Глава 15. Собрание

Гарри.

Незаметно прошли еще одни выходные. Гермиона чувствовала себя лучше, но по-прежнему не могла даже сесть на кровати – так слаба она была. Рон постепенно приходил в норму, но я стал в нем замечать необычную целеустремленность, такую, какая овладела мной в прошлом году. Я явственно видел, что в его голове доминирует одна мысль: размазать по стенке всех тех, кто возомнил себя выше остальных. И впервые за многие годы его решимость выливалась не в желание побить Забини, а в упорное рвение помогать. Мы договорились, что сегодня поговорим с МакГонагалл, попросим ее созвать Орден Феникса от моего лица. Я с горечью вспомнил, как говорил Драко, что мне придется ждать еще одного нападения, чтобы созвать Орден. Дождался, ничего не скажешь. Бедная Гермиона. Во время одного из наших последних визитов в лазарет мадам Помфри сболтнула лишнего. Оказывается, коснись той броши маггл – он вообще бы не выжил. Гермиона была все же волшебницей, пусть и магглорожденной, и это ее спасло. Долгий период реабилитации объяснялся еще и тем, что брошь на некоторое время нейтрализовала магические способности девушки, но, к счастью, у Гермионы они быстро восстанавливались. Целительница предполагала, что на полное возвращение магии уйдет еще неделя, а на физическое восстановление – две. Мне было немного боязно созывать Орден, не чувствуя рядом поддержку умной и тактичной Гермионы, но мне было некогда заниматься своими страхами. Необходимо было начинать действовать. Не ждать же, в самом деле, когда Виолетта подберется слишком близко к власти! Она и так уже далеко продвинулась.

— Гарри, ты написал эссе по заклинаниям? – услышал я голос Рона. Мы шли на завтрак, и это была первая фраза, которую он произнес за утро.

— Ну да, мы же вчера вместе сидели в гостиной, — ответил я, обеспокоенно поглядывая на друга.

— Да? А, извини. Я в последнее время какой-то рассеянный, — виновато пробормотал он, глядя себе под ноги. Я сочувственно посмотрел на него.

— Она поправится. Ей уже лучше.

— Знаю, Гарри, знаю, — отмахнулся он, — но все равно чувствую себя виноватым. За то, что не оказался рядом, за то, что не смог защитить.

— Не говори глупостей. Ты не мог предугадать.

Я остро ощущал, что Рона необходимо переубедить. Слишком хорошо мне было известно всепоглощающее чувство вины. Я просто не мог позволить другу утонуть в этой пучине. Он ничего не ответил, только бросил на меня взгляд, говорящий: «Ты прав, но от этого не легче».

Уже находясь в Большом Зале и поглощая тост с вишневым джемом, я со страхом ждал прибытия сов. В последнее время я едва читал газету: только просматривал на предмет провокационных заявлений. Сегодня первая полоса светилась надписью: «Решение проблемы дементоров найдено!»

И почему я знал, что не прочитаю ничего хорошего? Может, потому, что боковым зрением я уловил имя Виолетты Мун в тексте заметки? А может, потому, что знал: идея принадлежит не Чарли, иначе бы он сообщил?

Худшие из моих опасений подтвердились. Это был первый раз, когда имя мисс Мун встречалось в прессе, и она предстала прямо-таки в образе святой девы, матери Терезы, готовой спасти мир от напастей, ему угрожающих. Слава Мерлину, я знал, что это неправда, а потому сразу усомнился в действенности проекта Виолетты. Меня сразу насторожило одно: на третьем курсе Дамблдор говорил, что дементоров не удержишь магией. Это означает, что план Виолетты заведомо обречен на провал. Тогда почему она предлагала именно такие меры? Мне не хватало понимания дипломатии, чтобы ответить на этот вопрос. Я украдкой посмотрел на стол Слизерина, выискивая Драко. Тот как ни в чем не бывало сворачивал газету. Я успокоил себя тем, что мы еще встретимся у МакГонагалл, и тогда сможем обсудить статью. Мне казалось, что блондин разгадал смысл этого странного проекта Виолетты. Оставалось дождаться перерыва, в течение которого мы собирались поделиться соображениями с директором.

**

Минерва МакГонагалл смотрела на трех парней, попросивших ее задержаться после урока в кабинете трансфигурации. Непривычно было видеть их вместе, но еще непривычней было единодушие, с которым они излагали свои мысли. Минерва не могла не признать, что скептически отнеслась бы к подобным предположениям, приди к ней только Гарри и Рон, но присутствие слизеринца и его необычайная собранность заставили ее серьезней воспринять ситуацию.

Минерва переводила взгляд с одного юноши на другого, размышляя над услышанным. Итак, эти трое считали, что Виолетта Мун, упомянутая сегодня в совершенно абсурдной, но от этого не менее претенциозной статье, собиралась совершить, ни много, ни мало, государственный переворот.

А светловолосый слизеринец, с первого курса бывший лютым врагом Гарри Поттера, кивал в течение речи последнего и вставлял конструктивные аргументы. Самым удивительным было то, что Рон Уизли абсолютно спокойно на это реагировал, и смотрел на Малфоя-младшего с уважением, даже не пытаясь поспорить с его выводами.

Директор мысленно вздохнула, в очередной раз осознав, что до Дамблдора ей далеко. Такие крутые перемены во взаимоотношениях ни за что не ускользнули бы от предыдущего директора, а от нее ускользнули. Нет, Минерва не завидовала – она училась на своих ошибках. Отныне она будет внимательней к личным делам учеников.

В голове директора Хогвартса и декана Гриффиндора кусочки мозаики начали складываться в единое целое. Чем дольше она думала, тем больше склонялась к тому, что вездесущая троица и слизеринец пришли к верному выводу. Нападения оборотней, дементоров, едкие статьи в «Пророке», проклятие лучшей ученицы – эти поначалу не казавшиеся связанными события на самом деле действительно образовали логическую цепочку. Минерву немного напрягал тот факт, что приходится верить на слово Малфою, но она успокаивала себя тем, что он уже убедил Гарри, а это аргумент в его пользу.

— И чего вы ждете от меня, мистер Поттер? – наконец, обратилась она к Гарри. Тот, видимо, только того и ждал, потому что уверенно ответил:

— Я бы хотел созвать Орден, но не знаю, как это сделать. Я предупрежу тех учеников, кому доверяю, но вряд ли смогу связаться с другими членами.

— Хорошо, мистер Поттер. Представим, что мы собрали Орден. Что дальше? Что вы скажете людям?

— То же, что и вам. Необходимо контролировать ситуацию в Министерстве – там много сторонников мисс Мун. Нельзя позволить проводить законы, которые ей выгодны – это чересчур опасно. У нас мало информации, но бездействовать нельзя. Слишком многие уже пострадали.

Профессор встретилась с убежденным взглядом зеленых глаз.

— Боюсь, немногие захотят продолжать борьбу, когда война только закончилась, — выразила она свои опасения. Минерва перебирала в уме имена членов Ордена и понимала, что добрая половина из них уже отдала свои жизни за победу. – Мистер Поттер, вы готовы взять на себя ответственность за жизни людей?

— Я не смогу гарантировать их безопасность, профессор, — возразил парень, — но я не собираюсь никого заставлять нам помогать. Даже если никто не придет, мы все равно продолжим начатое.

Минерва мысленно улыбнулась упорству Гарри. Он был настоящим гриффиндорцем, таким же, как его родители, как Ремус и как Дамблдор: пламенный, преданный, готовый отдать жизнь за справедливость. И ей очень не хотелось, чтобы этот мальчишка с взрослым взглядом снова пострадал. Но в этот раз он был прав, как, впрочем, почти всегда.

— Хорошо, мистер Поттер. Я оповещу членов Ордена. Какое место и время мне указать?

— Площадь Гриммо. Лучше в эту субботу – тянуть нет времени.

Директор кивнула и встала, показывая, что разговор окончен. У двери гриффиндорец обернулся и добавил:

— Профессор, вы не могли бы не говорить об этом в вашем кабинете? Не всем портретам можно доверять.

Минерва удивленно вскинула бровь, но спорить не стала.

— Как скажете.

— И еще… Не говорите никому, что Драко нам помогает. В целях его безопасности.

— Разумеется, мистер Поттер.

Парень кивнул и закрыл за собой дубовую дверь. Да, Минерве определенно было, над чем задуматься.

**

Драко.

У меня в голове не укладывалось, что МакГонагалл мне поверила. Мне. Бывшему пожирателю.

Это вселяло уверенность в своих силах. Я был благодарен Гарри за то, что он попросил директора не распространяться о моей роли в этом «деле». Сам бы я ни за что не попросил – не позволила бы гордость – но безопасность мне не помешает. Гарри хотел что-то спросить, но в конце коридора послышались шаги, и мы поспешно разошлись в разные стороны.

Теперь я понял, о чем говорил Гарри, когда описывал состояние Уизли. Тот действительно стал походить на призрака, причем не на безобидного какого-нибудь, а на кровавого Барона. Только забрызганной кровью мантии не хватало для полного сходства. Ну, ладно, я преувеличиваю, но рыжий был действительно чересчур угрюмым. Вспомнив о причине такого состояния Уизли, я остро ощутил нехватку логики Грейнджер. Вот уж кто бы в два счета разобрался в этой чертовой реформе Азкабана! Я силился понять, в чем Виолетте выгодна эта реформа, и пока не мог. Одно дело – выставить себя в хорошем свете, но я прекрасно осознавал, что это лишь приятное дополнение к основной причине. Черт, ну она и хитрюга! И как только у нее в голове умещается столько планов одновременно? Гоблины – раз, Азкабан – два, силы вейлы – три, еще для меня какое-то задание. Итого – четыре линии фронта, и это не считая мелочей типа благотворительности.

Приближался март, а с ним и пасхальные каникулы. Ехать домой очень не хотелось по одной банальной причине: уехать означало прожить с неделю без гриффиндорца. Я очень сильно к нему привязался за последние месяцы. Встречи урывками только усиливали чувство тоски и одиночества, потому что полчаса раз в несколько дней меня заставляли скучать по нему еще больше, чем если бы я не видел его вообще. Пасхальные же каникулы были шансом хотя бы ненадолго насладиться его обществом.

Я резко задернул полог своей кровати. Мы с ним увидимся только в среду. Мерлин, помоги мне пережить завтра и не выдать себя, бросая взгляды на гриффиндорский стол. Я устало рухнул на кровать и закрыл глаза. Может, он мне хотя бы приснится?

**

Среда. Мерлин и Моргана, когда же эти уроки закончатся? В десятый раз за минуту я смотрю на наручные часы. Осталось пять минут до звона колокола, а я никак не мог усидеть на месте. Еще шпионом зовется, — ехидничал мой внутренний голос, который в последнее время вообще по-страшному надо мной издевался. Я и сам понимал, что веду себя смешно, но ничего не мог с этим поделать. Как же хочется, наконец, увидеть Гарри! Не просто заметить лохматую макушку на лестнице, а обнять его, соплохвост меня раздери!

Колокол, как же я тебя люблю! Никогда не осознавал, насколько важна твоя пунктуальность. Докатился, с колоколами разговаривает, — язвительно замечает внутренний голос.

А ты сам-то не хочешь его увидеть? – парирую я.

Я – настоящий Малфой, в отличие от некоторых, и умею сдерживать гормоны, — поддевает меня слизеринская половина моего сознания.

То-то ты хорошо их сдерживаешь во время поцелуев, — замечаю я.

Внутренний голос заткнулся ввиду отсутствия контраргументов, а я поспешно миную последний лестничный пролет и, не забыв удостовериться, что за мной не следят, благополучно добираюсь до нашего кабинета. Протискиваюсь мимо шкафов, обнаруживаю, что он уже пришел, бросаю сумку на пол и целую его вместо приветствия. Он отвечает, прижимаясь ко мне всем телом, и мы на несколько минут забываем, что даже не заколдовали дверь. Ладно, ладно, это я не заколдовал дверь! Но, черт, я не мог его не поцеловать, когда он стоял там такой взволнованный, взъерошенный и родной! Через несколько минут разум все-таки берет верх: я на секунду выглядываю из-за шкафов и накладываю заклинания. Поворачиваюсь обратно к гриффиндорцу, который смотрит на меня немного насмешливо.

— Что? – спрашиваю я.

— Ты лохматый, — заявляет он, склонив голову набок.

— Ты себя-то в зеркале видел? – вопросом отвечаю я, иронично улыбаясь. Он гладит меня по щеке тыльной стороной ладони, и я таю. И с чего я решил, что смогу с ним спорить?

— Тебе идет, — говорит он. – Намного лучше, чем тот прилизанный ужас, с которым ты ходил до четвертого курса.

— Не знал, что ты и тогда оценивал мою внешность, — подкалываю его я. Он тихо смеется и обнимает меня. Его руки гуляют по моей спине, вызывая легкую дрожь. Я чувствую, как волосы на руках поднимаются дыбом от его прикосновений. Чуть поворачиваю голову и целую его под ухом, от чего он невольно вздрагивает, но не отстраняется. Мои руки спускаются вниз, цепляют край его футболки и касаются горячей кожи под ней. Я немного боюсь его реакции – ведь это первый раз, когда я позволяю себе такие вольности, но я просто не в силах удержаться. В конце концов, я и так успешно держался целый месяц.

Он опять вздрагивает; кончиками пальцев я чувствую мурашки на его коже. Ему нравится. Я знал, что ему понравится. Он обнимает меня чуть крепче, вынуждая приблизиться, и оставляет ряд поцелуев по всей длине шеи. У меня перехватывает дыхание. Я в состоянии только обнимать его в ответ.

В голове пролетает мысль, что я не зря выжидал так долго. Мы чувствуем возбуждение друг друга, но он уже не боится, хотя, наверное, по-прежнему не готов к большему. Да и место не подходящее, если на то пошло. Я перехватываю его губы и целую так нежно, как только могу. Он должен знать, что я способен не только хотеть. Горячая кожа под моими пальцами. Что ты со мной делаешь, Гарри?

Гарри.

Черт подери, Малфой! Я тебя… хочу? Нет, я хотел уже давно, но как-то абстрактно, а вот сейчас понимаю, что хочу, и хочу вполне конкретно!

Но физическое желание – все-таки не главное. Во мне доминирует другое чувство, но я не стремлюсь его как-то назвать. Это чувство всепоглощающее, оно обволакивает душу, заставляет сердце подпрыгивать всякий раз, когда я вижу твой силуэт в коридоре. Это чувство накрывает меня с головой, когда ты смотришь на меня своим насмешливо-нежным взглядом, когда я понимаю, что тоже что-то значу для тебя. Я догадываюсь, что это чувство живет и в тебе, по тому, как ты гладишь мое плечо, думая, что я уснул, по тому, как ты зарываешься носом в мои волосы, когда обнимаешь.

Я осознаю, что все зашло слишком далеко, чтобы списывать это на разыгравшиеся подростковые гормоны. Я боюсь, что все закончится, так и не начавшись. Я ужасно боюсь тебя потерять.

**

На тесной кухне дома 12 на площади Гриммо собралось много народу. Я обвел напряженным взглядом присутствующих. Кингсли, Ланкастер, еще несколько работников Министерства, которых я знаю только в лицо. Человек пятнадцать – наши однокурсники, среди них – Невилл, Симус, Лаванда, Полумна. Почти все Уизли здесь, кроме Джинни, которой не позволили рисковать. С минуты на минуту должна появиться МакГонагалл. По правую руку от меня сидит Рон, а за моей спиной стоит Драко под мантией-невидимкой. Его дыхание щекочет затылок. Я удивился, когда он попросил взять его с собой, но не отказал. Видеть его членам Ордена было незачем. Меньше знаешь – крепче спишь, как говорится.

Вскоре в дверях появилась МакГонагалл и чуть кивнула мне, давая понять, что все на месте. Я откашлялся, и на меня мгновенно устремились все взгляды. Пришло время говорить.

— Спасибо всем, кто сегодня здесь со мной. Я знаю, что моя просьба придти выглядела странно, но, поверьте мне, у меня были серьезные причины вас собрать.

Сосредоточенные, настороженные взгляды были мне ответом.

— События, происходящие в Англии в последнее время, не могли не привлечь мое внимание. Все началось с убийства Джека Копри и Стива Турпина. Это случилось на каникулах. Дальше – нападения оборотней, — я поймал удивленный взгляд Чарли. – Теперь – предложение реформы Азкабана, которое, как, я надеюсь, вы понимаете, совершенно неосуществимо.

По кухне пробежал недоверчивый шепот. Я продолжил.

— Я постараюсь объяснить, как все эти события связаны между собой. Мне известно из достоверных источников, что Виолетта Мун, которая выступила с реформой, сплотила вокруг себя бывших пожирателей смерти и просто сторонников Волан-де-морта, чтобы захватить власть. Она, как и Лорд, хочет стать единоличным правителем волшебной Англии и поделить общество на классы. Она уже пропагандирует превосходство чистокровных над магглорожденными, и то, что случилось с Гермионой – тому пример. У нее есть масса планов, большинство которых уже находятся на стадии осуществления. У нее огромное количество сторонников в Министерстве, через которых она время от времени дергает за нужные ниточки. С ее подачи вы ежедневно читаете статьи Скитер.

Многие недовольно заерзали на стульях.

— Виолетта Мун целенаправленно сеет панику среди волшебников, она манипулирует людьми, чтобы занять кресло министра. Она хочет, чтобы общество перестало верить нам, тем, кто победил Волан-де-морта, и для этого подрывает мою репутацию, репутацию Чарли и репутацию министра. Если мы не начнем действовать сейчас, может оказаться поздно.

Я замолчал, внимательно следя за реакцией собравшихся. Семейство Уизли обменивалось хмурыми взглядами, Невилл что-то тихо разъяснял Симусу, чиновники во главе с Ланкастером пребывали в недоумении. Я продолжил, когда решил, что дал достаточно времени переварить услышанное.

— Сегодня я прошу вас о помощи. Чтобы не дать Виолетте Мун добиться своего, мне нужны люди. Нам нужно постоянно контролировать ситуацию в Министерстве, нужно начать целенаправленную борьбу. Я никого ни к чему не обязываю, потому что понимаю, что снова прошу вас рисковать. Если кто-то решит, что не хочет быть с нами заодно, я прошу лишь об одном: сохранить в тайне то, что вы уже услышали.

Повисло напряженное молчание. Никто и не думал уходить, чему я был несказанно рад. Наконец, один из чиновников нервно откашлялся и спросил:

— Мистер Поттер, что конкретно от нас требуется?

И завертелось. Я объяснял, на кого именно в Министерстве следует обращать внимание, к каким разговорам прислушиваться, как об этом сообщать мне. Ланкастер предложил создать резерв авроров, которые смогли бы придти нам на помощь, если случится открытое столкновение. Предложения исходили от многих, и я едва успевал отвечать на все вопросы. Я с облегчением понял, что работа сдвинулась с мертвой точки.

Спустя два часа я закрыл дверь за последним посетителем. На мои плечи опустились знакомые ладони.

— Как думаешь, у нас получилось? – спросил я, не оборачиваясь.

— У тебя получилось, — отозвался слизеринец, — ты был чертовски убедителен. Я повернул голову и встретился с взглядом серых глаз.

— Тебе удалось бы пронять гриндилоу, честное слово, — протянул он. – Я начинаю понимать, почему эта толпа остолопов верила в тебя до последнего.

Я усмехнулся:

— Я ведь обидеться могу.

— Но не обидишься же?

Я посмотрел в серые глаза, в которых плясали чертики, и мотнул головой. Я совершенно точно не смогу на него обидеться. Я, наконец, сообразил, зачем ему понадобилось присутствовать на собрании. Он хотел меня поддержать. Иронично, с издевкой, так, как умеет, но все-таки поддержать, быть рядом, если вдруг я буду в нем нуждаться. Я счастливо улыбнулся.

— Надо возвращаться, — проговорил он, переплетая мои пальцы со своими. – МакГонагалл отпустила тебя на собрание, а не гулять по ночному Лондону.

— Мантию надень, — напомнил я.

— Зануда, — беззлобно огрызнулся Драко. – И где твоя гриффиндорская безбашенность?

— Там же, где твоя слизеринская расчетливость.

— Вообще-то, я ее еще не растерял, — парировал он.

— Надень ты уже эту мантию.

— Ладно-ладно.

**

В воздухе чувствовался аромат приближающейся весны. Природа оживала: деревья покрывались почками, а по обочинам дорог пробивалась нежная зеленая трава. Как жаль, что все это может погибнуть в первые же заморозки.

Глава опубликована: 15.03.2013

Поиск по сайту: