Теория волн демократизации. Демократический транзит

Процесс перехода от тоталитарных и авторитарных режимов к демократии достаточно сложный, требующий глубокого и всестороннего анализа. В конце XX века возникает новое направление в политологических исследованиях - транзитология, акцентировавшее внимание на демократическом транзите, сравнении различий в процессах перехода к демократии, на механизме демократизации, динамике перехода, последующей консолидации в странах Южной, Восточной Европы, Латинской Америки.

В работах «Авторитарная Бразилия» (А. Степан, Ф. Шмиттер, Х. Линц), «Полиархия» (Р. Даль), «Модернизация и бюрократический авторитаризм» (Г. О’Доннелл), «Третья волна. Демократизация в конце двадцатого века» (С. Хантингтон) и др. главное внимание было уделено именно переходу к демократии. Это было связано с изменением характера мирового политического развития и началом новой волны демократизации в мире.

Понятие «волна демократизации» ввел С. Хантингтон, под которой он понимает группу переходов «от недемократических режимов к демократическим, про­исходящих в определенный период времени, количест­во которых значительно превышает количество перехо­дов в противоположном направлении в данный пери­од». Американский политолог пришел к выводу, что в современном мире имели место три волны демократизации. Каждая из них затрагивала сравни­тельно небольшое число стран, и во время каждой со­вершались переходы и в недемократическом направле­нии. За каж­дой из первых двух волн демократизации следовал откат, во время которого некоторые, хотя и не все, страны, со­вершившие прежде переход к демократии, возвращались к недемократическому правлению. Понимая всю степень условности своих исследований, тем не менее, С. Хантингтон выделил следующие даты волн демократизации:

- первая, длинная волна демократизации 1828 - 1926 гг.; (США, Великобритания, Швейцария, Франция и др. страны Европы);

- первый откат 1922 - 1942 гг. Первый откат начался в 1922 г., когда Муссолини в Италии пришел к власти. Демократия погибла также в Германии, Австрии, Чехии, Греции, Португалии, Испании, Японии. Эти смены режимов отражали расцвет коммунисти­ческих, фашистских и милитаристских идеологий;

- вторая, короткая волна демократизации 1943 - 1962 гг. Союзническая оккупация способствовала введе­нию демократических институтов в Западной Герма­нии, Италии, Австрии, Японии и Корее;

- второй откат 1958 – 1975 гг. В Перу, Бразилии, Боливии, Аргентине, Эквадоре, Уругвае и Чили установились авторитарные режимы. В 1958 г. военные установили режим воен­ного положения в Пакистане. Затем демократические проце­дуры прекратили свое существование в Корее, Индонезии, на Филиппи­нах и на Тайване. В Греции в 1967 г. пришли к власти «черные полковники». Глобальный поворот прочь от демократии в 1960-х - начале 1970-х гг. приобрел впечатляющие размеры. По одной из оценок, треть из 32 действующих демократий, существовав­ших в мире в 1958 г., превратилась в авторитарные ре­жимы к середине 1970-х гг.;

- третья волна демократизации начинается с 1974 г. и продолжается по сей день. В течение пятнадцати лет де­мократические режимы пришли на смену авторитар­ным почти в тридцати странах Европы, Азии и Латин­ской Америки. В некоторых странах произошла значи­тельная либерализация авторитарных режимов. Сначала этот демократический прилив проявил себя в Южной Европе, затем рухнул военный режим в Гре­ции, в Испании. В конце 1970-х гг. демократическая волна докати­лась до Латинской Америки. В Центральной Америке демократизация началась в Гондурасе, Сальвадоре и Гватемале. Демократическое движение заявило о себе и в Азии. В 1987-1988 гг. демократизация достигла Южной Кореи, Тайваня и Пакистана. В конце 1980-х гг. демократическая волна за­хлестнула коммунистический мир. Рухнули коммунистические режимы в Венгрии, Польше, России.

Три волны демократизации, прошедшие в ХХ веке, потребовали переосмысления концепта демократии и акцентировали внимание на механизме демократизации, динамике перехода, последующей консолидации.

Центральной темой исследования в 90-е годы XX в. стал анализ переходов к демократии в посткомунистических странах, что создает прецедент движения не от традиционного общества или правого авторитарного режима, а от особой социалистической системы, которая по-своему частично успешно решала вопросы выхода на высокий уровень развития.

Создание транзитологических моделей, позволяющих выявить общую логику переходов от авторитаризма и посттоталитаризма к демократии в посткоммунистических странах, основывалось на включении этих стран в глобальный процесс демократизации. В
рамках данного подхода перемены, произошедшие в бывших социалистических странах, рассматриваются как составная часть единого глобального процесса демократизации (Д. Ди Палма, А. Пшеворский, С. Хантингтон, Ф. Шмиттер, Г. О'Доннел, X. Линц и др.).

Несколько иное толкование данных процессов наблюдается у другой группы исследователей (С. Терри, В. Бане, М. Макфол, С. Фиш и др.). Процессы, произошедшие в постсоциалистических государствах в последнее время, рассматриваются как достаточно специфические явления по своим стартовым условиям, задачам, акторам политического процесса и т.д., и отличные от поставторитарных демократий Латинской Америки.

Среди аргументов группы исследователей, говоривших о полной или частичной неприменимости имеющихся трансформационных моделей, отечественные ученые Р. Хинтба, А. Глухова выделяют следующие: системный характер противоречий прежнего режима, наличие источников нестабильности, массовая поддержка левых, отсутствие демократического опыта, своеобразная и дифференцированная природа прежних режимов, отсутствие в них рыночной экономики, наличие развитой социально-экономической инфраструктуры социалистического периода, этническая гетерогенность, слабость гражданского общества, различные цели трансформации и т.д.

Политологический подход был нацелен на уяснение логики и закономерностей процессов трансформации в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, на выявление динамики этих процессов и определение характера проблем и путей их решения, на уточнение перспектив «транзита». Среди исследователей быстро распространилось определение указанных процессов как «демократической, антитоталитарной революции». Уже на первом этапе трансформации отнюдь не были тождественны, одинаковы по объему изменений, равноценны по масштабам и аналогичны по темпам, методам. Быстро обозначилось их различное протекание в зависимости от целого ряда факторов. Как отмечает А.Глухова, большинство транзитологов осознали, что крах авторитарных режимов не означает беспроблемного перехода бывших авторитарных обществ в новое демократическое качество и что процесс поставторитарных изменений будет длительным и неоднозначным.

Институциональные гарантии консолидации демократии были рассмотрены Т. Карлом, Ф. Шмиттером, Г. О'Доннеллом. Анализируя опыт перехода в странах Восточной Европы и Латинской Америки, эти исследователи подчеркивают, что поскольку одни и те же
формы перехода приводят к различным результатам, которые нельзя предсказать заранее и которые достаточно разнообразны, то среди них может оказаться любая форма промежуточного режима, которая при определенных условиях может принять длительный характер существования. Одним из таких условий является быстрый переход при отсутствии или слабости значимых институциональных акторов.

Другим направлением дискуссий о консолидации демократии становится анализ стадий и индикаторов данного процесса, среди которых выделяют стабильность и устойчивость демократического развития (Р. Гантер). По мнению Р.Мухаева можно выделить три наиболее значимых направления в исследовании проблем консолидации демократии в посткоммунистических странах:

• элитистское;

• институционалистское;

• анализ промежуточных и альтернативных форм постпереходных режимов.

Представители элитиского направления (Д. Хигли, Р. Гантер, М. Бартон) выявляют влияние внутриэлитных взаимодействий на характер демократической консолидации, связывающей
стабильное демократическое правление с единством элит. Исследователи выделяют две формы элитной консолидации — «слияние элит» (Великобритания) и «сообщество элит» (Испания). Обозначенный подход критикуется в основном по двум положениям: данные модели неприменимы к анализу переходных процессов в странах Восточной Европы, в которых ключевую роль играли не элиты, а массы, и остается неясной природа стимула стремления элит к демократии.

Анализируя новейший период в странах Восточной Европы, который начался с завершением перехода от социализма к либерализму, Д. Хигли и Я. Пакульский связывают более или менее успешный итог перехода с результатом формирования «сообщества элит» и выделили три этапа межэлитных взаимодействий, характерные
для данного региона:

• договорное сообщество, создающее консенсуальную элиту (Польша, Чехия, Венгрия);

• фрагментированные элиты (Болгария, Словакия);

• разделенные элиты (Румыния, Украина).

Россия была отнесена к особому типу межэлитных взаимодействий, в котором сочетаются характеристики разделенных и фрагментированных элит.

С. Липсет связывает эффективность функционирования тех или иных форм правления с особенностями политической культуры. По мнению исследователя, культурными факторами, связанными с особенностями предшествующего исторического развития, исключительно трудно манипулировать. Политические институты — в том числе избирательные системы и конституционное устройство — меняются с большей легкостью. С. Липсет отмечает, что большинство стабильных демократий находится среди более богатых стран с преобладанием протестантизма. Менее стабильные демократические режимы характерны для католических и более бедных стран. Мусульманские страны также могут рассматриваться как отдельная группа: почти все они были авторитарными, с монархическими или президентскими системами правления. Ислам, по мнению Липсета, затрудняет достижение политической демократии западного образца, поскольку он не признает разделения духовной и светской власти, однако, как и в христианстве, с течением времени учения и практическая деятельность могут меняться.

Также выделяется связь стабильности или нестабильности формы правления и избирательной системы (С. Мэйнуоринг, А. Лейпхарт и др.). В частности, Лейпхарт связывает тип избирательной системы с конституционной формой правления. Исследователь считает, что наиболее оптимальной является пропорциональная система, однако ее комбинирование с президентской формой правления снижает эффективность функционирования политического режима. В качестве других факторов, оказывающих влияние на институциональный дизайн, исследователями выделяются: характер
принятия конституции (предпочтительнее на основе широкого консенсуса), информированность о реальном соотношение сил акторов — если оно неизвестно, то создается эффективный баланс сдержек и противовесов, а если известно, то возможно соглашение сторон или силовое противостояние; если же известно при доминировании одной стороны, то институты создаются в пользу сильной стороны (А. Пшеворский) и т.д.

В последнее время широкое распространение в транзитологии получает анализ конечных результатов переходных процессов. Это связано с необходимостью изучения, описания и классификации возникших между полюсами «авторитаризм» — «демократия» многообразных вариантов политических режимов, демонстрирующих разнообразные пропорции и формы сочетания элементов традиционных режимов.

Наиболее известная классификация промежуточных режимов принадлежит Ф. Шмиттеру (деление «гибридных режимов на «диктабланды» — либерализация без демократизации и «демократуры» — демократизация без либерализации), который предложил рассматривать отдельно гибридные формы режимов и неконсолидированные демократии.

Перемены, произошедшие за последние годы на территории бывшего СССР, нашли отражение в работах, авторы которых пытаются охарактеризовать политические режимы, возникшие на постсоветском пространстве. Наиболее часто данные режимы сравнивали с «делегативной демократией», однако ее характеристики представлялись недостаточными для обозначения существующей ситуации, в которой гражданские права и свободы существовали только на бумаге. Характеристики режима «административная демократия» (С. Фиш), «авторитарная демократия» (Р. Саква) подчеркивают его гибридность и неполноту элементов демократии.

Ф. Редер в статье «Варианты постсоветских авторитарных режимов» демонстрируя альтернативный взгляд на формирование альтернативных режимов на пространстве бывшего СССР, утверждает, что на данном пространстве не следует рассматривать переход к демократии, так как на смену бывшему режиму в большинстве республик пришел новый авторитаризм, и выделяет три идеальных типа постсоветских авторитарных режимов:

• автократия, где власть подотчетна узкому кругу политической элиты (Казахстан, Россия после 1993 г. и др.) Данный тип режима возникает путем преобразования популистских режимов через создание сильной исполнительной власти и ослабление парламента;

• олигархия, где власть является агентом чиновничества и клановых группировок, действующих рамок институтов (Таджикистан и др.);

• эксклюзивная республика, где власть подотчетна одной части населения, в то время как другая часть поражена в правах (Эстония и др.).

В целом сложились разнообразные подходы к изучению политических процессов в посткоммунистических странах, которые можно группировать и классифицировать по различным признакам и критериям. Базовые модели, применяемые для описания политических систем и переходных процессов в посткоммунистических обществах, можно разделить на либеральные и консервативные. Либеральные, или последовательно-демократические модели представляют собой разновидности переходного периода, в которых реализуются либеральные или классические западные ценности.
Демократия в данном контексте характеризуется как одна из форм политического режима, для которого характерны политический плюрализм и конкуренция акторов политического процесса. Напротив, в консервативных или частично-демократических моделях акцент делается на обеспеченности порядка, легитимности власти и формировании основ самостоятельности личности. Исследователи рассматривают демократизацию как необходимый момент посткоммунистической трансформации, которая понимается как реальное признание гражданских и политических прав и реформирование системы с целью формирования современного гражданского общества.

Как пишет политолог Р.Мухаев, при анализе трансформации политического режима в постсоветских обществах ученые до сих пор испытывают определенные трудности. Для всех уже очевидно, что Россия и другие постсоветские общества находятся вне общепринятых представлений о «переходах к демократии».

При всем разнообразии оценок политического развития России и его перспектив отечественных и зарубежных исследователей объединяет как минимум два общих взгляда на политическую трансформацию России — ни один автор не рассматривает постсоветский режим как демократический и практически все отмечают его промежуточный характер.

Поиск по сайту: