Определение формата протографа

В предшествующем разделе мы рассмотрели вопрос о копии с дошедшего оригинала. Копии эти, как мы видели, только в определенных обстоятельствах могут представлять интерес для текстолога. Иное дело, когда перед нами копия с недошедшего оригиала. В этом случае копия является свидетельством об оригинале (протографе), и многие ее особенности зависят от того, каким был этот оригинал.

Особенно большое значение имеет для определения различных возможных ошибок, описок и пропусков формат недошедшего оригинала (протографа). Мы уже видели выше, что различные случаи диттографии и гаплографии связаны с перескоком писца с одной строки на другую. Длина строки обычно кратна размеру пропуска или повторения писца. Имеет, кроме того, значение количество текста, умещающегося на странице или листе, так как отдельные пропуски или перестановки могут объясняться тем, что лист рукописи выпал, а затем был утрачен или вставлен в рукопись в перевернутом виде, попал не на место и пр. Важен вопрос и о концах строк, где могут быть специфические сжатия написания. Крайний нижний угол листа чаще всего загрязняется, текст его стирается, он утрачивается и т. д.; поэтому определение положения его в протографе по копии также представляет большую важность.

Вот почему, если перед нами копия с недошедшего оригинала (с ее протографа), то определение формата последнего (и соответственно размера строки, страницы, листа) представляет очень большой интерес для текстолога.

Методика определения длины строк, количества строк, величины листа в оригинале дошедшего до нас списка была разработана А. Кларком[421], но еще раньше эту методику начал разрабатывать Л. Хавэ[422].

Внимательный анализ позволяет установить, как переписывалась рукопись, была ли это простая копия или творческая переработка предшествующего текста. Приведу некоторые соображения М. Д. Приселкова о работе писцов Лаврентьевской летописи, позволившие ему установить, что Лаврентьевскую летопись переписывали несколько писцов не последовательно, а одновременно. «В трех местах рукописи, — пишет М. Д. Приселков, — (все три места — на оборотах листов 157, 161 и 167-го) мы наблюдаем три весьма досадные, с точки зрения благообразия рукописи, пробела в конце оборотов указанных выше листов: в 7¹/₂, 54¹/₂ и 20¹/₂ строк, причем пробелы эти не мешают последовательному чтению дальнейшего текста, так как своим наличием они только раздвигают текст. Так, последними словами оборота 157-го листа являются: “изволи его”, затем идет пробел в 7¹/₂ строк, и на лицевой стороне 158-го листа читаем: “постави служителя своей церкви и пастуха”. Так, последними словами на обороте 161-го листа является: “аз грешный много и часто Бога прогне”, затем идет пробел в 54¹/₂ строки и на лице 162-го листа читается: “ваю и часто согрешаю по вся дни”. Наконец, последними словами на обороте 167-го листа будут слова: “отвержеся Христа и бысть бесурме”, за ним идет пробел в 20¹/₂ строк и на лице следующего 168-го листа читаем: “нин вступив в прелесть”.

Объяснение этому... роду дефекта рукописи, т. е. разрыву текста книги пробелами в конце оборотов листов при сохранении текста без всяких утрат, дефекту, который встречается и в других рукописных книгах древности, палеография справедливо видит в том, что при переписке книг, для ускорения дела переписки, весьма часто книгу расшивали и по частям раздавали для одновременной переписки нескольким писцам; при несоответствии формата новой рукописи формату той книги, с которой ведется переписка, естественно, должны получаться подобного рода пробелы»[423].

Такой характер работы писцов позволяет М. Д. Приселкову утверждать, что Лаврентьевская летопись была в значительной мере механической копией своего оригинала, а так как дата оригинала может быть установлена по тому последнему событию, до которого он доведен (1305 г.), то этим и самим процессом механического копирования «ветхого» оригинала объясняются многие особенности и ошибки Лаврентьевской летописи.

Весьма важные соображения относительно пропусков в летописи возникают в связи с попытками М. Д. Приселкова установить формат той рукописи, с которой списана Лаврентьевская[424].

Приведу соображения М. Д. Приселкова в кратком изложении автора: «Что форматы Лаврентьевского манускрипта и ветхого Летописца 1305 г. не совпадали, ясно из двух наблюдений. Первое наблюдение... состоит в том, что в конце оборотов листов 157, 161 и 167-го Лаврентьевской рукописи мы находим пробелы письма, а не текста, что могло получиться только при несовпадении формата. Второе наблюдение сводится к тому, что "Поучение" Владимира Мономаха не начинает собою первую строку лица 78-го листа, а идет с 9-й строки первой колонны.

Можно ли определить формат ветхого Летописца 1305 г.? Думаю, что счастливая случайность нам этот формат сохранила. В самом деле, если мы откроем текст Симеоновской летописи[425] под 1237 г. в том месте, которое соответствует обороту 161-го листа Лаврентьевской, то увидим почти полное совпадение текста, расположенного на обороте 161-го листа Лаврентьевской, с текстом, расположенным на обороте 82-го листа Симеоновской. Точно так же в изложении 1262 г. в том месте, которое соответствует обороту 167-го листа Лаврентьевской летописи, мы опять видим, что конец оборота 167-го листа Лаврентьевской летописи совпадает с окончанием текста оборота 121-го листа Симеоновской. Если мы припомним, что в Лаврентьевской летописи после этих совпадающих с Симеоновской летописью текстов в обоих указанных местах (обороты листов 161 и 167-го) идут пробелы, не нарушающие дальнейшего текста, т. е., как мы уже знаем, в ветхом Летописце 1305 г. здесь оканчивались обороты листов, то такое совпадение не может быть названо случайностью.

Тогда возьмем материал текста Лаврентьевкой летописи между пробелами на обороте 157-го и на обороте 161-го листа, т. е. урок, данный для переписки одному из помощников Лаврентия. Если Симеоновская, как мы только что предположили, сохранила нам формат ветхого Летописца 1305 г., то попробуем перевести на этот формат урок, полученный тем писцом который его изложил на 158-161-м листах Лаврентьевской. Формат страниц Симеоновской можно определить в 20 строк по 25 букв (в среднем), что дает около 500 букв. Лист будет содержать около 1000 букв. Формат Лаврентьевской определяется в той части, где письмо покрывает страницу в две колонны[426] 32 строчками по 21 букве (в среднем) в каждом столбце, т. е. около 1344 букв на странице или 2688 букв в листе. Материал текста Лаврентьевской летописи на 158–161-м листах занимает 7 страниц и 22¹/₂ строки первого столбца 8-й страницы, что составляет около 9880 букв. Отбрасывая разницу в 120 букв на почти 8 страниц, мы можем сказать, что урок переписчика[427] составил 10 000 букв. Переводя этот урок на формат Симеоновской, мы получаем 20 страниц или 10 листов. Значит, писец получил из ветхого Летописца 1305 г. для переписки 10 листов.

Итак, соотношение форматов Лаврентьевской летописи и ветхого Летописца 1305 г. будет 1:2,7, т. е. на страницу Лаврентьевской ложились 2,7 страницы Летописца 1305 г.»[428].

Установление формата оригинала позволяет объяснить некоторые особенности копии. В Лаврентьевской летописи имеются пропуски текста, которые все описывавшие до М. Д. Приселкова Лаврентьевскую рукопись считали результатом утраты листов в Лаврентьевской. М. Д. Приселков на основании выведенных им данных о формате оригинала Лаврентьевской (не дошедшего до нас Летописца 1305 г.) считает, что утрата была не в Лаврентьевской рукописи, а в Летописце 1305 г. Приведу выдержку из рассуждения М. Д. Приселкова: «Теперь мы возьмем по Симеоновской летописи материал текста, которого недостает в Лаврентьевской между ее теперешними 170 и 171-м листами, т. е. тот... дефект ее текста, который все описания объясняют утратою листа или листов (с 1287 до середины 1294 г.). Он в Симеоновской летописи занимает ровно 6 страниц, или 3 листа. Это равно 3000 букв. Но лист Лаврентьевской, как мы уже говорили, равен только 2688 буквам. Отсюда мы вправе говорить, что в Лаврентьевской летописи здесь не могло быть утраты листа, т. е. что в протографе Лаврентьевской летописи здесь уже была утрата 3 листов. Тогда становится понятным, почему Лаврентий после изложения 1285 г. написал в строку: “в лето 6794 (.) в лето 6795 в лето”. Ведь в Симеоновской после изложения 1285 г. идет не только название 6794 (1286) г., но и сообщение о том, что в этом году женился князь Иван Переяславский, затем, после названия 6795 (1287) г., сообщается, что великий князь ходил было ратью к Твери, но помирился с тверским князем и что в этом же году тверской епископ начал службу в каменной церкви Твери, хотя мастера еще продолжали работу. Очевидно, лист древнего Летописца 1305 г. кончался изложением событий 1285 г., а события 1286 и следующих годов были в нем изложены на позднее утраченных листах. Лаврентий при переписке мог всегда получить в конце листа пустую строку (например, при переписке 8 листов, или 16 страниц, древнего Летописца на формат Лаврентьевской), и, понимая, что дальше идет изложение 1294 г., он постарался заполнить эту оставшуюся пустую строку перечислением названий пропущенных годов»[429].

Не привожу других выводов М. Д. Приселкова, вытекающих из гипотетически установленного им формата Летописца 1305 г., в частности и того, что «Поучение» Мономаха имело тот же формат, что и Летописец 1305 г., — вывод весьма важный для выяснения того, откуда попало «Поучение» в Лаврентьевскую летопись.

Конечно, вычисленный М. Д. Приселковым формат Летописца 1305 г., служившего оригиналом для Лаврентьевской летописи, не более чем гипотеза, но гипотеза, которая имеет за собой довольно много данных и которая самым фактом своего существования снимает безапелляционность утверждения палеографов, описывавших рукопись Лаврентьевной летописи, что пропуски в ее тексте — результат утраты листов самой Лаврентьевской летописи.

Поиск по сайту: