 степени, -- услышал я голос Анны.

-- А остальные?

-- Не знаю.

Первый после долгой разлуки вечер оказался для нас безрадостным. Он

стал бы еще безрадостней, знай мы, что и Франсиско Гульон вскоре скончается

от полученной раны. Но судьба пощадила, вперед заглянуть не дала.

Заместитель начальника УШПД по диверсиям

На следующий день я приступил к выполнению новых обязанностей. Начал с

изучения объемного "Оперативного плана боевых действий партизан Украины на

весенне-летний период 1943 года", врученного Соколовым.

В различных приказах и планах руководства партизанским движением, в

особенности на первых этапах партизанского движения, призывы к нанесению

ударов по вражеским коммуникациям нередко терялись в призывах к разгрому

вражеских штабов, гарнизонов, отдельных фашистских подразделений, к поджогам

складов, порче телефонной связи и так далее. Неопытные командиры

партизанских отрядов и соединений распыляли силы, тратили их на выполнение

второстепенных, а то и третьестепенных задач. Положение изменилось к лучшему

после Приказа Наркома обороны от 5 сентября 1942 года, который ставил перед

партизанами в качестве главной задачи закрытие путей подвоза противником к

фронту резервов, техники, боеприпасов и горючего. "Оперативный план боевых

действий партизан Украины на весенне-летний период 1943 года" требование

сентябрьского приказа учитывал. Он предписывал крупнейшим партизанским

соединениям Украины выйти на территорию ее западных и юго-западных областей

и нанести удары по двадцати шести важнейшим железнодорожным узлам.

Предполагалось забросить в отряды и соединения до трехсот человек

командно-политического состава и не менее ста тридцати девяти тонн различных

грузов. Транспортным самолетам 101-го авиационного полка B. C. Гризодубовой,

а также самолетам 1-й и 62-й авиатранспортных дивизий предстояло совершить

минимум двести пятьдесят вылетов во вражеский тыл.

Направленность и размах плана впечатляли. Однако, как я понял, под

словосочетанием "удары по железнодорожным узлам" подразумевались прямые

атаки на эти узлы, их захват, разрушение стрелок, водокачек, семафоров,

пакгаузов и станционных построек. Сознание тут же подало сигнал опасности.

Особенно сильный после вчерашнего рассказа Анны о неоправданных потерях и

ненужных жертвах.

Сразу после провала "молниеносной войны" фашистское командование стало

уделять охране желез--иых дорог самое пристальное внимание. Уже 16 октября

1941 года Геринг издал директиву, требующую расстреливать или вешать каждого

русского, приближающегося к железнодорожному полотну хотя бы на километр!

Позже подобные директивы от палачей всех рангов посыпались как из рога

изобилия. Охрана железных дорог усиливалась врагом по мере того, как

увеличивалось число диверсий. В ряде мест партизанам даже приблизиться к

железнодорожному полотну стало крайне трудно. А уж об охране крупных

железнодорожных узлов враг позаботился особо! Тем более что это были крупные

города, где гитлеровцы держали сильные гарнизоны, располагающие артиллерией,

а в ряде случаев танками. Командование такого гарнизона могло в критический

момент вызвать на помощь и авиацию. Атаковать крупный железнодорожный узел,

располагая лишь стрелковым оружием, двумя-тремя минометами, редко парой

пушек, не имея возможности рассчитывать на подкрепления, -- значило идти на

огромный риск, нести очень тяжелые потери без надежды на полный успех. Все

во мне восстало против этого!

Пошел к Соколову. Услышав, что над планом следовало бы еще подумать и

внести в него серьезные коррективы, Василий Федорович всплеснул руками:

-- Илья Григорьевич, батенька, да мы уже два месяца только тем и

занимаемся, что эти треклятые коррективы вносим! Взгляните на календарь,

весна скоро кончится!

-- Тем не менее поправки необходимы. Нельзя же сбрасывать собственнь"й

опыт.

Я объяснил Соколову, почему, на мой взгляд, задача парализовать

железные дороги противника на территории Украины не будет выполнена, если мы

бросим отряды и соединения на захват железнодорожных узлов и их разрушение.

-- Та-а-а-к! -- протянул Соколов. -- Что же вы предлагаете? Оставить

эти узлы в покое?

-- Да нет! Предлагаю ориентировать партизан на вывод из строя тех же

самых железнодорожных узлов, только с помощью массовых крушений вражеских

поездов, Василий Федорович. Тем более что на складах лежат десятки тысяч

самых различных противопоездных мин и колесных замыкателей. Об этом я уже

справился.

Соколов задумался. Я обратил его внимание еще на одно немаловажное

обстоятельство: цифры потерь украинских партизан в личном составе находятся

в обратно пропорциональной зависимости к цифрам, показывающим количество

совершенных на железных дорогах врага диверсий. Наибольшие потери партизаны

понесли в сорок первом году, когда провели всего тридцать крушений поездов.

В сорок втором году потери в людях сократились, а число диверсий возросло до

двухсот двадцати. В феврале же и марте сорок третьего потери партизан вообще

оказались мизерными, а под откос только за два месяца полетел уже сто

двадцать один эшелон врага!

Соколов вздохнул:

-- Это, конечно, убеждает, Илья Григорьевич, да только тянуть с

окончательным утверждением плана, чуть ли не заново его переписывать, нам

нельзя. Нельзя!

-- Но как же так, Василий Федорович?!

-- А вы не горячитесь, вы послушайте. Сами же призываете считаться с

реальностью. Так вот, наша с вами реальность такова, что каждый упущенный

день неминуемо приведет к сокращению числа самолето-вылетов в тыл врага. А

это значит, что штаб не забросит партизанам ни запланированного количества

оружия, ни запланированного количества взрывчатки. Как тогда станете

диверсии производить?

Настал мой черед задуматься. Соколов успокоил:

-- Для тревоги оснований нет. Во-первых, партизанские командиры народ

ученый, за здорово живешь штурмовать железнодорожные узлы не кинутся. Вон

Ковпак прошлой осенью как с Сарнами разделался? Не в лоб ударил, а мосты

вокруг взорвал. Теперь и другие так действовать станут. Может, вышлют на

дороги небольшие группы минеров, и конец! Сабуров, между прочим, за такую

тактику в пример поставлен.

-- Ну, это во-первых, а во-вторых?

-- А во-вторых, план, конечно же, будет уточняться, -- невозмутимо

ответил Соколов. -- Вот тогда нужные поправки и внесем. В рабочем порядке,

как говорится.

Поколебавшись, я сказал, что все же считаю необходимым доложить свои

соображения Строкачу.

-- Непременно доложите! -- согласился Соколов. -- Только на переделке

плана не настаивайте! Времени

у нас с вами нет!

Тимофей Амвросиевич выслушал меня внимательно, но к предложению

полностью отказаться от идеи захвата железнодорожных узлов, перейти к

подрыву вражеских поездов отнесся осторожно. Прежде всего заметил, что

некоторые специальные мины, скажем, ампульные (химические), противопоездные

мины замедленного действия с вибрационными замыкателями партизанам

совершенно незнакомы.

-- Я и сам про вибрационные замыкатели впервые от вас слышу, -- сказал

Строкач, -- А понятия о минах замедленного действия не имеют даже выпускники

нашей спецшколы в Саратове! Что же про рядовых партизан говорить?

-- Обучим их, товарищ генерал.

-- Сотни-то людей? Для этого нужно инструкторов подготовить, товарищ

полковник!

-- Товарищ генерал, скоро в Москву прибудут с Кавказа инструкторы и

выпускники бывшей Высшей школы особого назначения.

Строкач все-таки колебался:

-- А успеем вызвать людей из отрядов и соединений для учебы?

-- Так давайте наладим обучение людей непосредственно в тылу врага!

Пошлем инструкторов туда. Я сам могу вылететь!

-- А если соединения уже уйдут в рейды?

-- Учить и в рейдах можно, товарищ генерал! Строкач прошелся по

кабинету:

-- Сделаем так. Вы изложите свои соображения письменно, а я представлю

их в ЦК КП(б)У.

-- Но вы со мной согласны, товарищ генерал?

-- Учитывая опыт Ковпака и Сабурова -- согласен. Однако послушаем, что

скажут сверху.

К идее блокирования и вывода из строя железнодорожных узлов противника

с помощью мин в ЦК

КП(б)У отнеслись одобрительно. Не требуя немедленной перекройки плана

весенне-летних боевых действий и полного отказа от захвата железнодорожных

узлов, рекомендовали вместе с тем в кратчайшие сроки разработать, размножить

и направить партизанам Украины инструкции по применению новейших мин,

забросить в отряды и соединения инструкторов по минноподрывному делу,

предусмотреть доставку партизанам одновременно со взрывчатыми веществами мин

новой конструкции.

-- Вот видите, -- сказал Соколов. -- Так мало-помалу все и утрясется.

Поиск по сайту: