Православная идеология Московского царства

В конце XV века из множества земель и княжеств возникло новое мощное и единое Русское государство. Царь рассматривал государство как свою вотчину вместе с живущими в государстве людьми. Поэтому он распоряжался этими людьми, используя их в интересах государства. Если ранее отношение воина к князю было отношением вольного наемника, который может перейти к другому князю по первому желанию, и служилые люди отличались от княжеских холопов, называя себя «вольными слугами», то с XVI века это положение изменилось.

Частное отношение службы, став государственным отношением подданства, лишило бояр и помещиков свободы, заставив именовать себя «государевыми холопами», добровольно присвоив себе позорное звание раба. Так же стали именовать себя и бывшие князья, в ущерб представлению о родовой чести.

Как известно, разгром Золотой Орды укрепил позиции православной церкви и православного мировоззрения, которые сплачивали русских людей в борьбе с татаро-монгольским игом и превращались в духовный стержень нации. Но в условиях Московского царства огромный потенциал христианства оказывается мало востребованным в силу еще более чем раньше, гипертрофированного развития православия в государственную идеологию.

Духовную жизнь Древней Руси XVI века, по выражению академика Д. С. Лихачева, следует назвать культурой «государственного устроения». Становление русского централизованного государства (Московского царства) сопровождалось соответствующим идеологическим «обрамлением», обосновывающим необходимость сильной деспотической власти для поддержания на огромной территории объединенной Русской земли справедливости и порядка. Все это предопределило судьбу православия в России. Переломная ситуация для судьбы православия в России складывается в начале XVI века. Она связана с толкованием двух направлений в русской православной церкви, одно из которых во главе с Нилом Сорским получило название нестяжателей, а другое – по имени ее основателя Иосифа Волоцкого – иосифлян.

В центре споров между иосифлянами и нестяжателями был вопрос о монастырском землевладении, расцвет которого приходился на XV век. К середине следующего столетия насчитывалось 150 монастырей-вотчинников, располагающих землями в разных княжествах. Это порождало конфликты между светскими и духовными феодалами, вносило расслоение в духовную среду. Монастыри-вотчинники, стремясь сохранить свое существование, начали искать сближения с великокняжеской властью. Последняя, в свою очередь, довольно скоро осознала всю выгоду существования межудельной собственности монастырей для усиления собственных политических позиций в различных княжествах.

Так в один узел сплелись стремление к «стяжанию», обогащению, с одной стороны, и трезвый политический расчет, ориентация «собирания Руси» - с другой стороны. Обе эти тенденции получили последовательное воплощение в идеологии иосифлянства. Основатель течения, создавая свой монастырь, старался подражать порядкам, которые ему приходилось наблюдать в великокняжеском дворце. Монастырь Иосифа Волоцкого сразу же принял аристократический характер, но это не влияло на строгость его устава. Монастырское богатство находилось в собственности самого монастыря, лично монахам ничего не принадлежало.

Сам игумен выступал олицетворением «грозы святости» и «народного печальника». Иосиф вел работу по воспитанию мирян. Отсюда такой целеустремленный труд по превращению монастыря в духовный и культурный центр. Помимо духовного примера монастырь подавал образец просветительской деятельности, способствовал распространению книжного знания.

В качестве верного «богомольца» Василия III Иосиф разработал целую политическую теорию, обосновывающую право московских князей на абсолютное «самодержавие». Московский государь, писал он, лишь естеством подобен человеку, «властью сана же ярко от Бога». Бог вручил ему высшее – «милость и суд, и церковное, и монастырское, и всего православного христианства власть и попечение». Более того, московский государь, доказывал Иосиф, является главой «всея русским государем», и удельным князьям надлежит оказывать ему «должная покорения и послушания».

Во главе запорожских старцев, или нестяжателей, стоял Нил Сорский, которого уже современники называли «великим старцем», «мужем силы духовной». В основе учения Нила Сорского лежал принцип «рукоделия», физического труда. Всякий инок, считал старец, должен добывать себе дневную пищу и прочие нужные потребы «от праведных трудов». Ему не возбраняется принимать милостыни, но лишь в случае крайней необходимости. Сущность нестяжания составлял также отказ от украшения церквей. Богу нужны лишь чистая молитва и скорбящее сердце. Путь Нила Сорского к Богу был путем аскезы нищеты. Бедность представлялась ему не только личным, но и церковным идеалом. Не церковное благолепие и не драгоценные ризы и иконы составляют сущность благочестия. Благочестие должно быть в душе человека, поэтому монастыри не должны обладать имуществом. Имущество следует раздавать нищим, как учит евангельская заповедь.

Иосиф Волоцкой – представитель православия, обосновавшего и освящавшего Московское царство, православия государственного, потом ставшего императорским православием, сторонник христианства жестокого, почти садистского, властолюбивого, защитник розыска и казни еретиков, враг всякой свободы. Нил Сорский – сторонник более духовного, мистического понимания христианства. Его интересовали проблемы нравственного самосовершенствования, «духовного подвига». Однако сочетание созерцания и трудничества как путь культурного творчества и становление через него новой личности на практике оказывается невозможным. После смерти самого Нила, а позже его талантливого ученика Вассиана Патрикеевича, сошло на нет нестяжательство. Торжество иосифлян было полное.

Идеи Иосифа стимулировали возникновение теории псковского инока Филофея «Москва – третий Рим». Новая историческая ситуация для Москвы возникла благодаря двум факторам. Флорентийской унией 1439 г. русской церкви давалось законное основание для независимости от Константинопольского патриарха. Взятие турками Константинополя изменило роль и значение Москвы для русских людей и всего христианского мира. Крушение великой православной державы воспринималось не меньше, чем преддверие Апокалипсиса и Страшного Суда. После падения Константинополя Москва стала средоточием православного христианства, воплощением истинной веры.

В теории «Москва – третий Рим» на первом месте находились не политические, а духовные факторы. Теория рождалась как концепция единого духовного пространства Руси и включала в себя опыт общения с православной культурой Византии. Теория соединила в себе опыт борьбы за единство русских земель. Это обстоятельство придавало Московскому княжеству особое значение в глазах церкви, всего русского православного мира. Москва становится мерилом православия и символом национального единства – «Святая Русь», которая пришла на смену павшей Византии.

Старец Филофей говорит, что «един-то во всей поднебесной христианский царь. Два Рима, т.е. античный Рим – родина христианства, а также Константинополь пали, а третий (Москва) стоит, а четвертого не дано». Дело в том, что теория «Москва – третий Рим» несла на себе отпечаток эсхатологических настроений времени.1492 г. от Рождества Христова должен был стать, по мнению многих христиан, концом света. Его ожидание связывалось с завершением «пасхального цикла времени». Церковная пасхалия начинала его отсчет от сотворения мира. Продолжительность существования мира определялась сроком в 7 тысяч лет, и они были на исходе.

Роковой год минул, но мотив ожидания конца света остался. Русский царь в свете этих ожиданий преподносился как воспреемник Царя небесного на последнем судилище, своего рода земной отец всей Восточной церкви. Таким образом, теория «Москва – третий Рим» рождалась как обоснование нового великого христианского царства. Идея Святой Руси проникнута страхом Божьим и спасением. Миссия нового великого христианского царства требовала огромного напряжения духовных сил. Новые исторические обстоятельства, в которых оказалась Московская Русь, делали ее единственным православным государством. Теперь ей самой приходилось определять свой путь, без опоры на единоверных братьев.

Победа иосифлянского типа православия в Московском самодержавном царстве, его логическое продолжение в идеях Филофея Псковского во многом определили специфику самосознания, образа мышления и характера русских людей. Люди Московского царства считали себя избранным народом. У них сформировалось двойственное мессианское сознание. В чем была двойственность идеи «Москва – третий Рим»? Миссия России – быть носительницей и хранительницей истинного христианства, православия. Это призвание религиозное. «Русские определяются православием». Россия – единственное православное царство и в этом смысле царство вселенское, подобно первому и второму Риму.

На этой почве происходила острая национализация православной церкви. Православие оказалось русской верой. Но в то же самое время русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывалось с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя. Особенно сильно воспылали вселенские настроения в «третьем Риме» после принятия Иваном Грозным царского титула. Империалистический соблазн входит в мессианское сознание. Духовный провал идеи «Москва – третий Рим» был именно в том, что Третий Рим представлялся как проявление царского могущества, мощи государства, сложился как Московское царство, потом как империя и, наконец, как третий Интернационал…

Царь был признан наместником Бога на земле. Царю принадлежали заботы не только об интересах царства, но и о спасении души. На этом особенно настаивал Иван Грозный. Соборы созывались по повелению царей. Церковь была подчинена государству не только со времен Петра I, но и Московской Руси. Понимание христианства было рабским. Древнерусское православие по сути дела уклонилось от духовного универсализма христианства, его общечеловеческих идеалов.

Как писал известный русский философ В.С. Соловьев, «наши предки, сами того не подозревая, отреклись от самой сущности христианства». С таким изуродованным представлением о христианстве воспитывались и вырастали на Руси «целые поколения узких фанатиков», враждебных светским наукам и философии.

Все эти обстоятельства привели к тому, что к XVI веку в основном сложился традиционный характер русской культуры, который сохранялся в облике народной культуры вплоть до XX века. Традиционализм как тип культуры сориентирован не на будущее, а на прошлое; не на удовлетворение растущих потребностей и на интересы людей, эффективность их деятельности, а на незыблемые ценности, соответствие деятельности установленным образцам; не на логику доказательств, а на веру и подражание; не на личность и внутренний контроль поведения, а на коллектив и на внешний, общественный контроль поведения.

Традиционализм воплощался в двух формах – религиозной, которая представляла всякие нововведения, проявление независимости мысли, и общинной, которая выражалась в идентификации отдельной личности с обществом.

Традиционализм русского сознания и поведения во всех конкретных особенностях его проявления воплотился в удивительном, вызывавшем впоследствии споры, произведении XVI века – «Домострое». Появился даже нарицательный термин «домостроевщина», которым обозначалось все отжившее в быту, реакционное. Тем не менее, никто не мог отрицать значение этих текстов в жизни Российского общества. «Домострой» - не только памятник культуры своего времени. Он возник, вбирая в себя наследие более древних пластов русской жизни, и в этом смысле он лишь звено в цепи развития культуры.

В основе текста «Домостроя» лежат традиционные для средне­вековой Руси своды правил поведения, которые формировались под влиянием религиозно-нравственной, назидательней литературы то­го времени, народной мудрости, аккумулированной в русской бы­товой культуре. Написан «Домострой» сжатым, лаконичным языком, в форме афоризмов, которые удобны для запоминания. По своему духу наставления «Домостроя» носят непререкаемый характер. Это наставления старшего хозяина, государя, которые следует бесп­рекословно выполнять и повиноваться.

Важной частью этого произведения является раздел о «мирс­ком строении, как жить с женами, детьмии домочадцами». В целом домоустройство повторяло устройство государства, где царь был безраздельно владыкой своих подданных, муж был господином своей семьи. Глава семьи нес перед Богом и государем ответственность за воспитание сыновей - подданных, верных слуг государства.

Воспитание детей в соответствии ее средневековыми мерками было сурово. Вот почему со страниц «Домостроя» звучат советы отцам вооружиться розгою (жезлом). «Наказывай сына своего в юности его, и успокоит он тебя в старости твоей...» Этот жесткий свод правил советовал не даватьвласти жене над мужем, предписывая главе семейства поучать уму-разуму и свою жену, на которой, од­нако, лежали основные обязанности по ведениюдома.

«Домострой» представляет собой первую энциклопедию домаш­него хозяйства зажиточной русской семьи. Он практически полностью регламентировал повседневный быт людей. Это произведение русской культуры ХVI века являлась однов­ременно и воплощением традиционализма и действенным инструмен­том формирования традиционного стиля мышления и поведения. Ос­новным его догматом являлось убеждение в том, что все таково, каким оно есть и было всегда и, следовательно, по-другому быть не может. Главная задача мышления в этом случае – не спорить с действительностью, а находить способы примирения с существующим положением вещей, а отсюда – смирение, покорность, конформизм в практике поведения.

Специфические геополитические условия Руси (Космос) через механизм теократической тоталитарной государственной власти способствовали формированию традиционализма мышления (Логоса) и кон­формизма национального характера (Психеи), но в то же самое вре­мя они провоцировали развитие противоположных качеств. В своей работе «Характер русского народа» Н.О. Лосский отмечает в качест­ве фундаментальных особенностей русского человека свободолюбие, могучую силу воли, доброту и талантливость.

Поиск по сайту: