Глава 2. На московском стратегическом

Под Могилевым

В высокоствольном сосновом бору пахло СМОЛОЙ и нагретой хвоей, тянулись

перекинутые через сучья и

подпертые шестами черные телефонные провода. Сквозь свежевырубленные

ветви светил брезент штабных палаток, виднелись выставленные на воздух

столы, где работали штабные командиры, слышался треск пишущих машинок.

Командующий находился в войсках. Нас принял начальник штаба Западного

фронта генерал Климов-ских. Вид у него был усталый. Я подал строевую

записку. В записке значилось, что взрывчатки и мин мы привезли в три раза

больше, чем получили в Москве (по дороге распоряжались под свою

ответственность), но Климовских покачал головой: мало!

Глядя в упор воспаленными глазами, приказал:

-- Ознакомьтесь с обстановкой и немедленно на

разрушение автомобильных и железных дорог! Все силы туда!

С обстановкой нас ознакомили в инженерном управлении, оговорившись, что

сведения о противнике полученные несколько часов назад, могут оказаться не

совсем точными. Тут же сообщили, что в составе инженерных войск фронта

остались всего три саперных и два понтонных батальона: другие части

сражаются в окружении.

Распределили с генералом Васильевым имеющиеся части и материальные

средства по магистралям, где заграждения требовалось создать в первую

очередь. Оперативно-инженерную группу разбили на три отряда. Отряд'

полковника Овчинникова и майора Афанасьева направили действовать в

треугольнике Полоцк -- Лепель -- Витебск, отряд майора Уманца -- на

магистрали Минск -- Борисов -- Орша, отряд майора Ковалева -- на направлении

Минск -- Могилев.

Наиболее опасным представлялся участок, выделенный отряду майора

Уманца, и майор получил. несколько больше взрывчатки и мин, чем другие

командиры. Резерв взрывчатых веществ и противотанковых мин сосредоточили на

КП оперативно-инженерной группы неподалеку от Орши.

Скажу сразу, положение группы оказалось нелегким. Поначалу трудно было

понять, как далеко удалось продвинуться противнику, где идут бои. Средств

радиосвязи у нас не имелось, и для поддержания-175

контакта с отрядами приходилось пользоваться проводной связью фронта, а

телефон и телеграф в те дни оказались не слишком надежными, да и отряды

часто находились на значительном удалении от войсковых телефонных

коммутаторов или телеграфных узлов. Выручали группы лишь опыт и мужество

командиров отрядов да наличие значительного числа автомашин, "прихваченных"

по пути на фронт.

В те далекие, исполненные трагизма дни приходилось бывать на КП и в

штабе Западного фронта. Связь с войсками налаживалась, возникла возможность

предвидеть действия врага, и штаб старался эту возможность использовать.

Генерал Павлов

На второй или третий день пребывания вблизи Могилева получил я наконец

возможность представиться командующему фронтом. Генерал Павлов, похудевший,

осунувшийся, интересовался уже не преодолением заграждений, а способами их

устройства, минами, главным образом -- противотанковыми.

-- Мало взрывчатки? Постарайтесь достать еще, Вольф! -- говорил Павлов,

называя меня, подобно Кличу, испанским псевдонимом. -- Требуйте у Москвы! В

конце концов, под Теруэлем и на Эбро как-то выходили из положения? А дома и

стены помогают!

Командующий обещал сделать все возможное, чтобы оперативно-инженерная

группа получала необходимое обеспечение. Однако командовать фронтом Павлову

оставалось недолго: 1 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны сместил

командование Западного фронта: Павлова, Климовских, Клича, на ряд других

военачальников возложив на них вину за неудачное начало войны с агрессором.

Они были расстреляны. Во временное командование войсками фронта вступил

генерал-лейтенант А. И. Еременко, место Климовских занял генерал-майор Г. К.

Малан-дин.

Смена командования нередко вызывает трудности в управлении войсками.

Возникли они и у Еременко с Баландиным. И все же войска Западного фронта,

усиленные за счет армий Резервного, хотя и вынуж-176

дены были по прежнему отступать, но дрались, дрались отчаянно, и

сопротивление их постепенно нарастало.

Опять самоделки. Первый выход в тыл немцев

Что же делали в те жаркие и кровавые июльские дни саперы

оперативно-инженерной группы?

Мы заблаговременно минировали и своевременно разрушали мосты на

железных и автомобильных дорогах, а также подрывали рельсы и

асфальтобетонное покрытие шоссейных дорог, минировали предполагаемые места

обхода врагом разрушенных участков пути, минировали после отхода наших войск

сами магистрали, устраивали завалы перед фашистскими

мотоциклистами-разведчиками, перед вражеской мотопехотой и танками. Работать

приходилось под непрерывным воздействием вражеской авиации, нередко под

ружейно-пулеметным огнем, отряды несли потери, и все же их действия

превзошли наши ожидания: люди проявляли огромное мужество, замечательную

выдержку, не терялись в самых сложных, даже критических ситуациях.

Беспокоили нас тогда не люди,, а мины. Состоявшие на вооружении Красной

Армии противотанковые мины. При столкновении с танковыми соединениями

вермахта очень скоро выяснилось, что эти мины не обладают достаточной

мощностью: взрываясь под гусеницами вражеских машин, перебивают всего

два-три трака. "Фашистские танкисты, если им не мешает огонь артиллерии, за

какие-нибудь полчаса устраняют неисправность и вновь идут в бой.

Стараясь усилить действие противотанковых мин, саперы

оперативно-инженерной группы сдваивали их. Но и тогда мины повреждали лишь

ходовую часть вражеской машины.. Вывести танк из строя полностью, уничтожить

экипаж танка мины все-таки не могли. Да и устанавливались они саперами

группы в небольшом количестве, главным образом при усилении полевой обороны

собственных войск. Для минирования магистралей и предполагаемых мест обхода

разрушенных участков магистралей требовались мины намного более мощные и не

обычные, а замедленно-177

го действия. Ведь противотанковые мины на магистралях мы устанавливали

лишь после отхода своих арьергардов, а за нашими арьергардами торопились

фашистские авангарды, и саперы несли потери, а мины враг легко обнаруживал,

уничтожал или объезжал.

Увы, мин замедленного действия, изготовленных-промышленным способом, в

войсках не имелось. Пришлось вспомнить Испанию, испанских друзей, Мастеров

изготовлять мины и гранаты из консервных банок, чайных жестянок, дырявых

бензиновых бачков и прочего хлама, выброшенного на свалку, вспомнить наши

фугасы на дорогах под Кордовой и Гранадой. Собрав командиров отрядов, я

показал, как нужно делать мины замедленного действия из подручных

материалов. За дело взялись сразу. Общевойсковые командиры отнеслись к

нашему замыслу скептически, не верили, что самоделки принесут пользу, однако

неверие очень скоро сменилось похвалами и благодарностями.

Вспоминал я Испанию и испанский опыт, конечно, не только потому, что

войскам не хватало мин замедленного действия. События показали: враг

вторгается на территорию нашей Родины главным образом в полосе

железнодорожных и шоссейных дорог, он не контролирует и не может

контролировать огромные массивы лесов, полей и болот по сторонам этих

магистралей. Таким образом, возникала возможность, как в Испании, перенести

действие минеров в тыл врага!

Работая в полосе обороны 20-й армии, я поделился своими мыслями с

начальником штаба армии генералом Н. В. Корнеевым. Прирожденный разведчик,

Корнеев сразу загорелся идеей отправки во вражеский тыл

минеров-добровольцев. Через несколько дней мы послали за линию фронта группу

бойцов, возглавленную сержантом Кошелем. Добровольцам предстояло

заминировать восстановленный врагом участок автомагистрали Минск -- Москва в

нескольких километрах восточное Коханова. Группа Кошеля благополучно

достигла указанного участка" поставила мины, убедилась, что они сработали,

подорвав 178

несколько грузовиков с военным имуществом и солдатами, благополучно

вышла к нашим окопам в районе деревни Русский Селец.

Сержант и его товарищи рассказывали о пережитом и увиденном

возбужденно, с удивлением: одно дело, представлять действие мин мысленно, и

совсем другое -- наблюдать, как мины уничтожают противника в его собственном

тылу, когда он совершенно беспомощен.

Вылазка группы Кошеля подтвердила предположение об уязвимости

фашистских коммуникаций, и мы не преминули бы послать во вражеский тыл новые

группы саперов, однако технические возможности оперативно-инженерной группы

иссякали, у нас не оставалось больше замыкателей замедленного действия, на

исходе была взрывчатка, да и ход событий требовал иных, более масштабных

решений для нарушения работы вражеского тыла. Однако принять эти решения

самостоятельно никто из нас, конечно, не мог.

Глава 3. "Разрубить гадину! "

Однажды приехав в штаб Западного фронта, я увидел Ворошилова.

Сопровождаемый незнакомым генералом и двумя полковниками, маршал шел к

палаткам политуправления. Заметив меня, остановился, дал знак подойти,

спросил, чем занимаюсь. Выслушав ответ, поинтересовался, готовлю ли я

партизан.

-- Партизан?.. Никак нет, товарищ маршал. Собственно...

-- Хорошо, хорошо. Я вас вызову и подключу к этому делу. Вы свободны.

Встреча взволновала. Выходит, меня помнят, а подготовка партизан

началась! Все-таки понадобились партизаны!

В тот день я еще не знал о Директиве ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня,

указывающей руководителям. партийных и советских организаций прифронтовых

областей на необходимость развертывания в тылу. врага партизанской борьбы. О

призыве партии разжигать партизанскую войну я услышал лишь через 179

три дня из выступления по радио И. В. Сталина. Тогда и догадался, что

Ворошилов заговорил со мной неспроста. Правда, все помыслы и все время

занимало устройство заграждений перед наступающим врагом, но слова маршала

не забывались. В десятых же числах июля, когда ситуация изменилась, темп

наступления врага замедлился, а возможности оперативно-инженерной группы

оказались на исходе, я стал чаще вспоминать обещание Ворошилова и

беспокоиться, почему он не вызывает...

Ранним утром 11 июля мы с Семенихиным проверяли работу подразделений

оперативно-инженерной группы, готовивших к разрушению автомагистраль Минск

-- Москва на участке между Красным и Гусином. Всходило солнце, на сыром

бетоне лежали длинные синие тени придорожных елей и сосен, темнел гравий

обочин, ревели орудия на недалекой линии фронта и вот-вот должны были

показаться первые "юнкерсы", "хейнкели" и "фоккеры". Возле участка, где

работали саперы, грудились люди. Кто стоит, кто сидит на краю кювета...

Оставив пикап, пошли к саперам. Чубатый командир отделения доложил, что

ведет подкоп под бетонное покрытие магистрали. Рядом с командиром отделения,

напряженно ожидая, когда тот закончит рапорт, стоял высокий

капитан-артиллерист. Едва командир отделения умолк, капитан вскинул руку к

фуражке:

-- Разрешите обратиться, товарищ полковник? Это был Васильев. Он начал

войну под Алитусом, западнее Вильнюса. На третий день боев дивизион

Васильева очутился в окружении. Пытаясь прорваться сквозь фашистские

заслоны, расстрелял боезапас, но потерпел неудачу. Васильев приказал снять с

пушек замки, повел бойцов на восток по лесам и бездорожью, в обход

движущихся по магистралям вражеских колонн и захваченных гитлеровцами

деревень и городов. В Налибокской пуще и под Бегомлем от дивизиона отстали,

потерялись пятьдесят пять человек. Остальные поклялась друг другу или

погибнуть, или пробиться к своим. Четверо были убиты, пятеро ранены и

оставлены в глухих деревнях на попечение

жителей, а Тридцать шесть во главе с капитаном Васильевым пробились.

Я оглядел людей. Их было не меньше сотни!

-- Остальные в пути пристали! -- объяснил Васильев.

Воинство к нему пристало разношерстное: одни в полном обмундировании,

другие в гражданской одежонке, одни с оружием, другие с пустыми руками.

Нашлись и саперы: лейтенант, два сержанта и рядовой Кремнев, чью фамилию

помню, потому что он сберег в окружении даже противогаз! Саперов,

разобравшись, кто они и откуда, я оставил в оперативно-инженерной группе, о

чем, кстати, впоследствии ни разу не пожалел, а остальных окруженцев под

командой капитана Васильева направил на ближайший контрольно-пропускной

пункт.

Долго глядел я вслед уходящей колонне. Что же это получается? Два дня

назад с большими трудностями направляли мы во вражеский тыл группу из пяти

саперов, под командой сержанта Кошеля, а нын^[1]-че получили из

вражеского тыла прорвавшееся с боем пополнение в сотню, если не больше,

человек! Слов нет, капитан и его люди остались верны присяге, не жалели

жизни, чтобы соединиться со своими войсками, но ведь они могли стать грозной

и мощной силой, разрушающей вражеский тыл! Им не пришлось бы брести

бездорожьем, хорониться в болотах и чащобах, имей они хотя бы малейшее

представление о партизанской войне!

Обидно стало донельзя. Живем так, словно ни у русской, ни у Красной

Армии нет и не было никакого опыта ведения партизанской войны! Словно не

появилось еще в начале прошлого столетия сочинение, где впервые были

сформулированы особенности партизанской войны, ее цели, тактика и способы

взаимодействия с регулярными войсками! Да к тому же написанные Денисом

Давыдовым!

В свое время я выучил наизусть знаменитые строки и ошеломлял ими

слушателей:

"Партизанская война состоит ни в весьма дробных, ни в первостепенных

предприятиях, ибо занимается не сожжением

одного или двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых

ударов главным силам неприятеля. Она объем* лет и пересекает все протяжение

путей, от тыла противной армии до того пространства земли, которое

определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через что,

заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам

своей армии обессиленного, голодного и лишенного спасительных уз

подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова! 6

А написанный еще в 1859 году труд генерал-майора Голицына "О

партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему

и применяемых к действиям армий вообще, и наших русских в особенности"? А

книга по организации, тактике и оперативному использованию партизанских сил,

изданная в конце прошлого века генералом Клембовским?

В начале гражданской войны книга Клембовского заинтересовала Владимира

Ильича Ленина, была в 1919 году по его указанию издана как пособие для

частей Красной Армии и красных партизан. Тогда-то-и указал Ленин, что

партизанские выступления неместь, а военные действия!

Что говорить! Верные ленинским указаниям, Михаил Васильевич Фрунзе и

другие советские полко-водць немало сделали для изучения объективных"

законов партизанских действий и для подготовки к партизанской войне в случае

нападения на СССР какого-либо агрессора. Деятельное участие принимал в этой

подготовке с 1925 года по 1936-й и тогдашний нарком обороны К. Е. Ворошилов.

В период репрессий против военных подготовку партизан прекратили. Все

заблаговременно подготовленные партизанские базы ликвидировали, из тайных

складов извлекли и передали армии большое количество минновзрывных средств,

а имевшиеся на этих складах несколько десятков тысяч иностранных винтовок и

карабинов, сот6 Цит. по кн.: Денис Давыдов. ВЬеииие- записки. М.:

ВЬеиносизда-тельство, 1982. С. 292.

ни иностранных пулеметов и миллионы патронов к ним попросту уничтожили.

Самое же страшное было в том, что в 1937 -- 1938 годах репрессировали хорошо

подготовленные партизанские кадры, кого расстреляли, кого сослали, и уцелели

из "партизан" только те, кто случайно переменил место жительства или, по

счастью, оказался в далекой Испании, принял участие в схватке с фашизмом.

Сама мысль о возможности ведения нами партизанской войны была похоронена.

Новая военная доктрина исключала для Красной Армии длительную стратегическую

оборону, предписывая в кратчайший срок ответить на удар врага более мощным,

перенести боевые действия на территорию агрессора. Естественно, что в

кадровых войсках ни командный, ни тем более рядовой состав уже не получали

знаний, которые дали бы им возможность уверенно действовать в тылу врага. Но

сейчас-то, когда мы вынуждены отступать, когда в тылу гитлеровцев остается

территория, населенная советскими людьми, территория с попавшими в окружение

частями, территория, изрезанная густой сетью железных дорог, сейчас-то самое

время исправить ошибку! Партизанские отряды возникнут, в этом сомневаться не

приходится. Попавшие в окружение части, отдельные бойцы и командиры, не

пробившиеся к своим, тоже перейдут к партизанским действиям или вступят в

партизанские отряды. Значит, им необходимо помочь, чтобы не лилась лишняя

кровь советских людей, чтобы не понесли партизаны ненужные потери, чтобы

знали, как воевать, и имели бы все необходимое для войны во вражеском тылу!

Опыт подсказывал: в партизанские отряды, возникающие за линией фронта,

нужно посылать имеющих специальную подготовку организаторов, современную

технику для нарушения работы вражеского тыла, средства радиосвязи. Готовить

таких организаторов, формировать отряды и группы партизан, направляемых в

тыл врага, снабжать эти отряды и группы всем необходимым следует в

специальных школах, подобных тем, что существовали в тридцатые годы. А в

мастерских при школах изготавливать мины, пусть самые простые, но легко

устанавливаемые на дорогах в 183

тылу врага, прежде всего на Железных. Фашистское командование напрасно

рассчитывает на блицкриг. Молниеносной войны не будет, наше сопротивление

возрастает, рано или поздно мы нанесем ответный удар, ход событий изменится,

боевые действия продлятся еще какое-то время, и вот тут-то врагу понадобятся

не только танки и грузовики, но и железные дороги, железнодорожный

транспорт! Только по железным дорогам сможет осуществлять враг основные

перевозки своих войск, боевой техники, боеприпасов и горючего! И мы обязаны

лишить оккупантов такой возможности...

Первая встреча с Мехлисом

Так и не дождавшись вызова Ворошилова, я по собственной инициативе

поехал однажды в штаб Западного фронта для разговора с маршалом о

партизанских делах. Увы, Ворошилов к тому времени отбыл в Москву.

Раздосадованный, зашел я к генералу Васильеву. Петр Михайлович

посочувствовал, согласился, что нарушать. работу вражеского железнодорожного

транспорта необходимо, посоветовал пойти к находящемуся в штабе фронта

представителю Ставки армейскому комиссару 1-го ранга З. Л. Мехлису.

-- Наверняка он в курсе дела и, конечно, поможет! -- рассудил Васильев.

Мехлис меня принял. Я объяснил, какое важное, непрерывно возрастающее

значение имеет минирование железных дорог в тылу фашистских войск,

постарался убедить армейского комиссара, что диверсии на коммуникациях врага

потребуют гораздо меньше сил и средств, чем тратится на бомбардировку

железнодорожных узлов и воинских эшелонов, что врагу не достанет сил для

надежной охраны даже самых необходимых железных и автомобильных дорог,

попытался развить идею партизанской войны.

-- Подождите, полковник! -- прервал Мехлис. -- Что привело вас именно

ко мне? Вам кто-нибудь мешает?

-- Нет...

-- Тогда о чем речь? Помогайте на здоровье партизанам и не отнимайте у

меня время! Вы свободны.

. -- Н-нда, -- произнес Васильев, узнав об итогах моего визита к

Мехлису. -- Это значит, что у армейского комиссара есть другие неотложные

дела. А не наведаться ли Вам к члену Военного совета фронта товарищу

Пономаренко? В самом деле! Пантелеймон Кондратьевич -- первый секретарь ЦК

партии Белоруссии, он наверняка занимается партизанами по партийной линии.

Идея генерала Васильева обнадеживала! Но стоит ли идти к члену Военного

совета с пустыми руками? Не лучше ли показать образцы мин, которые можно без

труда делать где угодно и в каких угодно условиях, поскольку детали к ним в

полном смысле слова валяются под ногами?

Встреча с Пономаренко. Начальник ОУЦ

За сутки я смастерил два таких образца и" завернув сувениры в старую

газету, во второй половине дня 11 июля явился к Пономаренко.

Первой продемонстрировал противопоездную мину собственной конструкции

(ПМС). Объяснил ее устройство и способ установки. Пономаренко подержал мину,

опробовал действие замыкателей с лампочкой от карманного фонарика вместо

детонатора:

-- Работает! Но, пожалуй, сложна. Вон сколько вы накрутили

замыкателей-предохранителей!

-- При таком устройстве, товарищ член Военного совета, мина абсолютно

безопасна при установке и неизвлекаема для противника...

Пономаренко молча отложил ПМС в сторону, указал глазами на второй

образец. Я рассказал о втором, стал говорить о других минах, которые можно

производить из подручных материалов, о самодельных ручных гранатах и

зажигательных снарядах.

-- Неплохо, но ведь у вас одни образцы да рассказы, а ими много не

навоюешь. Я возразил:

-- Товарищ член Военного совета, если есть образцы, можно наладить

производство мин прямо на фронте! Лишь бы люди знали, что делать!

-- Меня можете не агитировать! -- ответил Пономаренко. -- Я -- за.

Выделяйте знающих командиров да 185

побольше всяких взрывателей-замыкателей, и давайте снабжать партизан!

-- Командиров-специалистов, товарищ член Военного совета, у меня нет. А

минноподрывных средств в обрез. Но прежде, в тридцатые годы, существовали

специальные партизанские школы.

-- Школы?

-- Так точно. Там обучали тактике партизанских действий, показывали,

как делать всевозможные мины и применять их во вражеском тылу. Может быть

организовать такую школу сейчас?

Пономаренко раздумывал, трогая пальцами образ-цы мин, поднял сощуренные

глаза:

-- Это идея -- создать школу!.. Впрочем, лучше ее назвать как-нибудь

иначе, чтобы в глаза не бросалось... Скажем, учебным центром. Да. Именно

так! Учебный центр!.. Попрошу срочно подготовить докладную записку на имя

народного комиссара оборону и проект соответствующего приказа.

Изложить на бумаге то, что не давало покоя годами, несложно. На

следующее утро я вручил Пономаренко докладную записку на имя наркома обороны

и проект приказа НКО об организации специального учебного центра Западного

фронта. Пантелеймон Кондратьевич прочитал оба документа, сделал поправки в

тексте, бумаги перепечатали, и на следующий день они были подписаны маршалом

Тимошенко, который, оставаясь наркомом обороны, принял командование Западным

фронтом.

Создаваемая партизанская школа получила наименование

Оперативно-учебного центра Западного фронта, сокращенно -- ОУЦ. Меня

назначили его начальником.

-- Действуйте! -- сказал Пономаренко, когда я расписался на прочитанном

приказе. -- Поезжайте в Рославль. Там находится пункт формирования

партизанских отрядов фронта, там и оперативно-учебный центр разместите.

Желаю успеха!

Я сознавал, что нахожусь у истоков огромного дела, и радовался.

Сбывалась мечта -- нанести удар по растянутым, плохо охраняемым

коммуникациям вра-жеских армий, разрубить наползавшую фашистскую гадюку

надвое, отделить ее голову -- передовые части, от хвоста -- источников

снабжения.

Поиск по сайту: