Взвешивание затрат и пользы

Для объяснения полученных данных Латане и Дарли привлекли модель «затрат и пользы» (Thibaut, Kelley, 1959) (а не модель «ожидаемой ценности»). Они пред­ложили элементарную схему использования этой модели, сводящуюся к вычисле­нию соотношения затрат и пользы действий только помогающего субъекта в слу­чае оказания и неоказания им помощи и сопоставлению между собой полученных показателей. Исходя из соображений, навеянных теорией справедливости (Adams, 1963; Walster, Piliavin, 1972), и эмпирических данных (см.: von Schopler, 1967), можно предположить, что на деле оказывающий помощь человек также принима­ет в расчет соотношение затрат и пользы для обратившегося за помощью, в первую очередь, вероятно, в тех случаях, когда последствия неоказания помощи были бы слишком существенны. Согласно одному из очевидных следствий модели «затрат и пользы», человек тем меньше готов оказать помощь, чем дороже она ему обхо­дится (Berkowitz, Daniels, 1964), т. е. чем выше ставки в данной ситуации.

Для проверки положения о снижении готовности к оказанию помощи с ростом затрат Аллен (цит. по: Latane, Darley, 1970) провел следующий эксперимент в нью-йоркском метро. Два помощника экспериментатора (Ш и П2) входили в вагон; П1 садился рядом с одним из пассажиров, Ш подходил к ним и, обращаясь сразу к обоим, спрашивал, направляется ли поезд в центр или в пригород. На это Ш все­гда давал неверный ответ, после чего фиксировалось, поправлял его сидящий ря­дом пассажир или нет. В двух других экспериментальных ситуациях этой сцене предшествовал небольшой эпизод: П2 спотыкался о ногу Ш. В одном случае Ш (дававший затем неверный ответ) реагировал на это сильным раздражением, вплоть до угрозы физического воздействия, в другом — ограничивался сдержан­ным замечанием. Полученные результаты вполне согласуются с предположением о влиянии затрат. Без предварительного эпизода ложный ответ исправляли 50% пассажиров, при слабом варианте стычки П1 со споткнувшимся П2 их доля умень­шилась до 28%, а в ситуации, когда стычка приобретала угрожающий характер, она составила всего лишь 16%. Очевидно, что в двух последних случаях потенциально готовые оказать помощь пассажиры боялись, что в результате их вмешательства сидящий рядом с ними человек снова начнет скандалить, причем теперь уже на­правит свой гнев на них. Одновременно в этом исследовании был зафиксирован другой ситуационный фактор поведения по оказанию помощи — снятие с себя от­ветственности. Частота исправлений ложного ответа была меньше, если задавав­ший вопрос человек обращался не к обоим пассажирам одновременно (50%), а лишь к неверно информировавшему его П2 (16%).

Чем менее понятно действие по оказанию помощи с точки зрения анализа за­трат, чем более парадоксальным оно кажется, тем скорее оно объясняется особен­ностями личности оказавшего помощь человека, его бескорыстием. Такого рода каузальная атрибуция играет также решающую роль в том, насколько сильным окажется влияние данного акта альтруистического поведения в качестве образца для подражания. Например, если прохожий находит бумажник с вложенным в него письмом от человека, ранее нашедшего этот бумажник и сообщающего, что он от­сылает его владельцу вопреки совету друга (или несмотря на отрицательный опыт, который он приобрел, потеряв некогда собственный бумажник), то доля людей, нашедших бумажник вторыми и возвращающих свою находку владельцу, оказы­вается в три раза больше, чем в случае, когда первый нашедший бумажник человек пишет, что возвращает его по совету своего друга и сообразуясь с собственным опытом (Hornstein, Fisch, Holmes, 1968).

Если применить анализ затрат к притче о добром самаритянине, мы вынуждены будем обратиться к явной личностной атрибуции. Действие самаритянина потому кажется нам столь бескорыстным, что оно противоречит типу поведения, навязы­ваемому обстоятельствами, и должно быть приписано ярко выраженным личностным особенностям оказавшего помощь. Затраты, которых стоит оказание помощи, в дан­ном случае велики; затраты же, связанные с отказом от помощи, напротив, практи­чески равны нулю, ибо на уединенной дороге не было никого, кто мог бы привлечь самаритянина к ответственности за неоказание помощи; чрезвычайно высокими, вплоть до потери жизни, были бы лишь затраты жертвы разбойников. К этому сле­дует добавить, что в силу своей социальной принадлежности самаритянин имел право чувствовать меньшую ответственность за судьбу жертвы нападения, чем свя­щенник и левит. Рассматривая эту ситуацию, мы переходим к анализу актов помо­щи в действительно бедственных положениях.

Поиск по сайту: