Глава 2. Группа поддержки

Soundtrack: Oomph! - Come and kick me

Кофе и пончики. С них начиналось утро Николаса Риддла.
Он расположился на заднем сидении машины, закинув ноги на переднее сидение, время от времени поправлял вязаную шапку чёрного цвета, сползавшую на лоб, и пристально смотрел в окно, мимо своего собеседника. Коего можно было назвать таким с большой натяжкой, хотя бы потому, что Максимилиан молчал, а вытягивать из него признание было как-то не с руки, унизительно. Даже слишком. Так стоило ли это делать?
Эллиот бросил ещё один взгляд в сторону Николаса, которого почти все знакомые называли не иначе, как Ники, и тут же поспешил отвернуться, брезгливо поморщившись предварительно. Риддл отколупывал глазурь с пончика, цепляя кончиком ногтя, выкрашенного чёрным лаком, а потом слизывал её с пальца. Пожалуй, раньше этот жест даже мог показаться сексуальным, сейчас не вызывал ничего, кроме отторжения, как и сам Ники. И как вообще он, ценитель прекрасного, мог позариться на такую дешёвку, как Риддл? Где вообще были его глаза, когда он подошёл к Нику с вполне определённым предложением? Где было благоразумие, когда он услышал утвердительный ответ и обрадовался этому? В какой момент эта чрезмерная сексуальность начала раздражать, вызывая лишь желание смыть с себя чужую липкость?
Хотя, даже сейчас Эллиот не мог не признать, что Риддл – это чёртова квинтэссенция сексуальности, глупо с этим спорить и пытаться убедить себя и окружающих в обратном, потому что никто не поверит, некоторые даже посмеются. Есть на свете такие счастливчики, которым ничего не нужно делать для облагораживания своей внешности, достаточно только немного времени себе уделять, чтобы поддерживать в должном виде природное богатство, и тогда любой, кого этот самый счастливчик пожелает, будет лежать у его ног. Вот Ники повезло. Очень повезло.
Природа не поскупилась, подарив ему и мозги, и внешность такую, что не каждому достаётся в этом мире. Светлые от природы, а не вытравленные до белизны волосы, которые Риддл стриг чуть выше плеч, а спереди они были немного длиннее, чем сзади, чёлка, закрывающая один глаз. Зелёный, яркий. Наглый и хитрый. В голове этого человека постоянно зрели какие-то планы, но лучше бы он их не озвучивал, потому что сразу становилось понятно, какая гадость прячется под обёрткой, обещавшей вкусную конфету. Впечатление идеальной внешности немного портил нос, некогда переломанный, отчего перегородка была слегка кривовата, но вряд ли на неё кто-то обращал внимание. Уж очень привлекательным лицо выглядело в целом. Макс мог сколько угодно отнекиваться, но в глубине души он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что Риддл потрясающий. И можно часами смотреть на его лицо, на чуть приоткрытые пухлые губы, на то, как он закусывает нижнюю, когда о чём-то напряжённо думает, на длинные ресницы, пусть и светлые, но вовсе не пугающие. На аккуратные, неизменно подпиленные ногти, покрытые чёрным лаком, на полоску кожи, обнажившуюся сейчас. Ники прекрасно разбирался в одежде. Несмотря на то, что стиль у него был достаточно вульгарный, ему всё равно шло. Пошлость? Да, именно она. Не сдержанная эротика, а именно секс. Грязный, откровенный и со всеми подробностями. Такая ассоциация возникала, стоило только бросить взгляд в сторону Риддла.
Негласно, про себя Эллиот называл знакомого не иначе, как «сладкий педик». И не очень понимал, чего там больше. То ли сладости, то ли педиковатости. В любом случае, характеристика целиком и полностью отражала сущность Ники.
Макс снова покосился в его сторону, бросив взгляд на оголившуюся полоску кожи. Брюки у Риддла были на пару размеров больше, чем нужно, и держались только благодаря ремню с вычурной пряжкой. Свитер тоже был вполне во вкусе Николаса. С широкой горловиной, сползающий с одного плеча. Впрочем, надет свитер был не на голое тело, а поверх чёрной майки. Прекрасная видимость, меж тем, открывалась и на ключицы, и на плечо.
– Прекращай жрать! – бросил Макс недовольным тоном.
– Прекрати на меня пялиться так, как будто это я во всём виноват, – отбрил Ник, откусывая ещё от пончика. – Что? Я что ли этот конкурс организовал? Бесишь временами.
– Я не за этим тебя позвал.
– Оу. А зачем тогда?
– Чтобы поговорить о чём-нибудь. Отвлеки меня.
– Ты такой странный, Эллиот, – Риддл всё же опустил ноги вниз, немного одернул свитер, чтобы прикрыть живот. – Ты влюбился, тебе плохо на этом фоне. И просить помощи ты бежишь ко мне? Тебя не смущает тот факт, что мы вообще-то любовники, и ты должен понимать, что для меня наши отношения хоть что-то, но значат? Нет? Не думал?
– Я мог бы побежать к Анастейше.
– И что помешало?
– Она сказала, что не станет вмешиваться в это дело, а я – идиот.
– В этом она права.
– Почему?
– Потому что только идиот может бросить такого, как я.
Самодовольства Нику было не занимать. Да это, в общем-то, знали все, кто с ним общался.
Но и поспорить с ним у Макса не получалось. Риддл говорил правду, нисколько не преувеличивая, не набивая себе цену, поскольку она и так была высока. Да, в мыслях Эллиот называл Ника дешёвкой, но глупо было спорить с тем, что Риддл достаточно высоко котируется на рынке потенциальных искателей любви. С ним хотели встречаться, им хотели обладать, но он, имея возможность выбрать того, кто ему больше всех по душе, остановил свой выбор на Максе. Они были знакомы с детства, выросли вместе практически, поскольку у их родителей имелись общие интересы в сфере бизнеса. Детишки тоже нашли общий интерес. Сначала в совместном распитии спиртных напитков, потом в попытках закурить (у Эллиота получилось, у Николаса – нет), а после в постижении науки любви. Отбросив высокопарные выражения, можно было просто сказать, что эти двое стали друг для друга первым сексуальным опытом, на время разбежались, а попробовав с другими, снова сошлись, решив, что экспериментов достаточно, и лучше друг друга им никто не подходит. Во всяком случае, Риддл придерживался такого мнения. Судьба над ним пошутила. Сначала подарила блядскую натуру, а потом – заставила влюбиться в человека, не способного полюбить в ответ. Во всяком случае, до этого момента Ники был уверен, что Макс всю жизнь так и будет вести себя, как отмороженная сука. Позволять себя любить, но своё сердце не подарит никому и никогда.
Ошибался, как выяснилось. В глубине души подняла голову обида. Риддл был уверен, что Эллиот однажды сделает шаг ему навстречу, рано или поздно сдаст позиции, но нет, любовь его оказалась направлена на другого человека. И Николасу не терпелось посмотреть, как же выглядит его соперник. Почему-то предполагал, что чужой выбор потрясёт его до глубины души.
Максимилиан ничего не ответил, чем совершенно Риддла не удивил. Тот был уверен, что всё подобным образом и повернётся.
За то время, что они были вместе, Ник успел изучить Эллиота так, как тот сам себя не знал. Потому Риддла подобные реакции нисколько не удивляли. Он понимал, что откровенничать с ним не станут, скорее, снова попробуют сыграть в «чудесную» игру, где правила устанавливает Макс, а Ники подчиняется. Они всегда в неё играли, да и не только в жизни, в постели тоже. У них было слишком чёткое распределение ролей, никакого равноправия. Эллиот управляет, Риддл выполняет приказы. Ради того, чтобы иметь возможность находиться рядом, Ники успешно наступал на горло собственной песне, но сегодняшняя выходка, кажется, переплюнула все предыдущие, вместе взятые. Ладонь сама собой так и сжималась в кулак, хотелось впечатать его в лицо Максу и убраться восвояси. Но любопытство – страшная штука. Риддлу хотелось узнать, на кого же его решили променять, потому спокойно сидел на месте, прикидывая, как долго ему придётся ждать у моря погоды, а точнее – окончания чужой тренировки. Оценить масштабы катастрофы, а после – подумать, как со всем этим поступить. Что делать и какими методами устранить соперника. Если он вообще поведётся на чужие слова и поступки.
Ник откинулся на спинку сидения и в сотый, кажется, раз бросил взгляд в сторону невзрачного здания. Из машины на него открывался великолепный вид. Эллиот наверняка отлично знал. Всё же не первый раз сюда приезжает. Правда, раньше его вылазки были одиночными, теперь Риддл должен составлять ему компанию? С какой целью вообще? Или это очередная проверка на вшивость? Макс любит такие игры, с ним трудно заскучать. Выдумка отменная.
Николас решил на время отвлечься, всё внимание теперь уделял своему напитку. Карамельный латте из «Старбакса». Его личный фетиш. Бабское пойло по словам Максимилиана. Ему вообще редко нравилось то, что приходилось по вкусу Риддлу. Пожалуй, эти двое были отличной иллюстрацией к рассказу: «Мы такие разные, но всё-таки мы вместе».
Они были очень разными, у них вообще никаких общих интересов не наблюдалось, все точки пересечения начинались и благополучно заканчивались в койке. Всё это было настолько поверхностно и нелепо, что даже говорить об этом не хотелось. Ник часто ловил себя на мысли, что постель в его случае – это единственный способ удержать Эллиота рядом. Всё что угодно по чужому желанию, любой каприз не за деньги, а исключительно из любви к искусству. Искусство иногда требовало жертв в качестве разодранной в клочья спины, когда горе-экспериментатор решил пустить в ход плетку, мало что понимая в этом деле, синяков на горле, поскольку Эллиот любил своих любовников слегка придушивать. Многие из них ловили кайф от этого. Ник со временем тоже научился не выдавать свой страх и воспринимать это, как должное, но в первый раз едва избежал смерти, поскольку Макс слишком увлёкся; а уж сколько раз ему прилетало по лицу во время секса, он перестал считать. Эллиоту нравилось доминировать целиком и полностью, подавлять, ломать. Ники отлично подыгрывал, умел чувствовать чужое настроение. Кажется, этого умения оказалось недостаточно. Может, следовало побольше сопротивляться? Хотя бы ради спортивного интереса?
В свои восемнадцать Максимилиан Эллиот был собран, серьёзен и считал, что мир обязан лежать у его ног. Как этого добиться? Он поразмышляет на досуге, но не стоит думать, что откладывает на потом. Нет. Он, на самом деле, мечтает положить весь мир к своим ногам. В свои восемнадцать с половиной Николас Риддл не желал возлагать на себя никакой ответственности, сосредоточившись преимущественно на удовольствиях приземлённых. Серьёзности в нём не было ни на грамм. Среди увлечений значилась такая вещь, как коллекционирование комиксов «Марвел», о которых Макс отзывался, как о бесполезной макулатуре, занимавшей лишнее место в доме, а ещё занятия в группе, танцующей хип-хоп. Об этом увлечении Ники предпочитал умалчивать, поскольку не видел в них ничего престижного, да и пошёл на эти дурацкие танцы исключительно по желанию матери, которая была весьма известным хореографом. В своё время Энджи Риддл искренне мечтала сделать сына звездой бальных танцев, но он от столь «потрясающей» перспективы отказался, выбрав из двух зол меньшее. Во всяком случае, он считал его меньшим.
Сейчас Николас напряженно размышлял.
Может, зря он молчал о своих дополнительных занятиях?
В свете последних событий ответ напрашивался сам собой. Зря, очень зря. Ведь корень проблемы и заключался, собственно, в танцах. И не каких-нибудь, а бальных. Сначала Энджи проела сыну этим конкурсом все мозги. Когда мать погрузилась в организационные вопросы и перестала донимать домашних рассуждениями о программе, своём судействе и прочих, малоинтересных для Ника событиях, на горизонте нарисовался Максимилиан с теми же самыми проблемами. Точнее, с одной конкретной проблемой, но корни её росли оттуда же, из конкурса бальных танцев. Там, где Энджи Риддл судействовала, Джозеф Эллиот выступал в качестве спонсора. Поддержка талантливой молодёжи, вклад в будущее страны... Бла-бла-бла. На самом деле, просто хотелось зарекомендовать себя в качестве благодетеля, который не только себе в карман деньги кладёт, но и в культурной жизни города участие принимает. Самое активное.
Макс никогда не был фанатом танцев, только втихую, а иногда открыто посмеивался над теми, кто занимает своё свободное дело подобной чепухой. Слишком романтично и наивно, как он говорил. Слишком глупо и по-детски. Но чем же тогда был вызван его повышенный интерес к персоне одного из участников конкурса? Та самая детская наивность, которая не стёрлась с его лица? Чистая душа? Ни намёка на испорченность? Проще говоря, всё то, чего так не доставало самому Нику? Или же было что-то ещё? Эллиот свои мотивы пояснять отказывался. Просто сказал, что без ума от танцора и хочет получить его для себя. Зачем? Это только его дело.
О предполагаемом сопернике Николас знал подозрительно мало. Ему восемнадцать, он одноклассник Макса, тихий, незаметный. Тот, кто легко потеряется в толпе. Тут же злость разливалась по венам. Какого хрена такая несправедливость? Разве о Нике можно сказать то же самое? Разве его можно упустить из вида? Да, скорее, он станет единственным, кого заметят, потому что он – звезда. Звезда школы, потому что знает много. Звезда паркета и асфальта, поскольку в танцах, которые ставят в его группе, он – ведущий солист. Звезда сцены, потому что играет на гитаре, щедро одаривая толпу медиаторами во время концертов. Он же видит, как на него смотрит публика. Как жадно облизывает взглядом, скользит по его лицу, по губам, замирает на шее, которую практически всегда пересекает ошейник с шипами. Как ждёт, когда он подойдёт к микрофону и исполнит свой долг бэк-вокалиста, и от этого голоса девушки потеряют голову. Он звезда от макушки до стоп сорок последнего размера. Но тот, кому он готов посвятить свою жизнь, столь ценный дар принять отказывается, заявляя, что ему надоел порок, ему хочется чего-то посвежее, поинтереснее. А с Ником они могут остаться друзьями. Или же заниматься сексом, но уже потеряв статус пары.
Ублюдок.
Это могло быть смешным, если бы Риддл не чувствовал себя оплеванным с головы до ног. Он чувствовал.
– Для чего мы здесь сидим? – спросил, потеряв надежду получить ответ на свой предыдущий вопрос.
– Ждём появления Майкла.
– А... – Ник сделал вид, что ни до чего подобного сам не додумался. – Разумеется. Конечно. Зачем мы его ждём?
– Чтобы посмотреть.
– На что именно?
– На то, как он поступит с моим подарком.
– Подарок? – зелёные глаза подозрительно прищурились.
Поскольку один из них так и был скрыт чёлкой, взгляд получился довольно устрашающим, а ещё пытливым. На некоторое время Максу даже показалось, что этот взгляд проникает ему в душу. Настолько он вышел цепким. Губы собеседника сложились в изящную улыбку, но пальцы, сжавшие фирменный стакан с кофе сильнее, чем обычно, сказали больше слов или выражения лица.
– Да, подарок.
– Отлично, – голос Риддла из настороженного стал расслабленным, снисходительным даже. – А поэму ты по этому случаю не приложил? Я не силён в стихосложении, но почему-то так и рвутся с языка слова: «Знаешь, моя страсть к тебе, словно яд. Мне необходимо почувствовать твоё тело». Или что-то вроде того. Не думал о подобном послании?
– Нет, – процедил сквозь зубы Эллиот. – Не приложил.
– Зря, – Ники вытащил из кармана свой смартфон, засунул в уши наушники и полностью сосредоточился на кофе и листе композиций в плеере.
Всё же Макса было очень просто вывести из состояния равновесия. Он вспыхивал практически мгновенно, когда ему указывали на какие-то недостатки или же били прямиком в больное место. Судя по всему, чужая поэма его задела. Или Эллиот сожалел, что к подарку не приложил никакого послания, или же, наоборот, приложил его, а теперь не знал, как отмотать время назад, чтобы этот стыд и позор уничтожить, не показывая на глаза получателю подарка.
Думал Николас и о том, что ему никогда ничего не дарили, даже в начале отношений, когда это вроде как подразумевается. Было не то, чтобы очень обидно, но немного неприятно от осознания, что им пренебрегают, и даже не пытаются сей факт замаскировать. Впрочем, если Максимилиан рассчитывал на истерику, он просчитался. Никто ему не собирался устраивать показательное выступление, хватать за брючину и просить остаться. У Риддла был свой взгляд на ситуацию, свои планы на будущее. Если кого-то и уводить со сцены, то, однозначно, не основную фигуру, а пешку, ставшую разменной монетой в грязных играх белых и пушистых. На первый взгляд. Копнув чуть глубже, можно было понять, что оба молодых человека, сидящих сейчас на заднем сидении, скрывают в себе полнейшую мерзость. И, если Макс так жаждет чужой чистоты, надеясь самому стать лучше, он просчитался. Скорее, его грязь поглотит того самого парня, что имел несчастье приглянуться однокласснику. Майкл Лайвли... Так его звали. Уже на этом этапе жизни Николасу было немного жаль парня, поскольку он знал, что отдавать свою собственность в чужие руки не намерен. Отсюда следовало логически обоснованное и твёрдое, как бетон, утверждение, что Риддл не позволит ситуации зайти слишком далеко. И, если понадобится, он пойдёт на всё, только бы испортить жизнь другому человеку, посмевшему встать у него на пути. Он лично его уничтожит и не пожалеет. Он лично проследит чужую агонию, от начала и до конца.
План действий с каждой минутой был всё объёмнее и интереснее. Для того чтобы узнать врага с ним, наверное, следует подружиться, не так ли? Максимилиан вряд ли предоставит всю нужную информацию прямо здесь и сейчас. Он постоянно себе на уме, он знает цену информации, понимает, в каких целях она может быть использована, потому задавать наводящие вопросы Эллиоту бессмысленно. Тут, пожалуй, остаётся только один человек, способный пролить хоть немного света на столь тёмную и запутанную ситуацию. Стоит ли говорить, что этот человек – Анастейша Орвел?
Как и Максимилиана, Анастейшу Николас знал много лет, с тех самых пор, как они познакомились в одной песочнице, с тех самых пор, как Орвел стала для них обоих кем-то, вроде сестрички. Позднее дороги немного разошлись. Анастейша и Максимилиан попали в одну школу, более того, в один класс. Родители почему-то решили, что детки должны быть ближе к народу, вот и отправили их в обычную, муниципальную школу. Образование там давали вполне пристойное, не хуже, чем в других заведениях, а бюджет это экономило. Красавица-хореограф, известная в определённых кругах, просто не могла позволить своему ребёнку учиться в обычной школе. Николас получал образование в частной школе, стоимость года обучения в которой обходилась в кругленькую сумму, но зато добавляла престижа семье Риддл. Упомянуть в разговоре место обучения ребёнка было чем-то, вроде ещё одного способа покрасоваться перед окружающими, что Энджи с удовольствием и делала. Наверное, подобное описание некоторых черт её характера могло создать образ легкомысленной дурочки, которая совершенно не разбирается в жизни, да и не хочет понимать. Она, как бабочка, порхает с цветка на цветок, не придавая значения бытовым мелочам. Это было ошибочное мнение. Энджи Риддл таковой не была. Простушки наверх не пробиваются, конкуренции не выдерживают, ломаясь на середине пути, а некоторые и в самом его начале. Энджи не сломалась, у неё был несгибаемый характер, стальной. По большому счёту, в характере Ники проскальзывали узнаваемые черты матери, от отца он практически ничего не перенял, общих интересов со своим предком не имел, да и вообще предпочитал не пересекаться, понимая, что никогда у них нормального разговора не получится. Энджи, в принципе, старалась поддерживать в стенах своего дома мир и порядок, но вот мужчины семьи Риддл её желание не разделяли. До определённого момента Ник и его отец неплохо ладили, но как только Риддл-младший стремительно въехал в период переходного возраста, в каких-то моментах стал невыносимым, и, как итог, перестал соответствовать определению идеала, который соорудил в своём воображении его отец. Мужчину раздражало практически всё, начиная от стиля одежды, заканчивая увлечениями. При случае Кирк не упускал случая заявить, что ребёнка наверняка подменили, у него подобное родиться не могло. Ник старательно делал вид, что ему на чужие заявления наплевать, но общение с отцом сократил до минимума, позднее добившись того, что ему подарили отдельную квартиру. Когда жизнь в семейном кругу становилась невыносимой, Ники отчаливал в собственную жилплощадь, и наслаждался свободой от постоянного контроля со стороны отца. Впрочем, временами его оттуда притаскивали обратно, решительно заявляя, что жить отдельно он будет только после того, как выпустится из школы и сможет похвастать отличными оценками. Риддл знал, что для него это – раз плюнуть, потому снова на время принимал личину покорного отпрыска и ходил по дому, опустив глаза в пол и стараясь казаться скромнее, чем он есть на самом деле.
Получалось неплохо, но нельзя сказать, что просто отлично. Всё же Николас был слишком деятельной натурой, чтобы долго прятаться под маской серости.
Эллиот чувствовал себя так, словно в сиденье находится море иголок. Никак не мог найти для себя место, а потому ёрзал, провоцируя повышенное количество недоумённых взглядов в свой адрес. Риддл действительно не понимал, какие причины могут заставить всегда уверенного в правильности своих поступков Максимилиана вести себя подобным образом? Разве раньше ему не доводилось влюбляться в кого-то? Глупое предположение. Интерес к другим людям просыпался у Эллиота с завидным постоянством. Похотью он был подкреплён чаще, нежели чем-то иным, но никогда Макс не чувствовал себя человеком, загнанным в тупик. Сейчас что-то незримо изменилось. Сам Эллиот говорил, что он влюбился. Ник почему-то не очень верил. Да, периодически вспоминал тот разговор, где Макс признался в своих чувствах к другому человеку, не забывал и свою реакцию на это замечание, когда стоял, как громом поражённый и думал лишь о том, с каким лицом стоит перенести этот удар. То ли устроить грандиозный скандал, то ли наоборот, промолчать и выглядеть умнее, сдержаннее и гораздо холоднее, чем он есть в реальности. Победил второй вариант. Но Николас в таком исходе дела и не сомневался.
Во-первых, он знал, что Эллиоту такое поведение совершенно не нравится, во-вторых, сам считал эту тактику унизительной. Даже, если ему неприятно, он не станет открыто демонстрировать своё недовольство. Много чести. Для того чтобы вершить великие дела, следует держать голову холодной.
Риддл собирался отпустить колкость в сторону своего собеседника, но вдруг отчётливо заметил перемены в его настроении. Нервозность Макса достигла своей кульминации. Эллиот прильнул к стеклу, глядя на открывающуюся дверь, из которой на улицу вышли двое: парень и девушка. Пара танцоров, репетировавших в этом здании. Тренировка закончилась, и они теперь отправлялись домой или же по делам. Вполне возможно, у них были ещё какие-то планы на этот день, неведомые Николасу.
Про себя Риддл отметил, что девушка достаточно миловидная. Даже более чем. Несмотря на то, что никакой тяги к женщинам он не испытывал, объективно оценивать чужую привлекательность или отсутствие оной он умел просто на «отлично». Не зря же Ники считал себя специалистом в области человеческой психики. Его прогнозы относительно поведения людей оказывались предельно точными, лишь иногда расходясь с действительностью в незначительных мелочах.
Девушка явно знала себе цену. Могла похвастать шикарной для подростка фигурой, а ещё роскошными тёмными волосами с вкраплениями рыжих «пёрышек». Макс знал, что девчонку зовут Вероника, и она – партнёрша Майкла Лайвли по танцам. Судя по всему, она была ему не только партнёршей, но и кем-то большим, иначе как можно было расценить их весьма и весьма страстные объятия, свидетелями которых были и Эллиот, и Риддл. Ники даже посмеялся про себя, понимая, почему же так нервничал Максимилиан. Видимо, предчувствовал нечто подобное, но не был уверен на сто процентов.
Если бы спросил у Риддла, что тот думает по сему поводу, получил бы ответ на свой вопрос ещё раньше. Николас без промедления сказал бы ему, что между партнёрами по сцене довольно часто возникают сильные чувства. Нельзя взаимодействовать на сто процентов, когда человек, стоящий рядом, вызывает только отторжение. Нужно чувствовать его, ощущать каждую эмоцию, каждый жест. Понимать с полуслова и полувзгляда, иначе впереди ждёт только одно – провал. Неудивительно, что рано или поздно многие поддаются этому напору и становятся не только партнёрами по сцене, но и любовниками. Девушка, танцевавшая вместе с Николасом, одно время тоже хотела получить с его стороны больше внимания, но, увы, ей пришлось отказать. Лекси приняла отказ с достоинством, тему эту в разговорах старалась не поднимать. Обиды, кажется, не держала. Да и на что ей было обижаться? За нос никто не водил, длительных отношений не обещал, а честно признался в своих предпочтениях и попросил сменить тему на нейтральную, не столь провокационную.
Но у Майкла, судя по всему, не было причин для отказа, потому он вполне активно отвечал на действия своей партнёрши по танцам.
– Мне кажется, или они не только вальс вместе танцуют? – усмехнулся Николас, скользя взглядом по предполагаемому сопернику.
Поскольку Вероника, стоявшая в расстёгнутом пальто, почти полностью закрывала Лайвли собой, разглядеть его особо не получилось. Видно было лишь светлые волосы, подстриженные классически, не такие уж дрянные вещи. По описанию Макса портрет был составлен иной. Эллиот одноклассника едва ли не в нищие записал.
– Заткнись, а? – предложили ему.
– То есть, в этом и есть твоя основная проблема? Твоя любовь не по мальчикам, а по девочкам? – догадался Риддл. – Нет, ошибся?
– Понятия не имею, по кому он. Мне вообще казалось, что он ничем, кроме учёбы не интересуется. А теперь выясняется, что он у нас не только танцует отлично, так ещё и сердцеед знатный.
– Позволь спросить, а эти цветочки, что он сейчас передаривает своей леди... Не это ли твой подарок?
Макс только скрипнул зубами, и Ник понял, что попал в точку. Не удержался и захохотал. Кажется, его действительно забавляла ситуация, в которой оказался приятель-неудачник.
– Отличный выбор, – одобрил, отсмеявшись. – Просто супер.
– Поехали отсюда, – бросил Эллиот небрежным тоном, обращаясь к своему водителю.
Машина тронулась с места и вскоре скрылась за поворотом, но её отсутствия, равно, как и присутствия, никто не заметил, поскольку пару, стоявшую в отдалении, собственные отношения волновали куда сильнее, чем какая-то машина.

Поиск по сайту: