Глава 10. У Чарли проблемы

Гарри.

Я с трудом сохранял невозмутимый вид, стараясь не смотреть в глаза рыжей девушке, маячившей передо мной. Мы находились в гостиной Гриффиндора, я сидел в своем любимом кресле, а Джинни уже несколько минут ходила кругами вокруг меня, бурно жестикулируя и пытаясь мне что-то доказать. По правде говоря, я точно знал, о чем она говорила, но просто не мог ее слушать. Все началось с невинного «Пожалуйста, Гарри, выслушай меня, я так больше не могу». Я корил себя на чем свет стоит за то, что сразу не отклонил этот разговор. Джинни, такая знакомая, практически родной человек, как и все Уизли, в очередной раз взялась мне объяснять, что была не права тогда, в сентябре. Она ходила туда-сюда, размахивая руками, совершенно не обращая внимания на прядь рыжих волос, спадавшую на лицо. Я так хорошо ее знал. Я знал, как именно она повернет голову, как будет подрагивать ее нижняя губа, когда я опять не приму ее обратно, какое отчаяние будет в ее голубых глазах. Я мог бы многое ей ответить, мог бы сказать, что мы все равно бы разошлись, даже не обвини она меня в смерти Фреда. Я мог бы напомнить все те разы, когда она была мной недовольна. Мог бы, даже должен был, но произнести что-либо было выше моих сил. И я просто сидел, как истукан, как бесчувственная статуя, и краем уха слушал оправдания, которые не были мне нужны.

— Гарри! Гарри, ты меня слушаешь?

Только теперь я понял, что она закончила. С трудом поднял на нее взгляд. Я должен был это сделать, должен был сжечь мосты. В первую очередь, ради нее.

— Я боюсь, что исправлять что-либо уже поздно, — выдавливаю из себя я.

— Гарри, я все сделаю, Гарри, только, пожалуйста, прости меня…

— Пожалуйста, Джин. Я не в обиде на тебя. Просто уже поздно. Понимаешь?

Я не надеюсь, что она поймет. Она и не понимает. Да как такое вообще можно понять? На ее месте я был бы в таком же замешательстве.

— Ты… ты больше не любишь меня, да, Гарри? – сколько отчаяния в ее голосе. Я молчу, не в силах ответить.

— Я так и знала. Если бы любил, давно простил бы.

Нотки отчаяния сменились горечью. Я прикрыл глаза. Я должен это выдержать.

Она разворачивается и убегает вверх по лестнице. Я с трудом проглатываю ком в горле. Мерлин, я и не знал, что будет так тяжело.

— Кто это был? – Рон. Лучший друг. Как же я рад иногда его видеть.

— Это… — мне стыдно. Я никак не могу из себя выдавить слово «Джинни».

Рон садится в соседнее кресло. Некоторое время смотрит на меня, затем говорит:

— Это ведь была Джинни, да? Гарри, когда ты, наконец, ее бросишь? Это ведь жестоко – так ее мучить.

— Ты же знаешь: это случилось еще в сентябре.

— Раз она за тобой ходит, значит, ты даешь ей надежду.

— Думаю, этот раз был последним.

— Ты прости за любопытство, но… почему? Она ведь так тебя любит.

Я поднял на Рона напряженный взгляд.

— Она меня больше не понимает, Рон. Любит, но не понимает. А я так не могу.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я киваю. Рон встает.

— Спать пойдешь?

— Я еще немного посижу.

Вот и закончилась грустная сказка Джинни + Гарри. Я медленно выдыхаю, и понимаю, что рад этому. Это значит, что в моей жизни хоть что-то изменилось.

Драко.

Нет, я решительно отказываюсь вспоминать, с какой радости я когда-то встречался с Пенси. Несносная, глупая, болтливая толстушка с писклявым голосом!!! Ужас! И как я до такого докатился? Внутренний голос подсказывал, что мне тогда просто хотелось с кем-нибудь переспать, а других вариантов не наблюдалось. Фу-у.

На самом деле, я неплохо отношусь к Пенси, мы ведь знаем друг друга с детства. Но после двух часов ее трескотни над ухом отзываться о ней положительно не осталось ни моральных сил, ни желания. Я некоторое время сдерживал порыв написать Патрику письмо с соболезнованиями, потому что их отношения с Пенси иначе как трагедией для бедняги не назовешь. Я уже приближался к точке кипения, когда у моей драгоценной подруги закончились брошки, сережки, записки и прочее, доставшееся ей от Патрика, и она, довольная произведенным эффектом, удалилась хвастаться кому-то другому. Я возносил хвалу своему истинно слизеринскому самообладанию, благодаря которому мне удалось продержаться так долго.

Было немного скучно. Учеба в этом году для меня была легкой практически по всем предметам, кроме защиты, которую мы во времена Лорда, естественно, не проходили. Теперь я наверстывал упущенное, тем более, что вещи, которые мы проходили, действительно были полезными. Как обезопасить дом, например. Я с удивлением обнаружил, что и Поттер, и Уизли в совершенстве владеют заклятьем ненаносимости. Я мельком подумал о том, что это, наверняка, результат их скитаний в течение целого года. Где они были? Что они делали? Я понятия не имел, да и не особо этим интересовался, если честно. А свой первый седьмой курс и вовсе вспоминать не хотелось.

О седьмом курсе мы с Гарри почти не говорили. Не о чем говорить было. Мысли сами вернулись к одному ноябрьскому вечеру, который мы, по обыкновению, коротали в библиотеке. Делать домашнее задание, перекидываясь язвительными комментариями, было намного веселее, чем писать конспекты в одиночестве – в этом наши мнения сходились. В тот день в «Пророке» появилась заметка, говорящая, что Макнейр умер в Азкабане. Меня эта новость никак не впечатлила, а вот Гарри сидел хмурый. Судя по всему, с Макнейром у него были связаны не лучшие воспоминания.

— И долго ты будешь сидеть с видом голодного соплохвоста? – наконец, поинтересовался я. – Радуй меня такая панорама, я бы не в библиотеку пришел.

Он даже не улыбнулся, из чего я заключил, что мучения поттеровской души серьезней обычного.

— И ведь даже порадоваться не получается, что он… — гриффиндорец осекся, не зная, какое слово лучше употребить. – Все только его гадости и вспоминаются.

— Ну, Кэрроу были хуже, — я не был уверен, что он поймет, о ком я говорю, но уж очень хотелось его приободрить.

Он слегка укоризненно на меня посмотрел, затем тихо сказал:

— Тогда многие показали свою настоящую сущность.

Похоже, ему рассказывали о методах воспитания Кэрроу. Я скривился, вспоминая, как мы с Пенси придумывали благовидный предлог, чтобы не участвовать в истязаниях младшекурсников. Он что-то понял по выражению моего лица, потому что секунду спустя я услышал:

— Черт, Малфой! Неужели ты в этом не участвовал?

— Пару раз участвовал, — честно ответил я. Если он от меня отвернется, закатит скандал, то пусть это делает сейчас. Уж лучше сейчас, чем когда я к нему слишком привыкну.

Поттер пораженно уставился на меня. Несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произнес.

— Скажи уже, Поттер. Давай, обвини меня, подай на меня в суд, швырни заклятьем…

— Малфой…

— Расскажи Уизли, пусть поохает над тем, какой я безжалостный…

— Малфой!

— Что — «Малфой»? – взвился я. – Я и сам знаю, что был пожирателем, сам знаю, что я слабак, так что отстань!

Кажется, меня тогда понесло. Я наговорил много гадостей и про себя, и про Поттера, и про всех остальных. По-моему, даже МакГонагалл упомянул. А Поттер сидел и слушал мой монолог. В конце концов, он не выдержал и наложил на меня Силенцио.

— Похоже, доводами разума тебя замолчать не заставишь. Ничем я в тебя швыряться не собираюсь, в суд подавать – тоже, поэтому ты можешь успокоиться?

В ответ на мой кивок он расколдовал меня.

— Поттер, я тебя убью. Силенцио – это чересчур, — недовольно пробурчал я.

— Ты можешь заткнуться и послушать? Честно говоря, я удивился, что ты не участвовал в этом безобразии каждый раз. Другие же участвовали.

— От этого никто удовольствия не получал, кроме Кэрроу. Просто не все умели улизнуть. Стоп! Поттер! Я не понял: ты что, меня защищаешь? – я не мог поверить своим ушам.

— К счастью, ты не нуждаешься в моей защите.

— Хоть на этом спасибо.

Повисло напряженное молчание. Гриффиндорец некоторое время теребил страницу учебника, затем произнес:

— И ты не слабак.

— Я не смог убить Дамблдора.

— Не смог, но не потому что ты слабак или трус. Я же был там, Малфой. Ты просто не верил в то, что должен это сделать. Ты не верил, что это принесет пользу.

Я поднял на Поттера потрясенный взгляд. Он смотрел на меня в упор; в его взгляде читалась убежденность в сказанном.

— Я… — голос меня не слушался. Наконец, я хрипло отозвался: — Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

— Разумеется, — с готовностью ответил он. – У тебя ошибка в сочинении. Во-от здесь.

И он указал кончиком пера на мою ошибку.

— Кхм… точно. Спасибо, — деловито проговорил я и склонился над пергаментом, исправляя погрешность. Мне было совестно за свой едкий монолог, если, конечно, этого захудалого червячка во мне вообще можно назвать совестью. В голове крутилась одна мысль: как он смог меня понять? Никто ведь не знал, что я думал по этому поводу, а враг, самый далекий человек из всех, раскусил меня за каких-то пять минут. Конечно, мы уже не были врагами, но на шестом-то курсе были! Еще как друг друга ненавидели. Но Поттер все равно понял. Как? А, главное, зачем? Проще же было пройтись по моей слабости. Это же логичнее. Может, в нем играло пресловутое великодушие красного факультета? Честно говоря, мне было плевать. Важным было только то, что он правильно сложил мозаику.

**

Гарри.

С утра я с трудом продрал глаза. Второй семестр только начался, а подготовка к ЖАБА уже давала о себе знать. В спальне никого не было, из чего я заключил, что все уже на завтраке. Быстро приняв душ и схватив сумку, я спустился в Большой зал, где нашел Рона и Гермиону, о чем-то увлеченно шептавшихся. Как только Гермиона меня увидела, она ткнула Рона в бок и сделала невинное лицо. Я слегка усмехнулся, но не подал виду, что заметил их «секреты». Я бы тут же забыл об этом происшествии – слишком часто мне приходится делать вид, что я не вижу, как эти двое целуются, к примеру – но на меня странно поглядывала чуть ли не половина учеников. Я бросил взгляд на слизеринский стол и нашел глазами Драко. Он, видимо, только того и ждал, потому что демонстративно развернул газету. Только тут до меня дошло, что «Пророк», адресованный мне, лежит на коленях Гермионы. На душе заскребли кошки.

— Гермиона, передай, пожалуйста, газету, — попросил я.

— Гарри, ты бы лучше поел. И так проспал, еще опоздаешь! – деловито сказала она, избегая смотреть мне в глаза.

— Гермиона, газету.

— Ой, нужна больно. Держи, — Гермиона протянула мне «Пророк». Ничего провокационного на первой странице я не обнаружил. Я уже думал, что неправильно истолковал жест Малфоя, когда заметил свое имя на третьей странице. Я нахмурился и погрузился в чтение.

«Оборотни в Девоншире

Нам стало известно, что трое детей стали жертвами нападения оборотней. Что примечательно, нападение произошло не в полнолуние, но укусы свидетельствуют о том, что преступниками были именно оборотни, предположительно из бывших приспешников Сами-Знаете-Кого.

В свете этих событий становится очевидно, что слова начальника Департамента по вопросам магических существ Чарли Уизли о том, что особо опасные оборотни уже задержаны и понесли наказание – не более, чем блеф.

К несчастью, вопрос об оборотнях до сих пор остается открытым, отчасти потому, что Гарри Поттер неоднократно утверждал: не все оборотни «животные». До сих пор Министерством не было предпринято никаких мер по ограждению мирных жителей от нападений. Современное магическое сообщество поделилось на два лагеря: сторонников и противников применения к оборотням жестких санкций.

Возможно, что начальник Департамента и Гарри Поттер правы, когда говорят, что нельзя наказывать всех оборотней за преступления некоторых, но это ли хотят услышать родители пострадавших детей? Кто гарантирует, что завтра или на следующей неделе не случится еще одно нападение? Магическому сообществу необходимо решить: продолжать бездействовать или, переступив через предрассудки, все-таки обезопасить себя».

Я машинально свернул газету и положил ее на стол, невидящим взглядом уставился в тарелку с овсянкой, терпеливо ждавшую меня.

— Мы не хотели, чтобы ты сразу прочитал это, — тихо оправдывалась Гермиона. – Рон уже отправил Чарли сову. Я же займусь Скитер.

Я сжимал челюсти так сильно, как только мог, стараясь сдержать то ли гнев, то ли жалость к самому себе.

— Черт возьми, Гермиона, но в этот раз она ведь права. Я и правда заступался за оборотней.

— Ты был прав, когда делал это, и ты это знаешь.

— От этого не легче, — возразил я.

— Гарри, — сказал Рон, — Чарли что-нибудь придумает. Но не надо идти на поводу у Скитер, она ведь только этого и добивается.

Я кивнул, понимая, что он прав. Что ж, задача номер один на сегодня: постараться не думать о статье.

**

Гермиона Грейнджер быстрым шагом направлялась в сторону школьных ворот. Ей было совершенно все равно, что они должны быть закрыты, что сегодня не суббота и что она вопиющим образом нарушает устав школы. Гермионе во что бы то ни стало нужно было прижать Скитер к ногтю, не дать ей выбора. Однако в голове лучшей ученицы Хогвартса роились сомнения. Она понимала: все эти статьи – не инициатива Скитер. Уж кто-кто, а эта дамочка надолго запомнила, что с Золотым трио ей лучше не связываться. Кому было выгодно подрывать репутацию Гарри, стало понятно после первого же разговора с Малфоем, но это только усложняло ситуацию.

Гермиона закусила губу, напряженно думая. Итак, даже если ей удастся заставить Скитер замолчать, будет ли это означать, что нападки на Гарри прекратятся? Нет. Конечно, Рита лучшая в своем деле, но она – не единственная. Девушка не сомневалась, что при необходимости журналистке найдут замену. Гермиона замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Угрожать Скитер не было смысла.

— Нам нужен сторонник, — вслух пробормотала девушка, разворачиваясь на каблуках. В остром уме ученицы родился план. Девушка довольно улыбнулась. Теперь она знала, что делать.

— Рон!!! – радостно закричала она, едва переступив порог гостиной. Рыжий парень улыбнулся и подвинулся, чтобы Гермионе было, куда сесть.

— Кажется, я знаю, что нам нужно, чтобы победить в этой информационной войне, — протараторила девушка, слегка понизив голос. – Рон, нам нужен сторонник! Нам нужно найти журналиста «Пророка», который излагал бы нашу версию. Просто, если мы сейчас заставим Скитер замолчать, они опять выставят это как диктатуру Гарри Поттера и его сторонников. Пусть себе пишет, но пусть и наша точка зрения станет известна всем!

Рон следил за жестикуляцией и бурной мимикой девушки, чуть приподняв уголок губ. Как же он любил ее такой: заинтересованной, рассказывающей о своем новом открытии. Ее глаза горели, а брови выписывали на лбу самые разнообразные узоры.

— Ты у меня такая умная, — сказал он и заправил выбившуюся прядку волос ей за ухо.

— Брось, Рон, любой бы до этого додумался, — ответила она, но он знал: ей приятно, что он считает ее умной. – Кстати, а где Гарри?

— Не знаю, ушел куда-то, — отозвался Рон. В данный момент его мало волновало, куда запропастился друг.

А наблюдательная Гермиона только на миг задумалась, прежде чем сделать вывод. Что ж, она всегда была догадливой.

**

Драко.

Мы снова были в нашем кабинете. Я сидел на диване, а Гарри лежал, устроив голову у меня на коленях. Кажется, он задремал. Это не удивительно, учитывая, сколько он переживал за сегодняшний день. Он не жаловался, но я чувствовал нервное напряжение, волнами исходившее от него. Мы пришли сюда примерно полчаса назад, но почти ни о чем не говорили, просто сидели вместе, наслаждаясь присутствием друг друга. Я следил за тем, как Гарри потихоньку расслабляется: начинает глубже дышать, закатывает рукава свитера и, наконец, устраивает голову на моих коленях. Я с удовольствием наблюдал, как он жмурится от легких прикосновений моих пальцев к его волосам, как улыбается, вспоминая что-то. Я не спрашивал, о чем он думает; он не спрашивал, о чем думаю я. В этом нашем молчании была необъяснимая гармония, равновесие, нарушать которое словами не хотелось.

Он, точно, уснул: его дыхание становится более глубоким и равномерным. Я усмехаюсь, думая, что у меня есть возможность узнать, храпит он или нет. Я внимательно рассматриваю его лицо, впитывая каждую черточку, запоминая каждый изгиб. В груди поселилось непонятное чувство, которое греет душу. Я запоздало понимаю, что надо бы повторить окклюменцию, чтобы никому не удалось проникнуть в мой разум. В очередной раз вспоминаю Снейпа.

Гарри шевелится, бормочет что-то нечленораздельное и с неохотой разлепляет один глаз. Вдруг резко садится и говорит:

— Мы не опоздали?

— Не опоздали куда? – спрашиваю я, приподнимая одну бровь.

— А-а, отбоя еще не было? – произносит он и с облегчением откидывается на спинку. – Я долго спал?

Он выглядит чуть неуверенно, но я вижу, что ему стало лучше.

— Всего-то минут двадцать, — отвечаю я.

— Извини, я не думал, что усну, — говорит он, искоса следя за моей реакцией.

— Можешь еще поспать, если хочешь.

Он ерошит волосы.

— Нет, спасибо. Как-то не хочется проспать весь вечер.

Он поворачивается ко мне и некоторое время вглядывается в мои глаза. Затем его взгляд начинает бродить по моему лицу, с интересом подмечая детали. Я то и дело ловлю его полуулыбку. Наконец, он протягивает руку и осторожно касается шрама на моей левой скуле.

— Откуда он?

— Упал с метлы лет в тринадцать.

— Почему не залечил?

— Из вредности. Хотел доказать, что я самостоятельный.

Он усмехается.

— Что, доказал?

— С тех пор Нарцисса меня опекает не так сильно, как в детстве.

— Ты, наверное, шагу ступить не мог без помощи эльфов, — гриффиндорец старательно прячет улыбку. Издевается, блин.

— До тринадцати лет, — пытаюсь оправдаться я. – Нарцисса пыталась на меня повлиять и запретила эльфам стирать мою одежду. Правда, она не подумала, что моего запаса рубашек вполне хватает на целое лето.

— У меня до одиннадцати вообще не было своей одежды, — говорит он. – Я все донашивал за Дадли, а он, знаешь ли, всегда был толще меня раза в три.

— Ты теперь не бываешь у магглов? – спрашиваю я.

— Не думаю, что скоро соскучусь, — криво усмехается он.

— Скоро суббота, — замечаю я.

— А давай махнем куда-нибудь в субботу? – вдруг предлагает он.

— Мы же должны быть в Хогсмиде, — не понимаю я.

— Мы можем аппарировать из Хогсмида куда угодно. Главное – вовремя вернуться, так?

Мои губы растягиваются в улыбке, я начинаю понимать, что он имеет в виду.

— И ты знаешь, куда именно? – правда, мне интересно. Пусть предложит.

— Я не так уж много мест знаю. А те, которые знаю… о них не слишком приятные воспоминания.

— В субботу разберемся.

Мы сидим еще какое-то время, держимся за руки и разглядываем друг друга. Казалось бы, мне знакома каждая мелочь, но теперь я вкладываю в эти мелочи совсем другой смысл.

Гарри.

Идея аппарировать куда-нибудь в субботу пришла спонтанно. Откровенно говоря, мне хотелось на пляж, куда-нибудь в Италию, где сейчас тепло, но я не решился предложить. Я не особо переживал по этому поводу: я отчего-то был уверен, что мы еще успеем побывать и на пляже, и еще Мерлин знает где. Было легко и приятно сидеть вот так, рядом, руки в руках, и вглядываться в его глаза. Он смотрит немного насмешливо, чуть склонив голову набок. Пару секунд я изучаю продолговатый шрам на скуле, затем снова касаюсь его кончиками пальцев. Почему я раньше не видел этот шрам? Слизеринец зажмуривается, и я понимаю, что ему нравятся такие прикосновения. Я смелею и провожу большим пальцем по его щеке, слегка дотрагиваюсь до подрагивающих ресниц. Меня переполняет нежность; то, как он боится пошевелиться, вселяет уверенность. Иногда мне кажется, что я сумасшедший, но, черт, как это здорово! Ни за что бы не променял такое сумасшествие на счастье в обычном понимании этого слова. Счастье, которое должно было быть с Джинни. Я внезапно понимаю, что с ним все будет не так, все будет лучше. Да что там говорить, оно уже лучше!

Он все еще сидит, прикрыв глаза. Я улыбаюсь и оставляю на его губах легкий поцелуй. Он капризно хмурится, и, не открывая глаз, притягивает меня к себе, на ощупь находит мои губы своими. Я растворяюсь в тягучей ласке его поцелуев. Он осторожно придвигается ближе, обнимает меня за талию. Я рассеянно глажу его шею, плечи; он отвечает тем же. Постепенно наши поцелуи становятся более нетерпеливыми, более резкими, страстными. Мы целуемся так, что перехватывает дыхание. Наконец, мы отрываемся друг от друга, тяжело дыша, и у нас уходит несколько минут на то, чтобы успокоиться. Мы смотрим друг на друга по-новому, но дальше молчаливых взглядов дело пойдет еще нескоро, и мы оба это понимаем. Грудная клетка разрывается от переполняющих ее эмоций. Я хочу сказать что-нибудь, но не уверен, что голос меня послушается. Он первым решается нарушить тишину.

— Пора, — просто говорит он, в последний раз проводит ладонью по моей шее, касается губами уголка моих губ. Я только киваю. Он резко встает и исчезает за шкафами. Шепот заклинаний, и его шаги уже удаляются вниз по коридору. Я тоже встаю, подбираю с пола сумку и выхожу, машинально направляясь к гостиной. До башни далеко, но я не успеваю придти в себя, поэтому останавливаюсь перед последним поворотом, чтобы привести себя в чувство.

Я захожу в гостиную, и, не глядя по сторонам, взбегаю вверх по лестнице. Падаю на свою кровать и засыпаю, даже не переодевшись.

**

Гермиона проводила внимательным взглядом друга, только что взлетевшего вверх по лестнице и даже не заметившего ее присутствие. Она специально задержалась в гостиной, чтобы подтвердить или опровергнуть свои догадки. Теперь она была уверена: Гарри с кем-то встречается. И Гермиона не сомневалась, что он вернулся с очередного свидания с Драко Малфоем. Как она догадалась? Может, по тому, как эти двое неосознанно искали друг в друге поддержку, может, она обратила внимание на то, как они защищали друг друга? Это было не так уж важно. Девушка улыбнулась, вспоминая разговор Гарри и Рона до каникул. Рон был прав в своих догадках. Помнится, она тогда не восприняла это всерьез, но он стоял на своем. Гермиона подумала, что нужно рассказать ему о своем открытии — пусть порадуется своей проницательности.

Однако девушка, хоть и радовалась за друга, не могла избавиться от беспокойства. Привязанности делают уязвимыми. Этим однажды уже воспользовался Темный Лорд и заманил Гарри в Министерство на пятом курсе. Гермиона не знала, как бы повел себя слизеринец в похожей ситуации, и надеялась, что им не придется проверять это на практике. Девушка решительно встала, направляясь в сторону спальни семикурсниц, и пообещала себе, что поговорит с Гарри, постарается его предупредить. Будет нелегко, но она найдет нужные слова.

У лучшей ученицы школы была еще одна задача: она уже взяла у МакГонагалл разрешение съездить в Лондон на выходных, чтобы заручиться поддержкой одного из журналистов "Пророка". Директор ей очень помогла, подсказав, к кому именно можно обратиться. Его звали Александр Кёрт, и он был давним соперником Скитер. Губы девушки растянулись в улыбке. У них все получится. Она верила в успех.

Глава опубликована: 05.03.2013

Поиск по сайту: