БРАК ПО РАСЧЕТУ

В ситуации дезинтеграции существовавшей системы норм пове­дения поколение Чернышевского оказалось перед настоятельной необходимостью выработки нового подхода к организации супру­жеской жизни. Начало этих поисков лежало в культурных течениях конца 30-х годов, в частности, в представлениях Белинского о браке. Поворот в сторону реальности воскресил идею «брака по расчету». Для романтического идеализма эта идея была не только неприемле­ма, но просто оставалась вне сферы культурного сознания. Разоча­рованный в своих надеждах обрести идеальную любовь к идеальной женщине, первый русский реалист Белинский провозгласил: «Не всем суждено любить (т. е. влюбиться), быть любимым и жениться по любви, почувствованной и осознанной прежде, чем вошла в голо­ву мысль о женитьбе [...] Кроме пошлого расчета есть еще расчет че­ловеческий, имеющий в виду удовлетворение лучшей стороны своей человеческой природы».¹⁶

Спроецированное в плоскость метафизики, новое отношение к браку ассоциировалось с Гегелем и с его трактовкой брака в «Die Philosophie des Rechts» (брак как «прямая вещественная реальность», союз, в котором «случайные проявления чувства и личных наклон-

ностей» были «рационализированы» и проиобретали социальную значимость). Не вдаваясь в экспликацию философских категорий, Белинский истолковал гегелевскую концепцию применения разума к вопросам брака как рациональный выбор подходящего партнера и тщательное взвешивание конкретных обстоятельств супружеских отношений.!⁷ В начале 50-х годов мысль Чернышевского двигалась в этом направлении. Брак по расчету (не имевшему ничего общего с материальной выгодой) был сознательной и желательной позицией, лишенной отрицательных коннотаций. Чернышевский спешил за­верить свою будущую невесту, что его предложение руки и сердца — хорошо продуманное решение: «Но поверьте — и впоследствии для вас, когда вы меня более узнаете, это будет понятно, что я поступаю рассчитанно и совершенно благоразумно» (1:431). Его дневник изо­билует длиннейшими пассажами, посвященными взвешиванию всех соображений за и против и методичными реестрами, в которых по пунктам перечисляются «причины для женитьбы», например, «(1) Почему Ольга Сократовна моя невеста» (1:472) и «(2) Почему я должен иметь невесту» (1:481). Он пытался предусмотреть все ас­пекты их будущей супружеской жизни: продумывал бюджет, учиты­вающий мельчайшие расходы (две свечи для зимних вечеров, да еще две в придачу для вечеров, проведенных с друзьями); планиров­ку их будущей квартиры и список мебели; их будущие отношения с (1) родственниками, (2) друзьями, (3) знакомыми и (4) обще­ством, — и тому подобное.

Подробный перечень бытовых деталей, касающихся будущих супружеских отношений, логическое упорядочивание мотивов же­нитьбы, рационализировавшее каждый довод, который он приводил в пользу брака, во всех мыслимых подробностях, — явно действова­ли на него успокаивающе: они нужны были, чтобы совершить самое действие. Но принцип расчета, которым руководствовался Черны­шевский, выходит за рамки исходной идеи Белинского. Для Черны­шевского главное преимущество брака по расчету состояло в том, что расчет избавлял его от необходимости выбора и облегчал дейст­вие. К браку он подходил как к частному случаю в разрешении об­щей проблемы, не только личной, но и общефилософской — в ко­нечном счете, проблемы свободы воли. Он искал не только конкрет­ные, внешние условия, облегчающие действие, но и старался вы­двинуть общие принципы, которые, будучи приложены к заданной ситуации, превращали бы акт принятия жизненного решения в чис­то техническую задачу."

Философским обоснованием этой стратегии послужил для Чер­нышевского утилитаристский принцип рационального, математи­чески точного исчисления возможностей, в применении к поведе­нию человека. Впоследствии Чернышевский стал страстным и весь­ма действенным пропагандистом утилитаристской этики в русском

обществе. Он расширил область применения утилитаристских принципов (предназначенных Бентамом и Миллем главным обра­зом для общественной морали и государственного законодательст­ва), перенеся их в область частной жизни.¹⁹ Учитывая эмоциональ­ный отклик, который находила в нем утилитаристская доктрина, и его приверженность к специфически русской практике применять философские категории к повседневной жизни, неудивительно, что Чернышевский истолковал утилитаризм как психологический за­кон поведения человека. В статье «Антропологический принцип в философии» (1860) и в романе «Что делать?» (1863) Чернышевский утверждал, что каждый шаг или импульс человека возникает как прямая реализация исчисления баланса страданий и удовольствий, берущая верх над какой бы то ни было спонтанностью и эмоцио­нальной непосредственностью. Жизнью человека, от восприятия до действия, управляет детерминизм и руководит разум. Роль свобод­ного выбора ограничена или почти элиминирована, благодаря чему мучительные сомнения по поводу явлений, не поддающихся конт­ролю, также элиминируются.

Разрабатывая свою теорию отсутствия свободы воли, Черны­шевский, на разных стадиях ее создания, обращался к проблеме брака. В 1849 году, когда он был посредником в браке Лободовских, он сделал глобальный, метафизический вывод из своего разочаро­вания в друге и в себе самом, вызванного неспособностью к дейст­вию, концептуализируя конкретные проявления своего эмоцио­нального опыта в терминах философских категорий:

«Мы толковали с ним [Лободовским] о свободной воле, весьма немного, и отвергали возможность человеку управлять обстоятель­ствами; говорили, что нелепость "человек с твердою волею" и проч. — у него основание было не знаю что, у меня главным обра­зом его пример: всякий дурак и я скажет, что тверже его нельзя най­ти человека, а он говорит, что решительно не имеет никакой воли. И сам тоже я» (1:226).

В «Антропологическом принципе в философии», описывая вза­имодействие желаний и расчета, Чернышевский, в качестве одного из примеров, приводит ситуацию выбора спутника жизни (7:231). В романе «Что делать?», реализуя свою этическую систему в поступ­ках своих героев, он вновь использует ситуацию женитьбы.

Проблемы свободы выбора и границ человеческой свободы со­ставляли важнейший предмет размышлений в эпоху, противопо­ставившую позитивистский принцип детерминизма христианско­му идеалу свободы воли. Над этим же вопросом мучительно думали современники (и противники) Чернышевского — Толстой и Досто­евский. Примерно в то же время, когда Чернышевский в мельчай­ших деталях продумывал свою предстоящую женитьбу на Ольге Со-кратовне, Толстой был погружен в такие же расчеты. В целом ряде

длинных, взвешенных писем к возлюбленной, Валерии Арсеньевой, Толстой подробно обсуждает, как должны складываться их будущие супружеские отношения. Они зависят, утверждает он, во-первых, от склонностей мужчины и женщины и, во-вторых, от их материаль­ных средств. Жизнь мужа должна сводиться к трем занятиям: пер­вое — любви к жене, второе — к заботе о ее счастье, третье — к лите­ратуре и ведению хозяйства. Толстой не забывает о малейших дета­лях устройства быта, в том числе о мельчайших статьях расходов (вплоть до предполагаемой покупки поплинового платья).²⁰ Однако все эти скрупулезные расчеты не разрешили его сомнений и не об­легчили самого шага. Зафиксировав на бумаге каждую деталь, он быстро ретировался и прекратил отношения.

В течение многих лет Достоевский горячо полемизировал с Чер­нышевским по вопросу о свободе воли и действия. Полемика эта, как хорошо известно, началась с «Записок из подполья», герой кото­рых отвергает не только мысль о рациональном подходе к человече­скому поведению, но и сами математические законы. Он видит вы­ражение своей человеческой сути и высшее проявление свободы во­ли в утверждении, что «дважды два — пять». В «Преступлении и на­казании» Достоевский прибегает не только к этическим, но и к пси­хологическим аргументам: расчет не дает желаемого эффекта и не упрощает Раскольникову самого действия: «Пусть, пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это все, что решено в этот месяц, ясно как день, справедливо как арифметика, Господи? Ведь я же все равно не решусь!»²¹ По мысли Достоевского, принцип утилитарного расчета и идеал детерминизма противоречат подлин­ным законам психологии, законам живого человеческого сердца.

Так, исходя из конкретного личного опыта и из имевшихся ре­сурсов культуры, современники Чернышевского искали разреше­ния психологических проблем в культурных категориях.

Поиск по сайту: