Глава 1. "Кошмар наяву"

"Кошмар наяву"

В эту кошмарную ночь я просыпаюсь в холодном поту от душераздирающего крика.

Не остыв еще от сна, списываю это на кошмар.

Потом снова и снова, не дает покоя непрекращающийся предсмертный, ополоумевший визг, ни на что не похожий, как будто кричат стаей куча баб, вперемешку со свиньями.

Кажется, я все еще в бредовом сне.

C меня ручьями струится пот, нервная система парализована в шоке, не в состоянии пошевелить конечностями. Смертельный страх сцепил меня в свои объятья.

Если бы не светящиеся изумлением, а кто и открыл рот, лица сокамерников, мне никогда бы не догнать, что гуляющие в тюрьме ужасные крики и стоны - это основополагающие действительности.

Маленькое сороковольтовое солнышко не дает нашему каземату утонуть во мраке. Его тусклое свечение дает мне возможность выбраться из лабиринтов иллюзий, гадая, что же происходит. Мерцающего свечения хватает увидеть, что в камере нет человека, который бы спал, каждый по-свойски в своенравной позе прислушивается. Даже Коля на ногах не понимает что происходит, ищет подтверждения своих мыслей, осматривая всех мутным взглядом.

Абсолютно все испуганы, даже Фонарь изменил себе, потерял былую уверенность, прислушивается, как может прислушиваться волк, загнанный гончими псами.

За окном творится что-то невероятное и ужасное, предсмертные стоны и опустошающие душу крики гуляют по двору. Выше этажом слышны хрип и мольба о помощи, от них мне еще больше хочется жить.

Воздух налипает затхлой массой, пробирает до костей от холода, поменялся до неузнаваемости с подоспевшей ночью.

Ощущение, что я в могиле!

Зажатый тисками страха от внезапно вылетающих из тишины звуков, я весь дрожу от холодного пота.

Отчаянно хочется пить, во рту ни капли, как в пересохшем колодце, разбалансированный стрессом организм перерабатывает ее в пот. В следствии постель похожа на болото, простынь включая одеяло пропитаны им.

Странная закономерность посещает людей, когда им очень страшно! …они инстинктивно стараются сблизиться друг другом.

Мои попытки тщетны, тело отказывает, я как мокрая лягуша в своем болоте не могу шевельнуться.

"Да помогите же!!!" - вместе с возгласом наверху слышатся глухие удары, там началась драка.

Как могло выйти из тихого милого вечера манящего своим обволакивающим сладким сном, такое, с первого раза не поддающееся рассудку кошмарное представление. Впечатление будто бы я случайно оказываюсь пятилетним на сеансе фильма ужасов и успеваю прикрыть глаза, содрогаться от страха мне хватает одних звуков. Объяснение одно - в камерах происходят стычки с поножовщиной, к такому выводу меня подводят возня, доносящаяся из разных мест по очередности и ужасный предсмертный визг.

Словно тюрьма мстит нам за неудачный бунт.

В поисках ответов на сложившийся ребус, я незаметно для себя слезаю на пол со шконки, рука удивляет сообразительностью: она прихватила с собой брюки. Благоразумности ей нет предела, я их резво одеваю.

"А-а-а!" - гремит за дверью, кто-то пробегает по коридору, хлопая дверцей.

Как передать тот то ли крик, то ли визг, как будто кричало животное человеческим голосом панического страха. Не могу объяснить точно, что это было, но чувствую, как мое сердце падает, куда-то в трусы, а по спине не то что катятся мурашки, поднялись волосы, которых отродясь не водилось.

Хватаюсь Сухому за руку, в жизни бы такого даже не подумал, но того стоит момент и он ближе всех.

А ему все равно, он даже не заметил этого, уставился на дверь, взъерошенные вертикально вверх густонасаженные волосы легко объясняют его состояние.

И вообще, мы все превратились в одно большое ухо, вертим головой, прислушиваясь, как будто нами руководят.

Оттого что я спускаюсь к ним мне нисколько не легче, снизу все намного страшнее, слышимость усиливается.

"Эээ - ааа... помогите, помогите мне..." - на верхних этажах не прекращают лихорадочно визжать.

Нервотрепка постоянно усиливается, все больше и больше накатывает ощущение, что в скором времени докатит дело и до нас.

Ко всему в нашу сторону подул ветер, воздух чистый ночной приносит собой застойный, копившийся около получаса тяжелый дух, стекавший не спеша с верхних этажей и осевший пластами во дворе.

Камеру переполняет насыщенный запах кровавой плоти, от него мне не по себе, голова кругом, глаза стремительно заволакивает мутной шторкой, ко рту подступают один за одним, выталкивая кадык рвотные позывы. Не в силах совладеть с ослабевшим в одну секунду телом, ноги подкашиваются.

Подходящую опору нахожу в ближайшей стене, опираясь рукой, приседаю на колени, зажав рот и нос обеими руками.

Здесь еще хуже!

Кровяное давление меняет свой ритм - повышается, на голову словно падает каменная глыба, виски трещат от напряжения, в глазах плавает кровавая пелена. Становится настолько невыносимо, что сознание щелкает, переключаясь на одну только ей известную безопасную частоту. На ней надорванный мозг не в силах обработать навалившийся на него кошмарный хаос, оформляет гуляющие по тюрьме звуки, дорисовывая их собственным сочинением.

Дальше не могу с уверенностью ничего утверждать.

Оказываюсь вновь в бредовом сне, звуки заходят в меня, а я ничего не вижу кругом, кроме красной пелены застеливший весь обзор и скачущих по нему галлюцинаций.

В собственном коконе отделяюсь от всего мира, пропуская через оболочку только звук.

В этом есть маленький плюс, чувствительность пропадает, перестаю ощущать страх, смотрю как в экран телевизора со спокойной душой.

Я ушел в себя, а снаружи кто-то орет, в кошмаре носится по коридору, бьет стекла, смеется, бесится.

Хорошо запоминается, как во время прогремевшего смеха в глазах по воображаемому экрану бегает голая баба с топором за мужиками, с большими округлыми формами, с чернявой толстущей косой до таза, а мужики просто - все в фуфайках от нее наутек.

Носятся не долго, на смену смеху приходит звук бьющегося стекла, тарабанят и другие, но они отсеиваются, крики и сумасшедшие оры привычны, проходят мимо, галлюцинация реагирует только на выделяющиеся из общей массы необычные звуки.

Битое стекло почему то ассоциируется с треснутым небосклоном. Облака, голубое небо бьется осколками и летит вниз во всепожирающий алый огонь. Земля, люди, леса объяты им, особенно хорошо горят ухищренные постройки нашей цивилизации.

Остальные видения скоротечны, бессвязная путаница, вспышками загораются и исчезают, загораются и исчезают, кажется, им не будет конца.

Потом на секунду в воображение светится лицо Лены и все….

Безопасный просмотр сумасшедших слайдов оканчивается, меня захлестывает реальность, как могут обрушиваться воды падающего вниз водопада. Оболочка смывается - камеры, крики, вопли, суматоха и давно прилипший опротивевший мне страх являются вновь.

В образовавшейся суматохе от недоумения, что же происходит и что в таких ситуациях делать, в тюрьме не один я поддаюсь панике, слышно, как зеки один за одним поддаются общему настроению, бросаются к дверям и, требуют, стуча кулаками об холодное железо, чтобы им открыли.

"Да открывайте же козлы!" - в ужасе кричат, откуда то.

Любое живое существо не захочет здесь находиться, тем более запертым в клетках. Мы как в кормушке заместо приманки, в которую в любую минуту должно нагрянуть непонятное, ужасающее, от которого так неистово орут во весь рот.

Что более противит и подавляет, что мы находимся в неведении, мы слышим и вбираем в себя смертные запахи, но не можем ничего разобрать из этого.

Голова отказывается выложить готовую картинку, проясняющую ситуацию, в ребусе не хватает очень важной детали, на которую всегда привыкли опираться, не хватает зрительного восприятия. Хоть на это в страхе здравомыслящий человек не в жизнь не пойдет, но не хватает именно его.

Отчего весь шум, ведь должна быть причина, объясняющая, отчего закоренелые преступники ломятся в двери!? В нашей камере в безуспешных попытках расколачивает табурет об дверь, чтобы нам открыли Сухой.

В самом деле, невозможно поверить, что охрана нас не слышит! Даже на улице не терпят собаки, их испуганный, тревожный лай сливается вместе с нашими криками.

Скорее всего, их сводит в безумие запах крови растекшегося по округе, мой нос и желудок не выдержал испытания на прочность, а их тем более, чувствительные ноздри улавливают каждый миллиграмм, витающий в воздухе убийств.

Хаотичный призыв на помощь к моей радости и думаю к всеобщей побуждают конвой хоть к какому-то действию, наверху звенят ключи, открывающие многочисленные запоры.

Нашелся храбрец, который не побоялся нам помочь!

Радостный звук на секунду смог утихомирить всю тюрьму заставив нас ловить каждый звук, в образовавшейся тишине слышатся чьи то мерные шаги.

В надежде встаю на ноги, сейчас все кончится, нас выпустят, и ночной кошмар прекратится.

Замирает все не исключая тюремные стены, ловя каждую поступь спасителя-незнакомца.

Но нам сегодня не суждено спастись, как бы мне этого ни хотелось, уж если не везет так не везет до упора. Как говорят, беда ни ходит по одиночке.

А этим же временем, на улице раскатами гремят выстрелы, прерывистые очереди автомата рвутся из дула и раскатами ударяют в мое истрепанное сердце, как будто она предназначалась только мне. Все, чем я питал свои несбыточные иллюзии на счет помощи со стороны конвоя, пропадает, звучат они со стороны смотровых вышек.

Тюрьма совсем меня измотала, я тряпка, а от перепадов настроения и волнения голову переполняют разные мысли. Конечным итогом размышлений приходит осознание, что мне конец!

Вспоминаются последние слова Кротова, и моментально становится понятно, под чью музыку поют визгами и отчаявшимися криками во спасенье прижатые к стенке зеки. И тот с ключами, который, казалось, освободит, на самом деле они ритмично и целенаправленно открывают каждую камеру, чтобы вырезать всех, как свиней.

"Это он с прихвостнями мстит! …расправа неотвратима!" - трезвонит во мне -

"Меня точно убьют!".

Стыдно признаться, нервы не выдерживают, ко всему не стихают залпы табельного оружия, в панике я изо всех сил махаю руками и бегу по камере, потом мне вдруг почему-то кажется, что все это понарошку и такая дикая у нас игра. В заблуждении мне дико смешно, начинаю смеяться не своим голосом и никак не могу остановить идиотский смех.

И так бы все и смеяться, если бы не хлесткий удар по щеке, вырывающий меня из припадка, от сильного удара в глазах замелькало трико, я падаю. "Добрый" Фонарь без слов выписывает мне билет обратно в хаос.

Странно - удар не впечатляет, то есть эффект присутствует - я трезвею, но совсем не тот, то ли он бил щадяще или у меня совсем перегорели остатки нервов, не чувствую могучих шлепков.

Бросив беглый взгляд, понятно, нервы здесь не причем. Растерянный, с ввалившимися глазами в синие от побоев глазницы, он уставился в одну точку. Можно подумать, что он о чем-то усилено размышляет, но отсутствующих глаз нельзя не заметить, в черепной коробке ни намека на малейшую мозговую деятельность, там нет никакого!

Ночная стрельба…! Мысли не бродило такой по тюрьме, от того она и не укладывается в головах многих, это выходит за рамки разумного, не знаю, слышали ли вообще здешние стены со дня постройки огнестрела.

Прохладный воздух прорезает последний залп, сопровождаемый последующей тишиной, он гремит оглушительно, собаки и те умолкли. Застигнутые врасплох мы дышим как загнанные лошади, на лицах чего только нет: страх, ужас, замешательство - все перемешивается, снимая маски, надернутые социумом.

Как испуганные невинные дети, мы ждем, раскрыв рты, хлопая ресницами не в силах найти ответы. Шок стрельбы парализует всех, это настолько серьезно и опасно для нас, что даже парализовало Фонаря.

Все против нас даже мрак на улице, кажется, заставляет жадно вдыхать холодный воздух, разгоряченными телами, позабыв о тошнотворном аромате крови и вслушиваться в темноту. Этой ночью нависшие над крышей облака просто обязаны быть целиком, стопроцентно сотканы из ужаса, потому, что он покрывалом окутывает нас.

За всю свою жизнь, не могу вспомнить момента, когда мне так осознанно хочется жить, как сейчас. Вроде бы многое уже увидел за короткие дни проведенные здесь, к многому привык, например к страху который ни на секунду не отпускает, давая лишь отдышку в бредовых снах, к многочисленным издевательствам.

Умом я понимаю, что любой момент может быть последним, и даже в некотором смысле свыкся с этим. Но отчего так страшно, хочется зарыться в темный угол, закрыть глаза, зажать ладонями уши, и уж если на то пошло, смерится с судьбой и там встретить гибель.

А ведь я не трус, и панический страх рожден не мной, а навеян собравшимися здесь бравыми ребятами, которые трясутся от него как осины. Это состояние, похоже, когда толпа, ведомая стадным чувством, действует, как единый организм, общая эмоция объединяет их и руководит, радуются ли они или громят мародерствуя. И у нас также вложив каждый помаленьку частичку страха, тюрьму опутал ужас, как огромный серый спрут, щупальцами влезая каждому в душу.

Мне очень хочется в это верить!!!

Поиск по сайту: