Глава 12. Информационная война

Гарри.

— «Создается впечатление, что у некоторых наших коллег по цеху отшибло память, и они напрочь забыли, от чего на самом деле нас избавил Орден Феникса в целом и Гарри Поттер в частности. Да, отдельные нападения случаются, но это несравнимо с сотнями смертей, которые непременно имели бы место, будь Сами-Знаете-Кто все еще среди нас. Хотелось бы направить желчь, с таким удовольствием изливаемую на головы руководителей, на мелких чиновников, непосредственно отвечающих за меры безопасности», — с торжествующим видом процитировала Гермиона.

Я кайфовал. Только этим словом можно описать состояние облегчения, овладевшее мной. Наконец-то меня защитили.

— Кёрт – молодчина, — высказался Рон. – Гермиона, а мы ему должны за это платить?

— Рон, за кого ты меня принимаешь? – возмутилась Гермиона. – Он был только рад нам помочь! И вообще, он произвел на меня крайне хорошее впечатление. Он взялся за жизнеописание Северуса Снейпа, и, воспользовавшись случаем, попросил меня рассказать о его деятельности как шпиона. Вдаваться в подробности времени не было, но я обязательно с ним встречусь на пасхальных каникулах!

Гермиона начала рассказывать о том, какие именно вопросы о Снейпе ей задавал Кёрт, а я погрузился в размышления. Утром Рон получил ответное письмо от Чарли. Тот передал извинения – можно подумать, было за что извиняться! – и добавил, что ситуация в целом оставляет желать лучшего. Оказывается, из-под контроля выходят не только оборотни, но и дементоры, которым с сооружением гуманной тюрьмы стало недоставать положительных эмоций. Те заключенные, которые все еще содержались в Азкабане, либо сошли с ума, либо не имели никаких счастливых воспоминаний, что не удивительно. Не оставалось сомнений, что дементоров нужно, чего бы это ни стоило, удержать на острове – иначе они найдут себе другой источник «еды». Меня это беспокоило, но и выхода из положения я пока не мог придумать. Наверное, у меня действительно есть комплекс героя – почему я чувствую себя ответственным за все, что происходит в стране? Почему не могу просто наплевать и наслаждаться жизнью? А вот не могу. Такой уж у меня характер.

Я последовал совету Драко и не стал писать министру об инциденте с Ланкастером. Как ни крути, а такой союзник, как начальник Аврората, еще может нам пригодиться. Черт, рассуждаю, как настоящий слизеринец.

В школе все шло своим чередом. Тут время остановилось много столетий назад – здесь не чувствовалось ничего, кроме спокойствия и домашней атмосферы. Как, все-таки, хорошо, что нам дали возможность закончить школу! Будто подарили еще один год детства. И мы отдыхали. Да, нужно было готовиться к экзаменам, да, нужно было поступать в высшие учебные заведения, но после пережитых ужасов войны это мало кого волновало по-настоящему сильно. А нами, теми, кто участвовал в битве, овладело умиротворение. Мы были в подвешенном состоянии: то абсолютно спокойными, то просыпались по ночам, потому что снова видели лица Люпина, Фреда, Тонкс.

Мне снились кошмары. Иногда. Я просыпался с ощущение дыры в груди, там, где жила память о погибших. Я не жалел себя, потому что знал, что многим приходится намного хуже. Рону, например. Несколько раз я слышал, как он плачет в подушку, проснувшись после очередного сна. Я не мог ничем ему помочь, и это убивало. О том, как приходилось Молли и Артуру, думать вообще не хотелось.

Все пострадали по-своему. Нас называли поколением войны, но мне кажется, что нас следует называть потерянным поколением. Потеряв близких, мы потеряли часть себя.

**

Началась учебная неделя. Алекс Кёрт был на высоте: каждый день в газете появлялись заметки и статьи, в которых он последовательно защищал министра и всех тех, кому доставалось от Скитер. Мне нравилось, что его статьи не выглядели, как защита от нападок – он сам умело нападал на противников Министерства. Вскоре я поймал на себе пристыженный взгляд Эрни, а младшекурсники за спиной стали шептаться уже по-другому. Я не уставал благодарить Гермиону – и что бы мы без нее делали? Однозначно, глупо погибли бы еще на первом курсе.

У нас был обеденный перерыв, и я как раз шел из Большого Зала в сторону библиотеки, где хотел взять один справочник. Думая о своем, я завернул за угол и столкнулся с Джинни, которая стояла у окна и гипнотизировала взглядом запотевшее стекло. В последние дни уходящая зима решила взять реванш, и на улице было очень холодно. Я перевел удивленный взгляд с девушки на окно. Что она там выглядывает? Ничего же не видно. Мне бы пройти мимо, но разве я так умею?

— Что-то случилось? – обеспокоенно спросил я.

Джинни слегка вздрогнула, видимо, не ожидала, что кто-то обратит на нее внимание.

— А, это ты, — выдохнула она, так и не ответив на вопрос.

— Ты в порядке?

Она подняла на меня взгляд, и я понял, что она плакала, и не один час. Веки были красными, а рыжие ресницы слиплись.

— Как я могу быть в порядке? – спросила она в ответ. – Мы все не в порядке, Гарри. Ты бы знал, если бы поехал с нами на каникулы.

Мне стало совестно. Я ведь просто сбежал от проблем, не отправившись вместе с Уизли в Нору, а им наверняка необходима была поддержка.

— Мама еще не пришла в себя, но это не главное, — заговорила Джинни, глядя куда-то вдаль. – Я просто не могу смотреть на Джорджа. Он… он…

Ее голос оборвался, а из глаз потекли слезы. Сердце сжалось. Все это время я старался не думать о том, как приходится Джорджу. Просто не мог представить, как это – потерять половину себя? В горле встал ком.

— Не плачь, Джин, — выдавил из себя я. Мне, действительно, было невыносимо смотреть на ее слезы. Я чувствовал себя виноватым за то, что оставил ее самостоятельно справляться с потерями.

Она в упор посмотрела на меня, силясь понять, что мне от нее надо. Последний разговор убил в ней надежду на возобновление отношений, и ей было непонятно, зачем я тут стою и успокаиваю ее.

— Гарри, как мы это переживем? – тихо спросила она.

— Я не знаю. Правда, не знаю, — ответил я. Мне захотелось встряхнуть ее, привести в чувство, вырвать из отчаяния. Я осторожно положил руки ей на плечи, стараясь расшевелить и успокоить. – Но мы сможем. Только не сдавайся.

Она кивнула. Думаю, она действительно старалась поверить мне. Но, судя по ее взгляду, у нее плохо получалось.

Вдруг что-то привлекло мое внимание. На другом конце коридора стоял он. Было что-то неестественное, напряженное в его позе. Мне показалось, что в серых глазах что-то промелькнуло, прежде чем он развернулся и стремительно ушел. Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать, как я и Джинни смотрелись со стороны.

— Прости, мне надо… — пробормотал я и бросился его догонять. За эту пару секунд он успел далеко уйти, и только по стуку двери я догадался, что он вышел на улицу. Морозный воздух ударил мне в лицо, стоило мне выйти, а он шел шагах в пятидесяти от меня, не обращая внимания на порывы ветра. Он остановился на берегу озера, покрытого тонким льдом, и скоро я его догнал.

— Проваливай, Поттер, — услышал я, едва успел подойти. Он намеренно повернулся ко мне спиной, но я все равно чувствовал напряжение, исходившее от него. Поттер. Это обращение больно резануло.

— Ты не так понял, — попытался объяснить я.

— Я сказал: проваливай, — перебил он. – Не хочу тебя ни видеть, ни слышать.

— Ничего не…

— Ты не понял? – он резко развернулся, и я, наконец, осознал, что промелькнуло в его глазах там, в коридоре. Боль. – Иди к черту, Поттер. Или к своей рыжей.

И он опять повернулся ко мне спиной. В носу защипало. Я бы никогда. Ни за что. Как он мог так просто во мне усомниться?

Я простоял еще несколько минут, буравя взглядом его спину. Он так и не обернулся, и я, не выдержав, ушел. Ушел, поскальзываясь на льду, отчаянно желая оказаться как можно дальше от этого места. Забыть этот пронзительный взгляд, от которого твердел ком в горле.

Потом пришло осознание: я виноват. Я не должен был создавать эту двусмысленную ситуацию. И ничьей вины, кроме моей, нет в том, что мы поссорились. Он поступил правильно. Наверное, я поступил бы так же, будь я на его месте.

Только вот легче не стало. На заклинаниях я потерял десять баллов за то, что совершенно не участвовал в учебном процессе. Мне было все равно: я ждал звука колокола, потому что тогда я смогу пойти в наш кабинет и дождаться его там. Или попытаться проникнуть в гостиную Слизерина. Или написать ему письмо. Не важно, что я сделаю – важно, чтобы он меня простил.

**

Я методично стирал пыль с пятнадцатого книжного корешка в шкафу в нашем кабинете. Пальцы чувствовали рельефный узор, и это успокаивало. Отвлекало от мысли, что я тут уже час, а он не пришел. Пока не пришел, мысленно поправился я.

Наконец, на двадцать первом корешке, я услышал его тихие шаги. Сердце подпрыгнуло. Он все-таки пришел.

Я замер в той позе, в которой был, и через несколько секунд почувствовал его руку у себя на плече.

— Прости меня, — выдыхаю я, не решаясь встретиться с ним взглядом. – Я, правда, ничего не…

— Я тебе верю, — перебивает он. – И сразу должен был поверить.

Это извинение? Я нерешительно поворачиваю голову и смотрю в серые глаза. Можно подумать, что я вижу себя: те же сомнения, та же боль во взгляде. Я стискиваю его пальцы на своем плече. Он неотрывно смотрит на меня несколько секунд, потом притягивает к себе, и я облегченно вздыхаю. Я чувствую, как его плечи потихоньку расслабляются. Кажется, он тоже переживал. Может, думал, что я не дождусь?

Драко.

Я вдыхал сандаловый запах его волос и прижимал его к себе. В груди все еще болело, стоило только вспомнить, как он смотрел на Уизли в том коридоре. Так, будто она что-то для него значила. Я пытался себя убедить, что это нормально – они ведь знают друг друга много лет, но колкое чувство ревности не отступало. Я быстро понял, что был неправ, усомнившись в его верности, но все равно не хотелось еще раз застать такую картину. Впрочем, наверное, не придется. Похоже, он нервничал не меньше моего с тех пор, как я остался один на берегу озера.

— Спасибо, что пришел, — прошептал он, прижимаясь щекой к моей щеке.

— Я не мог не придти, — тихо ответил я, и это была чистая правда.

Мы постепенно успокаиваемся и снова становимся собой.

— Что ты делал? – спросил его я. Он растер пыль на своем указательном пальце и ответил:

— Смотрел книги. Теперь я понимаю, почему они здесь, а не в библиотеке.

— И почему же? – поинтересовался я.

— Они неинтересные какие-то, — начал объяснять он и наугад вытащил том в кожаном переплете. – Вот, хотя бы эта: «Абрахам Грей. Народная медицина». Можно подумать, этим кто-то пользуется, когда есть нормальные целители.

— Звучит как-то по-маггловски, — заметил я.

— Ну, вот видишь. Уже не интересно. – он открыл книгу и стал ее листать. – По крайней мере, с картинками.

Он уже хотел закрыть старенький том, как вдруг что-то привлекло его внимание. Гриффиндорец перевернул последнюю страницу, сунул книгу мне в руки и взволнованно спросил:

— Ты знаешь, что это за символы?

Последняя страница была исписана черными чернилами. Я вгляделся в витиеватые закорючки.

— Нет.

— Такие символы были в том письме, которое перехватили. Надо показать Гермионе.

Я не смог сдержать усмешку. Чуть что – сразу Грейнджер. Еще немного, и я решу, что это она убила Лорда. Но спорить не было смысла, потому что сам я ничем помочь не мог.

Я смотрел на Гарри, который рассматривал незнакомые символы, и, подумав, спросил:

— Постой, ты эту книгу раньше видел?

— Не-а, — спокойно ответил он.

— То есть, ты сейчас взял с полки первую попавшуюся книгу?

— Ну да.

Я сначала прыснул, а потом и вовсе расхохотался. Гарри непонимающе на меня посмотрел.

— Что? – спросил он.

А я все смеялся и не мог остановиться. Да уж, похоже, этот гриффиндорец действительно везучий! Подумать только: лучшие авроры не могут расшифровать то тюремное послание, а Гарри Поттер совершенно случайно, даже не задумываясь, протягивает руку и достает с полки в заброшенном кабинете именно ту книгу, в которой есть точно такие же символы! Я уже молчу про то, что он победил Волан-де-морта Экспеллиармусом.

— Да что такое? – снова спросил он.

— Удача тебя любит, — отозвался я. В его взгляде все еще читалось удивление. – Подумай: ты нашел ключ к разгадке важного письма. Причем там, где никто не был уже лет двадцать!

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Мне с детства везет.

Я опять рассмеялся. Я бы даже сказал: с раннего детства.

**

Гарри.

Прихватив с собой «Народную медицину», я отправился в гостиную Гриффиндора в надежде найти там Гермиону. Моя подруга, к счастью, была на месте: она сидела в своем кресле и, по обыкновению, читала книгу. Почувствовав мое приближение, она подняла на меня взгляд и чуть улыбнулась.

— Все нормально? – я кивнул.

— Гермиона, посмотри, ты понимаешь эти символы? – с этими словами я протянул ей старый томик. Пару секунд она смотрела на закорючки, потом ответила:

— Это тайский. А что?

— Тайский? Это что, язык? – переспросил я.

— Да. Так в чем дело?

— На каникулах в тюрьме перехватили письмо. Его не могут расшифровать. Оно написано на этом языке.

— Нет, Гарри, этого не может быть. Будь оно действительно написано на тайском, обычное Эксплисите превратило бы текст в английский.

Я нахмурился. Значит, мы ошиблись, и я нашел всего лишь еще один зашифрованный текст.

— Но если писали не на этом языке, то почему там были такие символы?

— Гарри, — Гермиона серьезно на меня посмотрела. – Это важно – это письмо?

— Думаю, да, — ответил я и вкратце рассказал о допросе, на котором побывал, но умолчал о Круциатусе. Девушка внимательно выслушала меня, и, поразмыслив, сказала:

— Сделаем так. Напиши Ланкастеру, пусть пришлет нам с совой копию письма. Раз авроры не смогли его расшифровать, значит, дело не в магии – копии хватит. А я поищу свой самоучитель тайского.

— Гермиона, откуда у тебя самоучитель тайского? – искренне поразился я.

— Мы с родителями ездили в Тайланд, когда мне было тринадцать, — ответила она. Я пожалел, что спросил – не хотел напоминать ей о родителях.

— Прости.

— Что ты, Гарри, — отмахнулась она. – Думаю, тебе стоит написать письмо прямо сейчас.

**

Драко.

С памятной ссоры прошло несколько дней. За это время Гарри уже получил ответ от начальника Аврората, а Грейнджер изучала текст. Наконец, сегодня она возвестила, что разобралась, и теперь мы сидели втроем в нашем кабинете. Признаться, мне не нравилось, что теперь это место принадлежит не только нам с Гарри, но посидеть и обсудить содержание письма в другом месте не представлялось возможным. Староста школы была в ужасном настроении, и что-то мне подсказывало, что послание сыграло в этом некоторую роль. Хотя, кто разберет этих девушек! Может, Уизли не так посмотрел на нее на завтраке.

Грейнджер прочистила горло и тихо затараторила:

— Я испробовала разные методы дешифровки, но все оказалось проще простого. Символы в письме – действительно тайские, — поймав мой непонимающий взгляд, она разъяснила: — Тайцы – это такой маггловский народ. Их довольно много, но среди них не рождаются волшебники. Скорее всего, именно поэтому их язык и выбрали для этой цели. Обычные чистокровные волшебники слыхом не слыхали о существовании такого языка. Хинди, идиш – это вам еще известно. Так вот. В тайском языке есть несколько тональностей, как в музыке. Чтобы прочитать это письмо, достаточно уметь читать по-тайски. Грубо говоря, письмо написали по-английски, но тайскими иероглифами.

Я слегка кивнул. Гарри сидел, забравшись с ногами на диван, и слушал девушку.

— Как только я это поняла, я сообщила вам. Но я предупреждаю: ничего приятного вы не услышите.

И она начала читать.

— «Дорогая моя подруга,

Обращаюсь к тебе с радостной вестью. Вечеринка, которую ты так хочешь устроить, вполне реализуема, однако на ней непременно должен присутствовать наш светловолосый друг. Стоит тебе заполучить его наследственную информацию для твоего любимого сынишки, как можно будет начинать банкет! Далее все пойдет по протоколу, о котором ты и без меня все знаешь. Если ты не нарушишь этикет, то глаза твои приобретут цвет летнего неба, а обаяние твое сразит любого мужчину! Надеюсь, ты не забудешь своего дедушку, который искренне за тебя переживает! Удачи тебе в начинаниях».

Грейнджер замолчала, ожидая моей реакции. Что «светловолосый друг» — это я, понятно и ежу; банкет – это ритуал; протокол – текст ритуала и другие детали. Но вот что за наследственная информация? И сына у Виолетты точно нет. Я решил спросить.

— Грейнджер, для кого ей нужна моя кровь? У нее нет детей – я точно знаю.

Староста укоризненно на меня посмотрела.

— Малфой, наследственная информация содержится не в крови.

— Тогда в чем?

После короткой паузы я услышал:

— В семенной жидкости.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы сложить два и два. Наконец, я медленно заговорил.

— То есть… Для проведения ритуала она должна забеременеть?

Грейнджер кивнула. Я старался не смотреть на Гарри, который сидел чернее грозовой тучи.

— Грейнджер, я ничего не понимаю. Таких ритуалов не существует. – на самом деле, мне просто не хотелось верить в такой расклад.

— Малфой, все ты понимаешь, — огрызнулась староста. – Он создал новый ритуал. В этом нет ничего странного, если подумать – ведь все ритуалы были когда-то проведены впервые.

— Гермиона, подожди, — раздался голос Гарри. – Как ты там сказала? «Глаза приобретут цвет летнего неба, а обаяние сразит всех мужчин»? Это означает, что она станет вейлой?

— Она получит силу вейлы. Внешне у нее только глаза станут голубыми, но магия…

— Да, я помню: она сможет на всех влиять, убеждать и так далее.

— А для того, чтобы ритуал подействовал, она должна носить ребенка, в котором будут гены вейлы. То есть, ребенка Малфоя.

— Хватит уже обо мне говорить, как будто меня тут нет, — пробурчал я, устало потирая шею. Да уж, такие новости мало кого обрадуют. Пожалуй, плохое настроение Грейнджер вполне обосновано. Повисло напряженное молчание.

— Ну, я пойду, — произнесла, наконец, девушка.

— Да, — в один голос ответили мы с Гарри.

— Спасибо, Гермиона, — на прощание сказал ей гриффиндорец. Та только понимающе улыбнулась в ответ и скрылась за дверью.

— Я так понял: она знает, — проговорил я, внимательно глядя на реакцию Гарри. Мне с самого начала показалось странным, когда он предложил встретиться здесь, в этом кабинете, а эта двусмысленная улыбка старосты в конце окончательно развеяла мои сомнения.

— Они с Роном догадались, — примирительно ответил Гарри. – Я бы сам не рассказал.

— Так даже проще, — отозвался я. – Теперь, если что-нибудь случится, она знает, где нас искать.

Гриффиндорец кивнул. Судя по его хмурому виду, план Виолетты произвел на него впечатление. Я еле сдержал довольную улыбку: гляди-ка, не я один ревнивый. Гарри же никогда не отличался самообладанием, поэтому, посомневавшись, произнес:

— Но ты же не будешь… э-э-э… помогать этой Виолетте?

Я собрал в кулак всю свою выдержку, чтобы не рассмеяться самым неприличным образом, и ответил:

— Конечно, нет.

— А то, мало ли что ты там имел в виду, когда становился двойным шпионом, — с облегчением, но все еще немного настороженно проговорил Гарри. Я пересел с неудобного стула на диван и переплел его пальцы со своими.

— Такого точно не имел в виду.

Он потянулся ко мне и поцеловал. Немного резко, притягивая меня к себе за шею, будто заявляя свои права на меня. Я ответил ему так же резко, и почувствовал знакомую пульсацию в низу живота. Мне хотелось, чтобы он ощутил то же самое, и я вложил в свой поцелуй столько страсти, сколько мог. Похоже, у меня получилось, потому что у него сбилось дыхание, а рука, сжимавшая мою шею, заметно подрагивала. Я провел рукой по его щеке, и он больно прикусил мне нижнюю губу. Шумно выдохнул, разорвал поцелуй и посмотрел на меня как-то странно, потом вскочил и вылетел из кабинета.

А я остался сидеть, довольный произведенным эффектом. Еще немного, и мой гриффиндорец оттает.

Глава опубликована: 09.03.2013

Поиск по сайту: