Глава 17. На повышенных тонах

Soundtrack: Eisbrecher - Keine Liebe

Получив приглашение на ужин от Николаса, Анастейша несколько удивилась, но всё же ответила согласием. Спросила, с чего это он решил так поступить, а ответ получила весьма расплывчатый, при желании Риддл умел неслабо интриговать, и этот вечер был ещё одним подтверждением недавнего высказывания.
Ужинать предполагалось в доме семьи Риддл, а это значило, что квартира в настоящее время пустует, Ник обитает вместе с родителями и, возможно, приглашение плюс присутствие за столом постороннего человека должно несколько разрядить обстановку. О том, как Ники общается со своим отцом, можно было слагать легенды, преимущественно печального толка, приятного там мало, а негативных моментов, хоть половником черпай. Не только сам Николас, но и Орвел часто отмечала сходство в отношениях Ника с отцом и его же с Максом. Тем не менее, склонялась к мысли, что в противостоянии Эллиот и Лайвли победить обязан первый. Это отношения, проверенные временем, а не однодневка, которая вскоре сгорит, не оставив о себе напоминания, как сгорали другие, решившие вмешаться в отношения этого тандема. Что бы Ник и Макс не говорили, они неизменно возвращались друг к другу, притягивались, как два магнита. И это казалось правильным. Майкл в формулу чужой любви не вписывался, это Анастейша знала наверняка. Это была не гипотеза, это была аксиома.
После памятного разговора Лайвли держался отчуждённо, с одноклассницей разговаривать не пытался, да и вообще выглядел задумчивым. Макс продолжал активно с ним общаться, составляя компанию в «курительном салоне», постоянно находя какие-то поводы для того, чтобы поболтать. Орвел качала головой, понимая, что это просто нереально. Эллиот заигрался во влюблённого, готового терпеть любой каприз и держаться на расстоянии. Возможно, именно то, что Майкл до сих пор держал дистанцию и не делал никаких шагов к сближению, притягивало Макса? Возможно, именно это заставляло его продолжать свою игру, надеясь в финале сорвать джек-пот, а не минимальный выигрыш? Возможно, он хотел, чтобы Лайвли искренне полюбил его, а не поддался очарованию? Ответов на свои вопросы девушка пока не нашла, но всё равно раздражалась каждый раз, когда видела этих двоих вместе, ей казалось, что Эллиот предаёт Ника. Тем, какие мысли посещают самого Николаса в связи с этими обстоятельствами, она почему-то не интересовалась. Скорее всего, просто привыкла, что он никогда не остаётся равнодушным к выходкам Максимилиана, его это всегда, неизменно, очень сильно цепляет.
Прошла неделя, прежде чем Ники дал о себе знать и пригласил девушку на ужин. Здесь получила своё рождение и вторая теория. Могло быть так, что Риддла снова посетили мысли о затянувшейся игре, и он хочет как-то вывести с поля боя пешку, оставив исключительно двух королей. Раньше он имел склонность жаловаться на происходящее в отношениях с Максом именно подруге. Потом просто забил на это дело, прекратив накручивать себя. Но, может, он просто тщательно маскировал истинные чувства? И теперь настало время вернуть всё на круги своя?
В любом случае, Анастейша понимала, что это не просто визит вежливости, а приглашение на разговор. Оставалось лишь догадываться, на какой именно, но она не сомневалась, что долго ходить кругами Ники не станет, сразу честно во всём признается, поскольку он не любил оттягивать решающий момент в общении. Нет, он спокойно мог дурачиться, если разговор планировался несерьёзный, но в противном случае вёл себя иначе.
Дверь ей открыл Николас.
– Спасибо, что приехала, – произнёс первым делом. – У меня к тебе есть дело, но, думаю, ты об этом уже сама догадалась.
– Ужина не будет? – спросила Орвел, проходя в прихожую и дёргая молнию на куртке.
Присела и потянулась к застёжке на сапогах. Риддл всё это время стоял рядом и внимательно наблюдал за чужими действиями. В голове было множество самых разнообразных мыслей, но сформулировать их связно, не переходя на повышенные тона, у Ника никак не получалось.
Нет, конечно, у него не было никаких кровожадных планов относительно знакомой, но и благодарности особой за то, что влезла в его дела, тоже не наблюдалось. Наверное, в любой другой ситуации, коих уже было немало, он бы даже сказал «спасибо», что Анастейша поделилась своими знаниями с другим человеком, но не здесь и не сейчас. Раньше он хотел быть последней сволочью, которая не удосуживается даже расстаться с кем-то из своих однодневок самостоятельно, предпочитая перекладывать ответственность на постороннего человека, а потом смеяться, глядя на реакцию. С Майклом он просто не планировал расставаться, ни сейчас, ни потом. Оттого слова и действия мисс Орвел стали для него неожиданной ментальной оплеухой, приложившей самого Ника не меньше, а то и сильнее, чем Лайвли. Впрочем, не факт. Обоим досталось одинаково.
– Если будет желание, можешь остаться на ужин. Энджи, да и Кирк будут рады тебя видеть и поболтать с тобой, – несколько отстранённым тоном выдал Ники, отлипая от входной двери. – Я буду у себя в комнате, туда и приходи.
Анастейша, расправившись с сапогами, проводила приятеля взглядом. Он не остановился и не обернулся. Кажется, был не в настроении.
Но не мог же быть причиной этого Майкл? Какие-то проблемы в общении с ним? Или же мог? Орвел с каждой секундой путалась в ситуации всё сильнее, потому что окончательно перестала понимать давнего друга. Николас Риддл сейчас выглядел иначе, не так, как всегда. То есть, внешне-то ничего не изменилось, чего нельзя сказать о внутренних переменах.
Комната Ника находилась на втором этаже, хотя когда-то ему это не нравилось. Но родители почему-то решили, что Николаса нужно поселить именно там. Точнее, не родители, а отец. Одно время он, помнится, практиковал такое наказание, как домашний арест, запирая сына в комнате и призывая подумать о своём поведении. Ники покаянно кивал головой, в итоге выбрасывал из окна простыню и изящно планировал вниз, сваливая по своим делам. Попался только однажды, скандал тогда был грандиозный. Потом в доме установилось шаткое равновесие, и об этом случае старались не вспоминать, наказание тоже применять перестали. Формулировка, правда, была не очень приятная: «Этот гадёныш всюду лазейки найдёт». С Кирком никто не спорил, знали, что не ошибается. Ник как кошка, умудрялся приземляться на землю всеми лапами. Но и вляпываться в неприятности он тоже умел, этого не отнять.
– И о чём ты хотел поговорить? – спросила Анастейша, оказавшись в комнате Ники. – Если честно, я в небольшом замешательстве.
– Неужели? – иронично поинтересовался Риддл. – Даже не догадываешься?
– О Майкле?
– Надо же! Догадалась. Не пришлось долго играть в вопрос-ответ.
Настроение Николаса девушке не нравилось. Наверное, в этот момент она, как никогда прежде, готова была подписаться под словами о том, что Ники может становиться похожим на Макса. Из них двоих она намного сильнее симпатизировала именно Нику, а не Эллиоту, но бывали такие ситуации, когда она могла сказать, что оба её пугают. Было в них что-то опасное, кричавшее, что лучше с этими людьми не связываться, пусть даже на первый взгляд они выглядят, как милые, добрые и располагающие к себе люди.
– Не стой у двери, располагайся, – улыбнулся Риддл.
– Ты уверен, что сейчас хорошее время для разговора?
– А когда ещё?
– Когда ты не будешь беситься.
– Это будет происходить всегда, когда посторонние полезут в мои отношения.
– Отношения? – Орвел посмотрела на собеседника, скептически изогнув бровь. – Реально отношения? Ты смеёшься надо мной? Да какие у вас могут быть отношения, если на то пошло? Шутка года, Риддл.
По большей части она называла Николаса по имени, но иногда переходила на обращение по фамилии, это могло означать только одно: она не верит, что он серьёзен и просит прекратить дурачиться. В любой другой ситуации, Ник именно так и поступал, но сейчас он просто не мог этого сделать, поскольку говорил на полном серьёзе, оставив шутки в стороне. Да настроение было не то, чтобы обмениваться шутливыми репликами. Перед ним стояла серьёзная проблема, которую он не хотел усугублять, а планировал решать. Но, кажется, его верный союзник не воспринимал слова всерьёз, придерживаясь иной точки зрения, не той, что ныне находилась в приоритете у самого Николаса. Анастейша ему не верила, не видела серьёзности намерений. Только игру, которую Риддл затеял до начала конкурса, от которой отказался после.
– Это не шутка, – ответил Ники, переплетая пальцы обеих рук между собой. – Даже не думал шутить.
– Расскажи...
– Орвел, – он перенял тактику собеседницы, обратившись к ней по фамилии. – Что за ослиное упрямство?
– Скорее, у тебя.
Анастейша всё же устроилась на кровати, чувствуя себя так, словно её привели на расстрел, но почему-то медлят, словно ещё не решили: сделать это быстро или мучительно медленно, когда жертва бьётся в агонии, но ничего не может сделать для облегчения своих страданий.
– Что ты ему наговорила? – спросил Николас, пригвоздив к месту взглядом.
– Исключительно правду.
– Тебя кто-то просил это делать?
– Нет. Ники, это не может продолжаться бесконечно. Тебе не кажется, что игра затянулась и уже не смешно? Да, хорошо, просто отлично, что ты смог обратить внимание на себя, считай, отомстил Эллиоту, поскольку тот не то, что поцеловать, даже общего языка до сих пор найти не может. Но отношения? Прекрати. Это глупо.
– Для кого глупо?
– Для вас обоих. Но больше для тебя.
– С чего ты взяла?
– С того. Я не первый день знакома с тобой, потому прекрасно знаю, какой у тебя типаж. Он к нему не относится.
– Как это мило. Я сам не знаю типажа, а ты знаешь! Вы все часом не охуели? – злобно прошипел Николас. – Мне вот известно, какой у тебя типаж. И также известно, что Трампер к нему не относится. Что скажешь против этого? Единственное, что общего у него с твоим типажом, так это то, что он тоже блондин и увлекается рок-музыкой. На этом, пожалуй, сходство закончилось.
– Ник...
– Что? Думаешь, я никогда не понимал, чем вызван твой повышенный интерес к моей персоне?
– Хочешь сказать, что я влюблена в тебя?
– А ты хочешь сказать, что нет? И никогда раньше этого не было? Не поверю. Твоя личная трагедия оказалась в том, что я на девушек никогда не смотрел, а Ян вроде даже и подходит тебе, пусть не очень похож на меня.
– Ник...
– Что ты заладила одно и то же? Ник, Ник... Помню я своё имя, спасибо. Раз уж решила выступить в роли знатока чужих предпочтений, так и свои не прячь. Прекрати играть в лучшую подругу, да и признайся, наконец. Девчонки же совершенно не умеют скрывать свои чувства, и ты – не исключение. Ты хоть раз видела выражение своего лица, когда я тебя целовал? Прислушивалась к своему голосу, когда я в разговоре бросал намёки, что, может быть, не такой уж я педик, как всем кажется? Да у тебя мозги в кашу превращались, когда ты это слышала, и, предложи я тебе что-то посерьёзнее поцелуев, не задумываясь, прыгнула бы со мной в койку.
– Ник, хватит нести чушь!
– Чушь? – Риддл усмехнулся, приподняв уголок губ. – Проверим?
Орвел посмотрела на него, вытаращив глаза, и, поняв, что Ники не шутит, метнулась к двери, надеясь, что сможет от него сбежать. Николас схватил её за тонкое запястье в тот момент, когда она почти достигла цели, захлопнул дверь и, прижав девушку к вертикальной поверхности, повернул ключ в замке. Вытащил его и швырнул куда-то за спину, вещица звякнула при соприкосновении с полом, а Риддл, оттащив Анастейшу от двери, направился к кровати, толкнул девушку на неё и приземлился сверху. Завёл ладони за голову, прижав к подушке, зафиксировал бёдра, прижав их к матрасу.
– Пусти меня сейчас же, придурок! – рявкнула Орвел, не ожидавшая ничего подобного от этого человека.
Да и как она могла ожидать, если он действительно оттачивал навыки и пробовал применять пробуждавшуюся сексуальность на других парнях, благополучно избегая общения с противоположным полом? Ему было совершенно наплевать на чувства тех людей, что его окружали, в том числе, и на чувства Анастейши, в какой-то момент осознавшей, что... Да, да и ещё раз да! Она влюбилась в Риддла так, что просто ломало, колотило и выкручивало наизнанку, от одного взгляда, жеста или слова. И от осознания, что он никогда не будет рядом с ней. С кем-то другим – сколько угодно, но именно с ней – шансов ноль, и ей пришлось это принять. Смириться с тем, что Николас никогда не ответит взаимностью на её чувства. Это было чем-то, вроде традиции постоянно находиться рядом с ним и с Максом, разруливать проблемы, возникающие в их отношениях, помогать, втайне надеясь, что однажды Риддл поймёт – дело не в том, что он Максу не подходит, а в том, что ему самому нужна девушка, а не парень. Когда Николас, пусть и в шутку, целовал её, она чувствовала себя, как желе, подрагивающее на тарелке, у неё подкашивались ноги, каждый вздох давался с огромным трудом. И Орвел боялась, что однажды она просто не вынесет этого. Она пробовала перестать общаться с Риддлом, но не выдержала дольше недели этой вынужденной разлуки, поняв, что, когда его нет рядом, ей ещё хуже.
Ян Трампер появился в жизни Анастейши с лёгкой руки Николаса, и девушка бросилась в эти отношения с тем же отчаянием, как голодный бросается к куску булочки, которую человек, не знающий истинной ценности вещей, без сомнений выбрасывает в мусорку. Ник был прав. У него с Трампером не было ничего общего, кроме увлечений рок-музыкой, светлых волос и истории обучения в «Black Hawk High». У них были разные пристрастия, разные взгляды на жизнь, разные мечты и цели, но именно он в своё время помог Орвел выбраться из чёрной депрессии. Ники был единственным человеком, к которому Ян свою девушку нисколько не ревновал, зная о постельных пристрастиях, но именно к Риддлу и следовало бы ревновать, поскольку, несмотря на достаточно продолжительные отношения, Анастейша так и не смогла до конца отказаться от своей влюблённости. Николас продолжал сводить её с ума одним фактом своего существования.
Он был тем человеком, ради которого Орвел, не задумываясь, бросила бы Яна и с головой погрузилась в отношения своей мечты. Сейчас, когда Ник прижимал её к кровати, обещая изнасиловать, девушка чувствовала дикое опустошение и понимала, что с каждой секундой этого фарса её любовь всё больше походит на раненого зверя, корчится внутри, мечется и воет от бессилия и боли, которую пробуждают чужие действия.
– И не подумаю, – ответил Николас, наклоняясь ближе к девушке так, что кончик его носа практически соприкоснулся с её собственным. – Почему, если ты можешь вмешиваться в мою жизнь, я не могу подтолкнуть к решительным действиям тебя?
– Тебе это не нужно.
– С чего ты взяла?
– С того, что ты всю свою сознательную жизнь тащишься от мальчиков.
– Я уже говорил, что это могло быть ошибкой, верно?
Его глаза сейчас, казалось, проникают прямо в душу, перетряхивая там всё, вытаскивая наружу все секреты, которые Анастейша предпочла бы оставить при себе.
– Я закричу.
– Так кричи, а не предупреждай, – усмехнулся Ники. – Но говорю заранее, что в доме только мы, всё бесполезно. А, будь здесь отец, он бы не стал мне мешать. Скорее, заснял нас на камеру и потом показал всем и каждому, взяв их в свидетели, после чего кинулся заказывать обручальные кольца для образумившегося сына и его будущей жены.
Он прошептал это, практически выдыхая каждое слово в губы собеседнице. Создавалось впечатление, что ещё немного, и губы соприкоснутся в поцелуе, Ник перестанет себя сдерживать и всё же сделает то, что пообещал. В его голосе сквозила такая уверенность, что Орвел сама начала сомневаться в правдивости своих знаний, гласивших, что Николас на девушек не смотрит совершенно.
– Ник, прекрати это, – произнесла Орвел, повернув голову и глядя в стену. – Мне не смешно.
– Я говорил, что мне тоже не очень весело, – ответил Риддл, отпуская руки девушки, но продолжая стискивать её бёдра своими ногами. – Я не хочу, чтобы кто-то лез в мои отношения и портил их, уничтожая то, чем я дорожу.
– Ты сам утверждал, что это исключительно ради мести Эллиоту, – возразила Анастейша, приподнявшись на локтях. – Что теперь не так?
– Эллиот даже не знает о моих отношениях.
– И когда ты собираешься поставить его в известность?
– Никогда.
– Что?
– Я не обязан отчитываться перед ним, с кем я сплю. Его это касается в той же мере, в какой и всех окружающих, то есть совсем не.
– В чём тогда месть?
– Стей, – Николас посмотрел на собеседницу серьёзно и сосредоточенно. – Я уже сказал тебе, что всё, по мере воплощения в жизнь, преобразовалось, от моего первоначального плана остался только человек, с которым я сейчас встречаюсь, всё остальное потеряло смысл. Это не месть, это не затянувшаяся игра. Ты не веришь мне, но я не лгу. Лайвли... Я люблю его.
– Как месяца три назад любил Макса, – фыркнула девушка.
– Нет.
– А как?
– Сильнее. Гораздо сильнее. И искренне.
– Одного ты не можешь понять, Ники.
– Чего именно?
– Что это просто очередная блажь, которая пришла тебе в голову.
– Разумеется, – засмеялся Риддл. – И кого я, по-твоему, искренне люблю? Эллиота?
– Себя. Потом уже Макса.
– И всё-то ты понимаешь, – хмыкнул он. – Все знают о моих пристрастиях, о том, кого я должен любить, на кого учиться, с кем дружить. Естественно, они правы, а я недальновидный идиот, который ничего вокруг не видит. Самостоятельно принимать решения я не должен. Это слишком большая честь – позволить мне выбирать круг общения, увлечения и любимого человека.
Он тряхнул головой, отбрасывая волосы от лица. Ухватился обеими руками за край своего джемпера и потянул его вверх, стаскивая вместе с рубашкой. Остался в одних только джинсах. Анастейша зажмурилась, чувствуя, как на щеках проступает предательский румянец. Странно, но раньше ей никогда не доводилось видеть Ника без рубашки, даже на пляже он неизменно набрасывал вещь на плечи, стараясь никому не демонстрировать обнажённый торс.
– Риддл, что ты делаешь? – спросила Орвел, стараясь не расплакаться.
Конечно, у неё всё ещё оставались большие сомнения, что Николас сможет её изнасиловать, тем не менее, его поступки продолжали загонять в тупик.
– Открой глаза, Стей, – попросил Ник.
И в тот же момент тяжесть чужого тела исчезла, Ники с кровати спрыгнул, оставив девушку в гордом одиночестве. Она даже подумала, что чужой непрофессиональный стриптиз – это всего лишь игра воображения, не более того. Но, когда выполнила чужую просьбу, поняла, что ничего себе не напридумывала. Ник действительно снял и рубашку, и джемпер, теперь на нём были лишь брюки.
– Будь добра, посмотри на мою спину. И скажи, как тебе?
Анастейша послушно перевела взгляд и открыла рот от удивления, увидев многочисленные шрамы, побелевшие от времени, но не сказать, что аккуратные. Не уродливые, но значительно портившие общий вид.
– Что это? – спросила хрипло.
– На долгую память, подарок от друга.
– От Макса?
– От кого ещё? – хмыкнул Николас, собираясь вновь натянуть рубашку, но остановился, сжав в руке одежду, поскольку почувствовал аккуратное прикосновение пальцев к полосам на своей спине.
Орвел поднялась с кровати и рискнула подойти ближе к Риддлу, хотя здравый смысл вопил, что от этого человека лучше бежать, перепрыгивая через ступени, поскольку в голову ему может прийти любая идея. Далеко не все они придутся по вкусу второму участнику общения.
Тем не менее, любопытство дало о себе знать. Анастейша не смогла уйти, увидев перед собой такую картину. Пальцы осторожно скользили по шрамам, рисуя на коже тонкую сеть, а ещё даря девушке иррациональное счастье от осознания, что есть возможность запросто прикасаться к Николасу, пусть даже прикосновения – не чувственная ласка, а нечто иное.
– Стей, – позвал Ник. – Хватит.
Орвел отдёрнула руку, словно на неё плеснули крутого кипятка, и только тогда в полной мере осознала, что именно делала.
– Это был не способ пробудить жалость, это всего лишь демонстрация одной из причин, подточившей моё обожание в сторону Эллиота. Сама понимаешь, что ситуация давно минувших дней, так что всё не в один момент пришло к расставанию.
Риддл вновь надел рубашку, натянул джемпер, вытащил волосы из-под воротничка, поправляя их.
– Бросаться на первого встречного – тоже не выход, – произнесла тихо.
– Прекрати! – резко оборвал её Ник.
– Но я же...
– Нет, ты ошибаешься. Для тебя это правда, для меня ложь.
– Он же совсем «серый», ничего примечательного.
– Это не так.
– Это так, Ники. Внешне он уступает Максу. Эллиот красавчик, ты сам это знаешь, не можешь не признать. Майкл милый, но это не то, совсем не то. Ты всегда считал себя эстетом и говорил, что обожаешь красивых людей. И те, кого ты считаешь красивыми, действительно обладают этим качеством, чего о Лайвли не скажешь. Если бы он просто прошёл мимо тебя в толпе, ты бы его не заметил, потому что в нём нет ничего примечательного. Он такой же, каких тысячи на улицах. Он никогда не изменится.
– А ты судишь только по внешности?
– Ты тоже это делаешь.
– Мне нравятся красивые люди, да, с этим не поспоришь, но разве именно их внешний вид должен определять моё отношение? И ещё... Если бы мы столкнулись на улице, я бы не прошёл мимо. Уверен, что ситуация поспособствовала бы нашему знакомству. Я мог уронить что-то. Или он... И мы бы всё равно разговорились.
– Ты никогда не был романтиком. Не становись и сейчас.
– Почему?
– Это опасно. Любить вообще-то больно.
– Прости, но я ничего не могу с собой сделать. Мне хорошо с тобой, как с человеком, но рядом с тобой провести жизнь я не смогу. Ты меня, конечно, любишь, но одной твоей любви для полного счастья недостаточно.
– Я и не требую, – вздохнула Анастейша, поправляя воротничок на своей униформе, которую и сегодня надела.
Разве что очки оставила дома, в свободное от школы время она их не надевала, поскольку со зрением всё и так было в порядке. Имидж серьёзной не по годам девушки здесь не требовался, Николас знал о подруге детства всё, как и она о нём. Его не могли ввести в заблуждение какие-то аксессуары, преображавшие Орвел внешне, но не менявшие её внутренне. Душа при любом внешнем облике оставалась одинаковой.
– Но безмолвно упрекаешь в том, что у меня не стоит на девушек, – произнёс Николас.
Анастейша некоторое время смотрела на него неотрывно, потом всё же сдержалась, бросилась обратно на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и зарыдала. Впервые за долгие годы позволила себе сделать это. Теперь глупо было отрицать всё, закрываться от Ника, скрывая свою влюблённость в него, придумывать какие-то мотивы для поступков, не имеющие ничего общего с реальностью. Теперь можно было сделать то, чего ей давно хотелось. Сказать о своей любви, получить отказ, смириться, переболеть и окончательно влюбиться в Трампера, который был слишком хорошим для неё. Орвел именно этого мнения придерживалась сейчас. Да, слишком хорош. Ведь это не он говорит ей о любви, попутно лелея в сердце образ другого человека. Он честен с ней, а она...
– Ник, почему именно он? Я бы поняла тебя, если бы ты выбрал кого-то, от кого глаз отвести невозможно. Кого-то реально выдающегося, но твой выбор остановился на Майкле. И я... Я просто не могу поставить себя на твоё место, не могу понять, что там столь привлекательного, чтобы любить. Искренне и сильно. Скажи мне! Скажи!
Она замолчала и снова заплакала, скорее, даже заскулила, как побитая собака. Риддл, всё это время наблюдавший за чужой истерикой, стоял, не решаясь сдвинуться с места. Понимая, что если откроет рот, то снова начнёт орать на подругу и наговорит много лишнего, а именно с Орвел портить отношения Нику не хотелось. Анастейша своими криками и нежеланием принять чужую позицию, отчаянно толкала его на этот поступок. Упёрлась рогом и не желала слушать чужие аргументы. Лишь вбила себе в голову, что Николас не мог искренне кого-то полюбить, только поиграть, чтобы в дальнейшем побежать к Максу, теряя на ходу обувь. Наверное, своя доля обиды заключалась ещё и в сходстве внешнем, не максимальном, а так, лишь на фоне цвета глаз и волос. Светлые волосы, серые глаза. И у Орвел, и у Лайвли эти данные оказались идентичными, но полюбить девушку Ник не мог, полюбить парня – запросто.
– А у тебя есть аргументы в пользу невозможности этих отношений? Тогда тоже назови мне их. Или снова скажешь, что Майкл незаметный, серый и так далее?
Ники присел рядом с кроватью, прижавшись к ней спиной и чуть наклонив голову вниз, запустил ладонь в волосы, потянув. Наверное, ему нужна была лёгкая, отрезвляющая боль, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей Анастейше.
– Скажу, – упрямо повторила она.
– Это не ты запросто находишь с ним общие темы для разговоров, не ты болтаешь с ним обо всём, начиная от ерунды, над которой большинство моих знакомых посмеивается втихую или в открытую, заканчивая тем, что тоже сможет понять далеко не каждый собеседник. Это не ты радуешься, увидев его имя на дисплее своего смартфона, понимая, что сейчас услышишь его голос. Это не ты готова ради него научиться готовить, хотя хрен тебя на кухню загонишь. Но почему-то хочется, хотя бы раз в жизни подать ему завтрак в постель, потому что это глупо, но романтично. Это не ты размышляешь над тем, как можно отпраздновать день купидона и постоянно отметаешь идеи, потому что не уверена, что ему всё понравится. Это не ты строишь планы на будущее, представляя, как рано или поздно вы будете жить в одной квартире и просыпаться вместе, ездить на отдых, а в другое время обсуждать по вечерам события прошедшего дня. Это не ты кончаешь под ним по несколько раз за ночь, переполняемая эмоциями от того, что между вами происходит. Это не ты в него влюбилась, а я. Потому ты меня никогда и не поймёшь. И я несколько недель назад сам себя не понял бы. Сама знаешь, как я тогда относился к потенциальному сопернику. Уж точно не мог подумать, что внезапно на него западу, но так получилось, и меня это не напрягает. Я не хочу избавляться от чувства, которое у меня появилось, потому что оно не похоже на всё, что мне доводилось испытывать раньше, но от этого оно не становится хуже. Наоборот, мне оно нравится сильнее, чем всё, что было «до». Стей, ты можешь сколько угодно отговаривать меня и заявлять, что это глупо, но я всё равно буду утверждать до последнего, что люблю Майкла. И мне наплевать, как к моим чувствам относятся окружающие, главное, чтобы он отвечал на них взаимностью и не считал глупыми.
– Ты прав. Я не пойму, – произнесла Орвел, спустив ноги с кровати.
Шмыгнула носом, достала из сумки, валявшейся на полу, платок и с чувством высморкалась. Собственный визит казался глупостью, но без него было бы намного хуже.
– Наверное, и не нужно, – заметил Риддл, запрокинув голову и встретившись взглядом с подругой детства.
Её заплаканное лицо выглядело трогательным и беззащитным, а в глазах плескалось сожаление.
– Не плачь, мелкая, – он потянулся и провёл пальцем по щеке, стирая слёзы. – Никто не умер. А то, что всё так получилось... Знаешь, за время, проведённое в танцевальной сфере, я уяснил одну вещь. Каких бы аристократов мы из себя не корчили, скользя по паркету, рано или поздно жизнь всех приложит лицом об асфальт. Таков её закон. Пусть у тебя эта экзекуция будет в такой мелочи, как безответная любовь ко мне, а не в чём-то более серьёзном. Трампер – отличный парень, и он тебя любит. Если бы он тебе совсем не нравился, не думаю, что ты стала бы заводить с ним отношения.
– Мелкая, – усмехнулась Анастейша. – Я не настолько тебя младше, чтобы так меня называть.
– Ты всегда остро реагируешь на упоминание о своём возрасте, – засмеялся Ник. – И сейчас уцепилась за него. Запомни, девушки обычно рады, когда им дают меньше лет, чем есть на самом деле.
– Ники...
– Что?
– Ты уверен, что всё так... Так?
Риддл понял, о чём именно речь, веселье, как рукой сняло.
– Да, – ответил без раздумий. – Уверен. И, если ты хочешь сохранить со мной хорошие отношения, лучше не пытайся мне помешать, не приплетай сюда Макса. Рано или поздно я разберусь с Эллиотом. Хотя, там и разбираться нечего.
– Почему?
– Я отказался от его лестного предложения – перестать быть парой, оставшись при этом любовниками. Можно сказать, что официально мы расстались, и оба вольны поступать так, как хотим. Я хочу так.
– Но он не отказался от своих мыслей, направленных на твою новую любовь.
– Если ты ему не скажешь, он не узнает. Вряд ли Майкл будет с ним откровенничать на этот счёт, – резонно заметил Николас.
– И я не буду, – произнесла Орвел. – Правда. Не буду.
Ник улыбнулся, услышав этот ответ. Поднялся на ноги, подошёл к столу, у которого валялся ключ от комнаты и открыл дверь. От этого жеста Анастейше стало легче, хотя воспоминания о том, как Риддл тащил её к кровати, до сих пор вызывали легкий страх и некоторую оторопь. Орвел могла сопоставить этот поступок с Максимилианом. Но Николас... Он всегда казался ей куда более мягким, даже податливым в чём-то, но точно не жестоким.
– Ты останешься на ужин? – спросил Николас.
– Нет.
– Так я и думал, – резюмировал он. – Что ж, ещё раз спасибо, что зашла. И пока.
«Возможно, прощай», – подумал про себя, отдавая себе отчёт в одной вещи. Если окружение окажется против любви, он откажется от окружения, а не от Майкла.
Анастейша вышла в коридор, слышно было, как она сбегает вниз по лестнице. Ник прислонился лбом к двери, понимая, что сегодня наделал глупостей, но при ином раскладе всё могло оказаться только хуже. Да, разбил чужие иллюзии, да, вытащил наружу тайну, которую никто не собирался оглашать. Но... Он сомневался, что рано или поздно это не случится без его вмешательства. Всё равно Орвел сказала бы ему о том, что он и так знал.
Хлопнула входная дверь, давая понять, что гостья ушла. Останавливать её никто не кинулся.

Поиск по сайту: