Христианская картина мира

Историю средневековья для Западной Европы принято делить на три основных периода, отличавшихся разным уровнем социального и культурного развития.

1. Раннее средневековье – конец V– середина XI в.

В духовной жизни в этот период временный упадок культуры, связанный с гибелью Западной Римской империи и натиском языческого бесписьменного мира, постепенно сменялся и подъемом. Решающую роль в нем сыграли начавшийся синтез с римской культурой и утверждение христианства. Христианская церковь оказывает решающее воздействие на сознание и культуру общества, регулируя процесс усвоения античного наследия.

2. Период расцвета феодальных отношений – середина XI– конец XV в.

Культурная жизнь идет под знаком развития городской культуры, которая содействует секуляризации сознания. Эти процессы были усилены с оформлением уже на данном этапе культуры Возрождения, идеологии раннего гуманизма.

3. Период позднего феодализма или начала раннего Нового времени – XVI-XVII вв.

Духовную жизнь общества определяют раннебуржуазные революции, поздний гуманизм, Реформация и Контрреформация, развитие естественных наук и рационализма.

Средние века в Европе определялись христианской культурой. Из-за того, что многие страны Европы самоопределились и укрепились, центром культурного совершенствования становится весь европейский регион. Христианство как бы объединяет духовные усилия европейских стран, распространяя и утверждая себя в Европе и за ее пределами, преодолевает этнические и социально-правовые барьеры, присущие античному обществу. «Для Бога несть эллина и иудея, ни свободного, ни раба», - говорится в одном из посланий апостола Павла. Вера во всемогущего Бога берет свое начало в иудаизме – религии древних евреев. Эта вера выражает трагическую историю народа, описанную в Ветхом Завете – собрании книг, священных как для иудаизма, так и для христианства. Люди нуждались в надежде, и дать ее мог лишь Бог, который сам был творцом и властелином мира. Так сформировался первоначальный вариант иудаизма – самой древней монотеистической религии.

Бог древних евреев, Бог Ветхого Завета был прообразом христианского Бога. Для христианства это один и тот же Бог, меняются лишь его отношения с человеком. Ветхозаветная вера рассматривалась как подготовка к Новому Завету, т. е. новому союзу человека с Богом. Бог нового Завета был обращен к каждой личности, а не к целому народу, к внутренней жизни и внутренней вере каждого человека.

Бог христиан воплощает в себе и мировой порядок, его величие столь беспредельно, что в сравнении с ним любые социальные градации и общности оказываются несущественными, поэтому ему предстоит абстрактный человек – Спаситель (по-гречески – Христос), оцениваемый по личным качествам, а не по принадлежности к той или иной социальной группе. Христианский Бог – это надмирный дух, свободно творящий не только природу, но и человека.

Христианство отразило социальную действительность раннего средневековья: далеко зашедшее стирание национальных, политических и идеологических различий; прогрессирующее исчезновение привычных общественных гарантий существования, делавшее человека беззащитным перед лицом власти, природных и экономических катаклизмов; социально-психологическое одиночество людей. На гигантских просторах империи люди чувствуют себя духовно потерянными, они становятся лишь винтиками огромной бюрократической машины, без которой невозможно управлять империей. Человек остался наедине с собой и ждал новой смысловой опоры, связанной уже лично с ним, искал Бога, обращенного к каждому, а не ко всем вместе.

Распространению христианства немало способствовало и то обстоятельство, что оно предлагало своим приверженцам не только мировоззрение, но и сплоченную церковную организацию. Она обеспечивала прихожанам моральную помощь, объединяла их в коллектив, сумела дать людям духовную опору, духовную общность. Духовный универсализм позволил христианству стать мировой религией.

Средневековый европеец видел вселенную, весь окружающий человека космос сквозь призму христианской религии. Важнейшей задачей церкви было воспитание масс в духе христианства. Церковь учила, просвещала и наставляла, давала систему координат, по которым человек соотносил себя с другими людьми, определял свое место во времени и пространстве. Мир земной и мир небесный настолько тесно переплетались в средневековом сознании, что иррациональное мыслилось подчас реальным, близким и доступным. Церковь была господствующим политическим институтом, но еще более значительным было то влияние, которое она оказывала непосредственно на сознание населения. В условиях тяжелой и скудной жизни, на фоне крайне ограниченных и чаще всего малодостоверных знаний о мире христианство предлагало людям стройную систему знаний о мире, его устройстве, о действующих в нем силах и законах. К этому добавляется еще и эмоциональная притягательность христианства с его теплотой, общечеловечески значимой проповедью любви и всем понятными нормами социального общежития.

Эта картина мира, целиком определившая менталитет верующих, основывалась главным образом на образах и толкованиях Библии. Исследователи отмечают, что средневековый европеец был глубоко религиозным человеком. Его мировосприятие было дуалистичным, т.к. мир виделся как своеобразная арена противоборства сил небесных и адских, добра и зла. При этом сознание людей было глубоко магическим, все были абсолютно уверены в возможности чуда и воспринимали все, о чем сообщала Библия буквально. По удачному выражению С.Аверинцева, Библию читали и слушали в средние века примерно так, как мы сегодня читаем свежие газеты.

Религиозная «окраска» средневековой духовной культуры неизбежно приводила к тому, что все события реальной жизни, все земные ценности людей той эпохи соотносили с миром иным, потусторонним. Средневековое христианство – «религия мертвых». Потусторонний и земной мир тесно соприкасались, историки даже высказывают предположение, что понятия «потусторонний мир», «тот свет» и т.п. отсутствовали. В мировидении и в реальной жизни умершие и живые находились рядом, контактировали друг с другом. Характерно, что общение между ними воспринималось как нечто обыденное и заурядное. О будничном отношении к смерти говорит и практика захоронений. Даже само время и пространство приобретало сакральное значение. В рутинной, медленно развивающейся цивилизации средневековья временные ориентиры были расплывчаты. Точное измерение времени распространяется лишь в позднем средневековье. Личное, бытовое время человека двигалось как бы по замкнутому кругу. Христианство наполняло время сакральным содержанием, временной круг разрывался, время оказывалось линейно направленным, движущимся от сотворения мира к первому пришествию, а после него – к Страшному суду и завершению земной истории.

Судьба, ожидающая человек после смерти, - это был важнейший и, наверное, самый мучительный вопрос. Страх перед смертью соединялся со страхом перед Божьим судом, на котором предстоит отвечать за свои грехи, перед наказаниями в аду. Церковь учила, что история конечна и должна завершиться Вторым пришествием Христа и Страшным судом, на котором каждому воздастся «по делам его». В Священном Писании не указана точная дата Страшного суда, и можно было только гадать, когда произойдет это событие. Несколько раз на протяжении средневековья ужас перед близким страшным судом и возмездием охватывал большие массы людей. Это сопровождалось массовой истерией. По дорогам ходили толпы бичующих себя людей, появлялись «пророки» и «пророчицы», предрекавшие приближение всемирной катастрофы. «Чувство неуверенности – вот что влияло на умы и души людей средневековья и определяло их поведение… Эта лежавшая в основе всего неуверенность в конечном счете была неуверенностью в будущей жизни… Творимые дьяволом опасности погибели казались столь многочисленными, а шансы на спасение столь ничтожными, что страх неизбежно преобладал над надеждой»,– писал Ж. Ле Гофф. Страшный суд мыслится в категориях феодального права, а божественный судья – феодальный сеньор, восседающий на троне. Ангелы и демоны ведут между собой спор за душу усопшего, а Бог выносит окончательный приговор. Все поступки, мысли и чувства, записанные в «книге жизни», будут должным образом оценены на последнем суде, обрекающем бессмертную душу на вечное проклятие или возвещающем ее спасение. Блаженство в будущей жизни никому не гарантировано. Все люди грешны, ни добрые дела, ни достойное поведение не могут принести успокоительной уверенности – так многие века церковь воспитывает верующих в страхе Бижием, утверждая в них мысль о собственной греховности.

В самом общем плане мир виделся тогда в соответствии с некоторой иерархической логикой, как симметричная схема, напоминающая две сложенные основаниями пирамиды. Вершина одной из них, верхней – Бог. Ниже идут ярусы или уровни священных персонажей: сначала Апостолы, наиболее приближенные к Богу, затем фигуры, которые постепенно удаляются от Бога и приближаются к земному уровню – архангелы, ангелы и тому подобные небесные существа. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сначала папы и кардиналы, затем клирики более низких уровней, ниже их простые миряне. Затем еще дальше от Бога и ближе к земле размещаются животные, потом растения и потом сама земля уже полностью неодушевленная. Дальше идет как бы зеркальное отражение верхней, земной и небесной иерархии, но опять в ином измерении, со знаком «минус», в мире как бы подземном, по нарастанию зла и близости к Сатане. Он размещается на вершине этой второй, хтонической пирамиды, выступая как симметричное Богу. Бог и Дьявол – два полюса, постоянно присутствующие как реальность в средневековом сознании. Конечно, их полярность не означает равнозначимости (Дьявол является созданием Бога, падшим ангелом).

Чтобы понять христианскую картину мира, давайте зрительно представим известную миниатюру на рукописи сочинения богослова ХП в. Гопория Августодунского "Ключ к природе", знакомящей нас с учено-богословскими представлениями о мироздании. Миниатюра состоит из 4-х ярусов. Верхний ярус заполняют восемь фигур - в центре безбородый мужчина в царском одеянии, его окружают семь дев. Надписи по своду раскрывают символику изображения: Бог не­познаваемый, не доступный человеческому взору в своей сущности, открывается ему через свои качества как высшее добро, и "семь божественных имен", перечисленных еще Пседо-Дионисием Ареопагитом около 500 г.: Справедливость, Добродетель, Разум, Истина, Сущность, Жизнь, Мудрость, которые названы в своей совокупности изначальными причинами. В центре второго яруса плавает странное чудовище, обозначенное вдохами "бесформенная материя". Это еще несозданная земля, хаос, который не знает ни чувств, ни формы, ни цвете. По обе стороны несозданной материи помещены изображе­ния благообразного старца и юной девушки. Это символы двух кате­горий, организующих действительность - время и место (пространство). Третий ярус - его организованная материя - "сотворенная и не творящая природа", как гласит надпись.

Художник представил 4 разряда созданных творцом существ: ангелы - небесное пламя, крылатые существа - обитатели воздуха, живущие в воде твари и, наконец, население суши. Смысл нижнего яруса передан одним словом; Конец. Весь космос как бы: сходится к изображения второго мира Троицы, сына божьего Иисуса Христа. Церковная концепция мироздания определяет и трактат Гонория и образа, воспроизведенные миниатюристами: их мир движется от боже­ственного творения к воплощению Христа»

По словам Гонория Августодунского совокупность творений раз­деляется на 5 категорий: обладающие телесностью (камни), наделен­ные жизнью (растения), чувствующие (животные), разумные (люди) и интеллектуальные или духовные (ангелы). Хотя человек занимает в этой иерархии тварей определенное место, он, согласно, Гоноризо располагает всеми пятью качествами.

Человек– подобие Божие, и один только Бог выше него. Он обладает большим, нежели ангелы, ибо ангелы лишены тела и чувств. Воля и разум - божественные начала в человеке, что обусловливает его внутреннюю свободу. Человек волен выбирать, принимать то мяк иное решение и действовать в соответствии с ним, Смысл челове­ческой жизни в спасении души, следовании христианским заповедям любви к Богу человеку.

Вместе с распадом античной культуры уходила в прошлое картина мира древних греков и римлян. Античное мировоззрение все более вытеснялось христианскими идеями и образами, хотя на протяжении всей истории средневековой культуры в христианском сознании уживались в той или иной степени противоречащие ему языческие идеи и представления, воспринимали и осознавали мир люди средневе­ковья уже по-другому.

Для античного человека существовал единый космос– упоря­доченная, гармоничная природа, эволюционировавшая из хаоса– то­же некоего природного состояния. В космосе все: живая и неживая природа, окружающая человека, и сам человек, и, наконец, боги. Античные олимпийцы, проживающие во вполне определенном месте пространства– наборе Олимпе на Севере Греции– высшие природ­ные существа, проводники космических законов, которые, тем не менее, очень похожи на людей по внешнему виду, психологии, поведе­нию.

В христианском сознании происходит раздвоение реальности: на единого трансцендентного (сверхчувственного, запредельного, потустороннего) бога и тварного, т.е. сотворенного им зем­ного шара.

Согласно учению, разработанному христианскими богословам в IX-ХП вв., «богоустановленное» общество, составлявшее в известном смысле «единое тело»– христианскую церковь, разделялось в действительности на три сословия; духовенство– тех, кто молились, воинов – те, кто запищали церковь и «трудящиеся»– те, кто пахали землю. Христианская модель мироздания, место в ней человека и смысл жизни были понятны и близки, по всей вероятности, пред­ставителям духовенства, наиболее интеллектуальной части средневе­кового общества. Хотя, безусловно, нельзя отождествлять нравст­венно-религиозные идеалы и реальную практику поведения людей. Между ними, как свидетельствуют исторические факты, всегда существовала большая или меньшая, дистанция, иногда чрезвычайно глубокое противоречие.

Католическая церковная иерархия состояла из нескольких сту­пеней: вершина иерархий папа Римский, непогрешимый наместник Христа на Земле; епископы, священники, диаконы и, наконец, низшие клирики. Единство духовенства подчеркивалось общностью исполняе­мой ими функции– богослужения, которое должно было выполняться на одном (латинском) языке, в одно и то же время и в соответствии с единым календарем во всех церквах Европы. Однако этой тенденции; к унификации церковной жизни со стороны папства противостояло про­тивоположное стремление к партикуляризму, естественное в средневековых условиях.

Средневековый человек воспринимал мир иначе, чем мы. Одинаково реальным были для него мир видимый, окружающий его в повседневной жизни, и мир невидимый, в котором пребывают Бог и Дьявол, ангелы и демоны. Считалось, что этот невидимый высший мир иногда может открыться человеку и при жизни – в снах или видениях. «Средневековая цивилизация формировалась в атмосфере физического страха человека перед постоянной угрозой, исходившей от окружающего мира. Поистине не было места и момента в его жизни, когда он чувствовал бы себя в безопасности, - во сне и наяву, не только в дороге, в поле, лесу, но и в родном селении и собственном доме. Помимо врагов земных его повсеместно подстерегали «враги незримые». Повсюду этот мир жил в его восприятии таинственной и до предела динамичной жизнью духов…– дышал, двигался, витал, подсматривал, соблазнял, колдовал,…вредил, умерщвлял…Если к этому присовокупить степень изолированности селений,…замедленное распространение информации и, наконец, устный по преимуществу способ ее передачи, порождавший самые невероятные слухи-вымыслы, то не вызовет удивления тот факт, что люди той эпохи постоянно находились в состоянии повышенной возбудимости, легко переходившей в истерию… Эти люди постоянно насторожены, предельно чутки, и в полном одиночестве им слышатся «голоса», среди бела дня к ним являются «видения», их одолевают невероятные образы».

Средневековый европеец, включая и высшие слои общества, вплоть до королей и императоров, был неграмотен. Низким был уровень грамотности и образованности даже духовенства в приходах. Уровень образования прихожан был еще минимальней. Масса мирян слушала полуграмотных священников, которые объясняли своим прихожанам смысл учения Христа, внушали понятия о грехе и добродетели. При этом сама Библия была для рядовых мирян запретна, ее тексты считались слишком сложными и недоступными для непосредственного восприятия простых прихожан. Толковать ее разрешалось только священнослужителям. Массовая средневековая культура – это культура бескнижная, она опиралась не на печатное слово, а на устные проповеди и увещевания. Она существовала через сознание безграмотного человека. Это была культура молитв, сказок, мифов, волшебных заклятий.

Фольклорные мотивы отражаются особенно ярко в житиях святых, нравоучительных историях о раскаявшихся грешниках, проповедях, рассказах о чудесах, о странствиях души по загробному миру. Наиболее характеризующий пример – жития, которые из-за обилия чудес, совершаемых святыми, напоминают сказку. «Сколько не твердили духовные пастыри, что главное в святом – его отречение от мира, общение с высшими силами, аскетический подвиг, моральное совершенство, прихожане требовали чудес…Избавление от бурь, пожаров, засухи, исцеление больных и освобождение одержимых от нечистой силы, спасение гибнущих кораблей…повседневная практика святого, защитника и хранителя народа». Народ наделял святых чудодейственными силами и обращался к ним с просьбами о благополучии.

Вместе с тем значение слова, написанного и особенно звучащего, в средневековой культуре было необычайно велико. Молитвы, воспринимавшиеся функционально как заклинания, проповеди, библейские сюжеты, магические формулы – все это тоже формировало средневековый менталитет. Люди привыкли напряженно вглядываться в окружающую действительность, воспринимая ее как некий текст, как систему символов, содержащих некий высший смысл. Эти символы-слова надо было уметь распознать и извлекать из них божественный смысл. Любое событие реальной жизни могло быть истолковано символично, а, с другой стороны, по небесным «знамениям», по природным явлениям люди пытались предугадать и свою судьбу, и исход важного предприятия.

Особенно ярко символизм средневекового миросозерцания проявился в художественной культуре, рассчитанной на восприятие в пространстве именно глубокого религиозного, словесно вооруженного менталитета. Даже живопись была, прежде всего, явленным словом, как и сама Библия. Слово было универсально, подходило ко всему, объясняло все, скрывалось за всеми явлениями как их скрытый смысл. Поэтому для средневекового сознания, менталитета культура, прежде всего, выражала смыслы, душу человека, приближала человека к Богу, как бы переносила в иной мир, в отличное от земного бытия пространство. И пространство выглядело так, как это было описано в Библии, житиях святых, сочинениях отцов церкви и проповедях священников. Ссылка на авторитет в глазах средневекового человека значила гораздо больше, чем рациональное объяснение какого-либо факта или явления. Это определяло ретроспективный (т.е. обращенный в прошлое) характер средневекового способа философствования и творчества. Мыслители большей частью занимались толкованием авторитетных текстов (поэтому иногда говорят, что вся интеллектуальная культура средних веков филологична). Соответственно этому определялось и поведение средневекового европейца, вся его деятельность.

Поиск по сайту: