Глава 6. "Самойлов! Хватит спать, давай помогай!" - Очкарик садится напротив

"Малява"

"Самойлов! Хватит спать, давай помогай!" - Очкарик садится напротив. Еле улавливаю его слова, предо мной все как в тумане.

"Эй… Самойлов, что у тебя с лицом!? … у тебя слезы, что так сильно болит спина? Может в санблок!?" - быстро тараторит он. И вправду, прикасаясь к щеке рукой, ощущаю сырость.

Не замечая собственных слез, уткнувшись лицом в предплечье, я пролежал в горьких раздумьях около получаса. По обстановке вокруг понимаю, как быстро бежит время, камера более-менее приобрела вид того, что было до погрома. Больше всего бросается в глаза чистый пол, на нем нет ничего лишнего кроме бетона, все разложено по своим местам.

"Не-е, все уже прошло! … нормально все!" - утирая глаза, приходится оправдываться - "Чем тебе помочь?"

Машинально еще блуждаю взглядом по камере в поисках Коли. Наконец нахожу перед самым носом, он возле своего угла добивает уборку, укладывает матрац, чтобы лечь. Уставший, кажется, он плохо соображает, зачем-то ворочает белье туда-сюда. Сухой, гнида, на славу постарался, на нем сухого места нет, все в поту: - волосы, голубая рубашка стала синей от сырости.

"Бери ручку, бумажку, пиши: "Братва бунтуем завтра! Точка. Тема. Двоеточие. Голодовка с утра, ждите сигнала! Внизу подписывай Фонарь"" - отвечает Очкарик.

"И все?" - мне непонятно, что эта неразбериха в словах значит.

"Все! А ты что хотел, чтобы я роман сочинил!? Коротко и ясно, сразу все поймут, нравится? Я сам придумал!" - выглядит и улыбается Очкарик, как наивный дурачок, все трын-трава, от всего в восторге - "Я даже "Обращение" уже заверил у Фонаря, правда он не слушал, сразу согласился со всем".

"Ну ей Богу детский сад какой-то, кем он себя здесь воображает, зам.министра, вице-президентом или послом объединенных наций!?" - думаю я.

"А мой подчерк в подписи пойдет?" - серьезно спрашиваю я.

"А то! Здесь вряд ли кто осмелится подписываться Фонарем без его ведома. Все это знают, так что не очкуй, когда двадцать одно!"

"Вот бумага" - на столе он раскладывает неровно нарезанные клочки тетрадной бумаги, примерно одинаковой площади в четыре спичельных коробка - "Нам надо сделать восемнадцать записок, по одной на каждую камеру на тюрьме. Получается девять штук на брата"

"Вот тебе образец, пиши!" - заранее подписанную бумажку он отдает мне, так что мне остается подписать всего восемь. А мне что!? Мне так все здесь опаршивело и надоело, что с удовольствием хватаюсь за рутинную работу, хоть чем-то занять себя и не замечать царящего повсюду дерьма.

Знать бы заранее, чем сулят эти писулечки и к чему они приведут, я отказался бы вырисовывать на них буковки.

Энтузиаст Очкарик, скорее всего, сам того не подозревая, без моего ведома зачислил меня в зачинщики предстоящего кошмара.

Поиск по сайту: