Глава 2. Приемная из себя представляет коридор с зеленой плиткой на полу

Приемная из себя представляет коридор с зеленой плиткой на полу. Плитка тянется дальше на стены в два метра высоту от пола, остальная часть стен, как и потолок, имеет ежегодную побелку альтруистически настроенными силами узников.

Тусклое освещение прямо скажем, не дружелюбно светит. Без абажурная сороковольтовая лампочка, висящая на двужильном проводе здесь на вроде никогда не заходящей за горизонт звезды по имени солнца на какой-нибудь далекой планете.

Приходится вглядываться в пол, опасаясь не споткнуться.

В приемной нас встречают не только лампочка и стены, еще есть огороженные клеткой: стул, парта и развалившийся на них Прапорщик, одетый в то же х/б зеленого цвета, как и на Быдайло.

В обнимку с монитором видеонаблюдения, просматривает уже похоже третий сон не меньше. Смачно похрапывая, с каждым вдохом и выдохом у него дребезжат губы, особенно сильно верхняя, вместе с ней в такт вибрируют густые черные усы. Они такого же цвета, как и волосы на голове успевшие уже поседеть и обредеть. Сзади залежалый пейзаж храпуна на стене разбавляет висящий на стене триколор Р.Ф, и под ним табличка с большущими буквами, объясняющая официальным языком, что следствие ведут знатоки, которые расположились на верхних этажах здания, а на нижних сидят те, кому скоро предстоит сесть.

Быдайло видимо привыкший уже к таким картинам со спящими прапорщиками по середине, не долго думая с игривой ухмылкой на цыпочках подходит к столу и со всего размаху кулачищем ударяет по краю парты.

На хлопушку Прапорщик лишь приоткрывает залипшие глаза и отправляется обратно покорять Эверест. Быдайло быстро надоедает с ним играться, и он с силой щипает его за бок, просунув руку в открытое окошко клетки. Ворочаясь и кряхтя, усатый Прапорщик все-таки приподнимается с парты, придерживая при этом обеими руками тяжелую от сна голову.

"Что имеется в карманах все на стол. Ремни, шнурки туда же" - косо посмотрев на нас, выдавливает он.

Кажется, он это сказал во сне, глазенки еле-еле приоткрылись!

Нам приходится повиноваться, мы подходим к столу, а подкравшийся сзади Быдайло на удивление, снимает с нас наручники.

Они так въелись мне в запястья, что я забыл про них. А теперь о присутствии браслетов на руках напоминают зудящие вены, по которым пробивает себе путь кровь к окаменевшим пальцам.

Все же не смотря на боль в руках, на парте появляются две кучки состоящие из: сигарет, жвачек, зажигалок, еще имелись пара червонцев и неистребимая звонкая мелочь. Брошенные брючные ремни и шнурки объединяют наши кучи в одну.

Начавшаяся суета около самого носа заставляет прапорщика оживиться, он до такой степени выразительно смотрит на нас, что мы умудряемся дружно хлопнуть с Колей себя по карманам, дав понять усачу, что на парте больше ничего не появится. На что он стучит по парте ладонью и указывает пальцем на Колину грудь.

"Цепочки тоже снимать" - говорит он.

Не знаю, как бы я поступил, не мне судить, но Коля нехотя подчинятся, вываливает на край парты аккуратно золотую цепь, неподалеку от куч. Следом за цепочкой уже со стороны ухмыляющегося чему-то прапорщика, появляются два бланка. Он настолько их быстро заполняет и передает нам под роспись, что у меня создается впечатление, что заполнял он их на лету пока доставал из-под парты.

А вот следующее, что делает жадная душонка прапорщика, заставляет нас, во всяком случае, меня точно, понять, куда мы попали и оценить здешние реалии.

Как только на документах появляются росписи, они исчезают под парту и следом за ними ходу дает золотая цепочка, но уже в нагрудный карман отдельно от остального.

Коля не терпит и начинает возмущаться.

Быдайло тоже!

Он как будто знал, что произойдет и быстро реагирует, пнув по щиколотке ногу Николая. Сгибаясь и хватаясь за ушибленное место Коле становится не до возмущений.

Вроде бы на этом инцидент должен быть закончен, но здоровенной детине этого мало, подойдя ко мне, бьет мне в тоже место.

"А это тебе, что б скучно не было!" - говорит, глядя на меня сверху вниз, потому что я занимаю ту же позу, что и Коля.

От злости на толстого, здорового говнюка Быдайло у меня чуть не выскакивают глаза из орбит. Клетки тела кричат от обиды и злости, требуя вцепится хотя бы зубами в ногу обидчику потому, как встать я не могу.

Понятно, что ни кому я не вцепляюсь….

Чувство злости перебарывает страх и приходится глотать и давиться не истраченным, справедливо вызванным гневом.

Поиск по сайту: