Глава 1. Сплю я очень плохо, тело устало смертельно и просит отдых, но как только погружаюсь в сон, кошмары поджидают

"Очевидец"

Сплю я очень плохо, тело устало смертельно и просит отдых, но как только погружаюсь в сон, кошмары поджидают. Кошмары вызваны, конечно, пережитками ночи. Уснув, я постоянно вижу кого-то из сокамерников с золотой ручкой в руке, улыбающегося, с темными во весь белок глазами. Особенно страшен Очкарик, он больше похожий на сумасшедшего профессора со скальпелем в руках. Сознание постоянно выталкивается страхами из сна, нахожусь в полудреме и ворочаясь не нахожу себе места.

Не знаю сколько бы я смог так проспать, если бы не скрипящая дверь, железную ее открывают. От скрипа совсем перехотелось спать, открываю глаза рассмотреть, кого же занесла к нам нелегкая.

Это похоже на сон, но в камеру вводят мужчину в черной робе, верный признак, что он подневольный - в таких ходят здешние зеки.

Здешние - это те, кто уже осужден и отбывает в СИЗО свой срок. Они моют полы, разносят пищу по камерам, короче, что-то вроде прислуги у местного начальства.

Его заталкивают, через секунду его впихивает рука в камуфляже. Из-за того последовал толчок, что он встал, как осел на пороге, не в силах войти.

В камере его уже ждут, не дождутся, сидя за столом Фонарь и все остальные, внимательно сверлившие взглядом вошедшего.

Все-таки сон положительно сказывается на моем организме, разум просветлен, хочется снова, хоть и не как до тюрьмы, жить. И камера вместе со мной преобразилась, все встает на свои места, словно и не было прошедшей ужасной ночи, а если и была то во сне. Одно только печалит мои глаза, скрываясь за обыденностью тюремной жизни: Коля, на коленях ползая, моет пол, его все так же заставляют это делать.

Загнанный в наш уголок зек не торопится как-то наладить контакт с обитателями здешних мест.

Смотрю на него и вижу свое отражение, в тот день, когда нас так же впихнули сюда с Колей. Во всем похож, то же передергивание ногами от страха, та же сгорбленная осанка, как будто у него мешок с мукой на плечах и общий вид у него под стать, такой же дряхлый. Уставившись в стену, он нервно мнет края своей одежды.

Дело в том, что у нормальных зеков к зекам, отбывающим срок на тюрьме уважение не водилось и поэтому он очень их боится.

Поразмыслив можно даже предугадать, что же сейчас творится в его голове. Мне кажется, он быстротой метеора перекладывает варианты памяти, вспоминая, где же он смог так накосячить, что его запихали в камеру к "смотрящему" по тюрьме.

"Ты говорят, кое что видел у Кротова недавно!?" - произносит Фонарь с призрением, но скорее не к зеку, а обитающему в нем страху - "Да не ссы ты, ничего с тобой не будет. Поди сюда!"

От услышанного вопроса зека передергивает, он с облегчением выдыхает, видимо понимает, о чем пойдет разговор. Выдох настолько эмоционально окрашен, что, кажется, здесь на втором ярусе я улавливаю легкое дуновение, сам он перевозбужденный неказисто улыбается от облегчения и робко шагает к столу. Садится на самый край скамьи, со стороны Очкарика стараясь занять, как можно меньше места.

"Ну говори!" - во взгляде Фонаря столько злости.

Зек не сразу находится, что ответить перед ним он, как блеющая овечка -

"Что говорить?"

"Ты чо петушара тупорылая! Ты мозги свои где оставил?! Рассказывай, что видел у Кротова, козлина!" - произносит в свойственной ему манере Сухой.

"А! Про это, так сразу бы и…" - боясь собеседников, он пугается собственных мыслей - "Ну короче захожу я к нему…, я по вечерам в кабинетах прибираюсь" - рассказывает все это с широко открытыми глазами, пытаясь всячески угодить Фонарю.

"Ну и вот, тут-то вечером я опоздал на несколько часов с приборкой. Захожу я к нему в кабинет, а там темно, как в заднице у черта…"

"Ты откуда знаешь, лазил туда, что ли?" - от нетерпения Сухой привстает над столом, и если бы не было с ними Фонаря, не знаю, вышел бы сегодня из камеры гость.

"Не перебивай!" - повелительно говорит Фонарь Сухому.

"А ты продолжай!" - обычное с виду указание от Фонаря, а подается она в таком тоне, чтобы стало понятно, что он здесь еще сидит, а не лежит только потому, что у него имеется нужная Фонарю информация.

"Говорю - темно!" - продолжает, обильно сглотнув, зек - "А на столе горит свечка, тут же сам Кротов на корточках сидит с книжкой какой-то на руках и бормочет не понятно что себе под нос, белиберду какую-то. Тут же на полу возле него, нарисована мелом, я не знаю вроде звезды, что-то и много вокруг нее еще чего. В общем, что-то там читал вслух".

Гостю льстит внимание таких авторитетных людей, он смелет и повышает голос:

"Я вошел, а заговорил он со мной, только после, как дочитал из книжки.

Орет на меня - "Тебе чего тут надо!!!" Ну я чо, говорю - "Прибираться мне надо". А он на меня еще сильнее - "Пошел ты…" - говорит - "…в одно место!"

Хэ чо нам, мы люди подневольные, нам сказали мы пошли!"

"Еще что-нибудь видел?" - спрашивает Фонарь.

От терпимого к себе отношения Фонаря, зек совсем осмелел и с улыбкой продолжает: - "Да нет! Потом пошел к своим рассказал, они не поверили. Ну и хер, думаю с ними, пойду чиферну, не знали бы с кем …"

"Да закрой ты свою гнилую пасть, провонял всю хату!" - в бешенстве орет на него Сухой.

Маленький, серенький, он не сразу понимает, что от него требуется, и в поисках истины заискивающе смотрит в глаза хозяину Фонарю. Но, к сожалению, для него в них то же самое, что прокричал секундой раньше Сухой. В них даже больше, там лютая ненависть к таким, как он - прислужникам. От этого ему становится худо, с разочарованьем он опускает голову в пол.

От жгучей ненависти и нетерпения Сухой с силой ударяет по двери с криком -

"Начальник! Начальник забирай обратно свою жабу, она нам больше не нужна!"

Поиск по сайту: