Глава 9. Rock me Amadeus

Soundtrack: Megaherz - Rock Me Amadeus; Romeo & Juliette - Les rois du monde

Костюмы сидели идеально. Да, собственно говоря, Николас и не сомневался, что всё так будет. Энджи слишком серьёзно относилась к своему делу, чтобы позволить другим людям, связанным со школой, халтурить. Она была именитым, требовательным, но щедрым клиентом. Ничего сверхъестественного она не требовала. Единственное, чего желала, так это качества. Не так уж и много, если говорить откровенно. Компания, взявшаяся выполнять заказ, не хотела бы потерять расположение миссис Риддл, потому старалась на славу, и сценические костюмы изготовила по высшему разряду. По этому случаю, мистер Драфт был помилован, хотя недовольство Энджи всё же продемонстрировала, упомянув вскользь, что Дилан, оказываясь в стенах школы, должен думать исключительно о работе, а не пестовать проблемы семейные. Работа – это работа. Он туда приходит не сплетни собирать и пить чай. Он туда приходит, чтобы приносить пользу и способствовать развитию школы, всё остальное в рабочее время для него должно стать второстепенным.
Драфт слушал это всё, понурив голову, а под конец прошипел что-то, отдалённо похожее на «стерва». Энджи не услышала, зато услышал Ники, о чём и поспешил сообщить матери. Она лишь отмахнулась, заявив, что ничего удивительного в подобном положении вещей не замечает. Начальника, который требует от своих работников отдачи, редко любят и носят на руках, так что она привыкла. Николас улыбнулся, понимая, что мать права. Именно так и стоит поступить. Начальника следует судить не по характеру, а по реальным действиям, приносящим результат.
Дни, остававшиеся до конкурса, пролетели почти незаметно, в постоянных репетициях, теперь уже не в школе, а на сцене зала, где проходил конкурс. И не в обычной одежде, а в приготовленных костюмах со всем необходимым реквизитом, чтобы потом не было никаких технических накладок. Энджи наблюдала за происходящим, сидя в первом ряду, время от времени озвучивала замечания, которые могли бы сделать танец ещё лучше, сгладив все острые углы и превратив танец в представление, которому можно поставить десять из десяти, и ни единицей меньше.
Риддл натянул белые шёлковые перчатки, прилагавшиеся к его наряду, и потянулся к маске, украшенной по краю серебристыми блёстками. Маски в этом номере были только у четверых танцоров. У самого Николаса и трёх девушек. Только у девушек маски целиком были украшены этими блёстками и больше походили на кружево, плотно прилегающее к коже. Волосы у всех танцовщиц были стянуты в плотный узел, скрепленный на затылке, и сверху залиты лаком с всё теми же серебристыми блёстками. У Ника блёстки имелись ещё на застёжках фрака. К счастью, материалы были недешёвыми, потому украшение не осыпалось, и к концу выступления сцена не обещала быть усыпанной серебряной пыльцой.
Лекси сидела рядом, держала в руках чёрный карандаш и старательно подводила глаза, пытаясь сделать так, чтобы обе стрелки были идеально ровными, без изъянов. За время своего членства в танцевальной группе она привыкла к подобного рода мероприятиям, потому особого страха не испытывала, не тряслась, как осиновый лист и чувствовала себя достаточно уверено. Одежда её по цветовой гамме перекликалась с одеждой Николаса, потому была выполнена в чёрно-серебристых тонах с небольшими вкраплениями зелёного. Разве что пуанты оказались телесного цвета. Впрочем, такие были у всех девушек, без исключения.
Закончив с макияжем, девушка взяла в руки маску и надела её, старательно приглаживая. Словно ждала, что маска таковой быть перестанет и прирастёт к коже, сделавшись частью её. Николас ещё некоторое время постоял перед столиком, после чего тоже потянулся к своей маске, надевая. В сегодняшнем номере он был единственным человеком, у которого, помимо маски имелся ещё и головной убор. Цилиндр. Вообще-то он не очень соответствовал духу эпохи, но Энджи Риддл в своей постановке и не пыталась добиться стопроцентного сходства, лишь какие-то намёки на старину. В тугих корсетах и платьях с каркасами девушки вряд ли смогли бы исполнить свой танец так, как того требовал сценарий.
– Ники, как я выгляжу? – поинтересовалась девушка, обращаясь к партнёру по сцене.
– Как всегда, ослепительно, – отозвался Риддл.
– Как всегда, льстишь, – хмыкнула Лекси, выплывая из гримёрки.
Николас только усмехнулся. Можно подумать, что, задавая вопрос, она ждала иного ответа. Конечно, он мог сказать что-то, способное даже самой стойкой особе испортить настроение, но он не собирался этого делать, предпочитая в день выступления создавать позитивное настроение окружающим. И самому себе, если говорить начистоту.
Если у группы танцоров, открывающих выступление, настроение было превосходным, то участники до сих пор находились в состоянии некоего возбуждения. Особенно Вероника, у которой в отношениях с Майклом наметилось отчуждение. Поговорив по душам, они решили остаться танцевальной парой, но личные отношения отмести в сторону, как ненужный сор. В их ситуации это было самым оптимальным решением. Грей, несмотря на постоянный аутотренинг, никак не могла убедить себя в том, что всё хорошо, а Майкл, кажется, не был заинтересован в том, что происходило в жизни партнёрши. Миссис Грей сама занималась проблемами дочери, Лайвли предпочёл сосредоточиться на мыслях о программе, которую следовало блестяще оттанцевать, невзирая на трещину в отношениях.
Пока всё шло неплохо. Регистрацию они благополучно прошли, костюмы не забыли, в раздевалке побывали, осмотрелись. Бронзант тоже оказался на месте. Остальные участники, несмотря на предстоящее соперничество, выглядели весьма дружелюбными. Майкл им не очень-то верил, но и не развязывал с самого начала войну, бросаясь на каждого из них с обвинениями во всех смертных грехах. Он, как и все остальные танцоры, сейчас находился за сценой, изредка, краем глаза выхватывая из людского многообразия отдельные фигуры, среди которых особо выделил Эллиота, решившего посетить культурное мероприятие, Анастейшу в компании какого-то парня со светлыми волосами. Только кончики отдельных прядей были окрашены в чёрный. Судя по всему, это и был тот самый Трампер, о котором упоминал в разговоре Макс.
Отдельно, особняком стояла Энджи Риддл, которую Майклу тоже довелось увидеть, и в чём-то согласиться со словами Бетти, заявившей, что Николас похож на мать. У них действительно было что-то схожее во внешности. Энджи уже заняла своё место в жюри и о чём-то переговаривалась со своими коллегами. Прямые светлые волосы были распущены, глаза скрывались за стёклами очков. На женщине было платье и приталенный пиджак. До этого Лайвли довелось видеть, как Энджи прохаживается по залу, потому отметил про себя и туфли на каблуке. Кажется, танцовщицы без них не могли и в повседневности обходиться. Привыкали к высокому каблуку.
Человек, которого Майкл ожидал увидеть в зале, так там и не появился. Стоит ли говорить, что Лайвли искал взглядом в человеческом многообразии именно Николаса, обещавшего неоднократно встретиться на его пути, но после пересечения в туалете торгового центра о своём существовании не напоминавшего. Скорее всего, он просто забыл о своих словах или же, поняв, что Эллиот ничего не предпринимает, решил отказаться от задуманного. Теперь наслаждался жизнью.
Как именно он это делает, оставалось только догадываться. Но Майкл готов был поставить на что угодно, что чужие развлечения нисколько не связаны с танцами. И уж точно Ник не станет тратить своё время на подобные мероприятия. Да, конечно, его мать возглавляет жюри, но сам Николас не обязан разделять интересы матери. Наверняка у него есть более интересные занятия в жизни, нежели паркет.
Лайвли фыркнул чуть слышно, мысленно одёргивая самого себя. Какая разница, здесь находится Риддл-младший или нет? В конечном счёте, их вообще ничто не связывает, кроме этого обещания, прозвучавшего пространно. И в дальнейшем не должно связывать. Николас появился на мгновение в чужой жизни, так же стремительно и исчезнет. Он никому ничем не обязан. Уж точно не Майклу, которого видел всего два раза в жизни, да и внимание обратил на него только потому, что Эллиоту в голову стукнула гениальная мысль, что он встретил любовь всей своей жизни. Один порол горячку, второй это безумие подхватил, в конечном итоге, всё вернулось на изначальные позиции.
«Не всё, – запротестовал внутренний голос. – Ты уже не станешь прежним, потому что... Потому что».
Произнести фразу о том, что ему нравится Риддл, Лайвли не мог даже про себя. Что уж говорить о том, чтобы объявить о чём-то подобном во всеуслышание.
– Слушайте, а скоро начало? – произнесла какая-то девчонка с рыжими волосами.
Она из всех присутствующих выглядела наиболее взволнованной, и иногда Майклу казалось, что один только взгляд на эту участницу, провоцирует у него выплеск нервозности.
Кажется, присутствие в зале самой Энджи напрягало и смущало не только Веронику, но и всех остальных танцовщиц, грезивших о работе под началом этой женщины. Как бы то ни было, Лайвли чужую нервозность разделить не мог. С момента встречи на катке его желание помогать мисс Грей стремительно пошло на убыль. Но вместе с тем, он понимал, что сам не имеет права как-то возмущаться чужим поведением. Если задуматься, то в данной ситуации Вероника была намного честнее, открыто признавшись в симпатиях к Николасу Риддлу. Майкл никак не мог заставить себя признаться в том же самом.
И это он ратовал за честность в отношениях? Идиот...
Поток его размышлений был бесцеремонно нарушен первыми аккордами. Конкурс начинался ровно в срок, без опозданий. Иначе и не могло быть. Всё же организацией его занималась сама Энджи и её команда, а не какие-то посторонние люди, из-за халатности которых подобное мероприятие могло оказаться под угрозой срыва.
С того места, на котором находился Лайвли, открывался потрясающий вид на сцену. И на людей, которые сейчас на ней находились. Судя по всему, это и была группа из танцевальной школы миссис Риддл. Уже сейчас, на этом этапе Майкл подумал, что костюмы у всей группы просто потрясающие, не чета тем, что хранятся в их с Вероникой кофрах. Энджи, желая поставить шоу, не скупилась, а костюмеры, сотрудничающие с ней, постарались на славу.
Немного озадачил выбор музыки, под которую на сцене комплекса развивалось действо. Это была не классика, не модный дабстеп, не обычная клубная музыка, хотя здесь подошёл бы как раз первый вариант. Группа собиралась танцевать под рок-композицию, дополненную немецким вокалом. Удивительно, но всё смотрелось настолько органично, что не было ни малейшего желания что-то дополнить и исправить. Всё же, талант – он всегда талант. Только ему подвластно сочетать несочетаемое так, чтобы окружающие открыли от изумления рот и ничего не могли сказать, потеряв от восхищения дар речи. В области танцевально искусства мать Николаса именно таким талантом и была. Причем, не самопровозглашённым гением, а человеком, которого признали многие. Не зря, как показала практика.
Майкл, глядя на танцоров, владеющих сейчас вниманием зрителей, чувствовал, что с головой погружается в чужую историю. Это было что-то с чем-то без преувеличения. Если бы можно было повторно влюбиться в этот вид искусства, он бы сделал это именно сейчас, не медля ни секунды.
Особое внимание привлекал к себе солист группы, на котором и держалась вся история. Он, наверное, сам того не ведая, завладел вниманием Лайвли с того самого момента, как поднялся занавес и зазвучали первые аккорды, с того самого момента, как появился на сцене, опираясь на одно колено и придерживая ладонью, затянутой в шелковую перчатку цилиндр.
У него был чёрный фрак с серебристыми застёжками и длинным «хвостом», который, что удивительно, совершенно не мешал. Парень свободно перемещался по паркету, чувствуя себя его продолжением, единым целым с ним, словно рождён был здесь. Глаза его скрывала маска, украшенная всё теми же блёстками. Почему-то Майкл был уверен, что стоит только сорвать с танцора маску, как на мир посмотрят хитрые глаза, а на губах появится насмешливая улыбка. Впрочем, она и сейчас присутствовала. И, чем дольше длилось представление, тем сильнее Лайвли утверждался в мысли, что это Николас Риддл сейчас демонстрирует всем присутствующим в зале свои таланты. Но разве это мог быть он? Ники совсем не походил на любителя танцев.
Танцоры, находившиеся по обе стороны от него, тоже были облачены во фраки, но более скромные, нежели у главной звезды. Головных уборов у них не было. Зато каждый второй держал в руке канделябр с зажжёнными свечами. По мнению, Майкла подобное решение было довольно опасным, но Энджи, видимо, всё предусмотрела. Если бы сомневалась в правильности своих действий, никого бы на сцену не выпустила.
Девушек на сцене было меньше, чем парней. На ногах у всех троих были пуанты. Две девушки были облачены в юбки из органзы телесного цвета, такого же оттенка корсеты. Как и у солиста, верхняя часть лица их была скрыта масками, усыпанными серебристыми блёстками. Третья девушка была одета в той же гамме, что и Николас. Чёрный корсет с серебряной шнуровкой, юбка из чёрной органзы, такие же перчатки, чуть выше локтя и чёрно-серебряная маска.
Лайвли казалось, что он сейчас не танец видит, а бессовестно подглядывает за кусочком чужой жизни, присутствует на том же балу, где находятся все эти люди. Где находится Ники...
Он видел, как Риддл обвил талию своей партнёрши руками, как она прильнула к нему, и со стороны это было похоже на что-то большее, нежели просто танец.
На то, как они уже вдвоём заскользили по паркету, как легко Николас подбросил девушку вверх, а затем так же, не прикладывая особых усилий, поймал её, притягивая к себе, как она прижалась к его груди спиной, и на время они замерли так посреди сцены. Как две другие танцовщицы подобрались к главной паре, как они, извиваясь, опускались вниз, проводя ладонями по рукавам чужого фрака, как всё так же соблазнительно поднимались вверх, выпрямляясь в полный рост. Как ещё один танцор, время от времени деливший с Риддлом сцену на правах главного участника событий, подносит что-то Николасу. Танцовщицы, кроме той, что одета в чёрное, уходят в танцевальном ритме в сторону, к людям с канделябрами. А Ники принимает из чужих ладоней бокал, пьёт жидкость, находящуюся там и падает замертво. Девушка в чёрном подхватила бокал в полёте, а Риддл приземлился как раз на руки своему отравителю.
Всё в зале стихло. Танец закончился.
Те три минуты и двадцать шесть секунд, что длился танец, были украдены из жизни Майкла. Он целиком и полностью погрузился в это представление, в этот театр, который развернулся на сцене спортивного комплекса. Он просто не верил, что всё может быть так... ТАК. Иных слов у него просто не находилось. Красиво, завораживающе, гениально? Это всё было лишь жалкой пародией на истинные эмоции, вызванные чужим танцем, да и той гаммой чувств, что жаром опалила, как только Лайвли понял, что на паркете только что был не кто-то посторонний, а Риддл.
Если, пройдя обучение у Энджи, все начинают так танцевать, ничего удивительно, что любители танца так рвутся в её школу. Майкл отметил работу всех танцоров, но только в глубине души мог признаться, что кроме Николаса его никто не зацепил. И видел он перед собой, по большей части, только этого человека. В любом случае, оставить равнодушным этот танец не мог. В представлении Лайвли это был не просто танец, а искусство самого высокого уровня.
«Или ты просто фанатеешь от Риддла так же сильно, как все остальные участники тащатся от его матери», – признал очевидный факт.
Получив порцию оглушительных аплодисментов, танцоры поклонились, солист потянулся и снял с себя маску. Сидя в зале, в отдалении, Майкл ещё мог сомневаться в том, насколько точно определил танцора, верхнюю часть лица которого закрывала маска. Но с той позиции, которую он занимал, невозможно было ошибиться, в принципе. Николас улыбнулся зрителям и вместе со своей группой скрылся в противоположном конце сцены. Уже оказавшись у края кулис, он обернулся, и взгляды пересеклись. Лайвли почувствовал себя так, словно надышался отравой. Слабость во всём теле, предательски застучавшее сердце. Чёртов Ники, что б его.
Риддл наверняка это почувствовал, потому что подмигнул Майклу, махнул приветственно рукой, в которой сжимал маску и прошептал что-то. Лайвли перевёл взгляд на чужие губы, сомневаясь, что сможет понять чужие слова, а не провалится снова в этот тёмный, липкий сон, где Ники (называть его как-то иначе просто не получалось, кажется, чужие слова слишком глубоко запали в душу) снова прикоснётся к нему и что-то скажет. Впрочем, сейчас Риддл как раз тем и занимался, говорил. «... после распределения номеров». Единственное, что разобрал из движения губ Майкл. Всё остальное благополучно пропустил. Но эти слова давали надежду на ещё одну встречу. Николас всерьёз собирался встретиться с Лайвли. Вряд ли он шутил. А если шутил, то это было не смешно.
Появившись на сцене, вместе с Вероникой, Майкл чувствовал себя так, словно на него мешок надели, и чужие слова до него доходят с большим трудом. Как через слой ваты. Он не мог думать ни о чём, кроме обещания, при этом искренне не понимал, к чему оно может привести. К очередному обмену колкими замечаниями? К выяснению отношений с Эллиотом, который тут же не упустит случая и напомнит, что предупреждал о чём-то подобном. И ведь не ошибся. Риддл поступал в точности так, как предположил Макс. Он ввязался в эту игру только для того, чтобы досадить Эллиоту.
Стандарт первый или стандарт второй? Энджи объявила, что первый. Можно было спокойно выдохнуть. Начинать с европейской программы привычно. Почему-то у мисс Грей на этом был пунктик. Если первой выпадала латиноамериканская, Ники путала всё, что можно и нельзя, губя на корню чужие старания, а потом сидела в раздевалке, размазывая по щекам слёзы, смешанные с тушью, пыталась оправдаться перед матерью. Выпади сейчас такой расклад, Вероника, скорее всего, уже на первом этапе была бы настроена на провал. Но, услышав о стандарте первом, она счастливо улыбнулась.
Да и потом улыбка не сходила с её лица, несмотря на то, что судьи, называя номера участников, их с Майклом засунули в самый конец. Из двенадцати пар выступать предпоследними – не очень-то удачная позиция. Впрочем, двенадцатым повезло и того меньше.
Поскольку до их выступления оставалось ещё порядочно времени, Лайвли, покинув партнёршу, предпочёл выйти в коридор, а не ждать в раздевалке. Да и не в одиночестве девушка находилась. Вместе с матерью и другими участницами, если уж на то пошло. Девушки старательно прихорашивались, словно от их внешнего вида зависело больше, нежели от мастерства. Конечно, сложно поспорить с заявлением, что костюм много значит на выступлении, но всё же ему решающая роль не принадлежит.
С тех пор, как Майкл и Вероника расстались, «Ники» действительно исчезло из лексикона Лайвли. То ли Риддл обладал настолько потрясающей силой убеждения, то ли подсознание бунтовало, но теперь у Майкла получалось называть партнёршу только полной формой имени. Да и вообще... Напряжение какое-то сквозило. Понятно было, что дружба у них какая-то постановочная. Даже поговорить не о чем. Вроде оба стараются, а результат, как был нулевой, так и остался.
Для себя Лайвли решил, что даст мисс Грей шанс попасть в школу. Как и прежде, сделает всё для её победы, но сам в школу Энджи, в случае победы не отправится. Ему это не нужно. Он всю свою танцевальную «карьеру» только и делал, что тащил за собой Веронику. Видимо, в этом его цель и заключалась. Сделать для девушки доброе дело, а потом отправиться в свободное плаванье.
За спиной Майкла раздались шаги, а потом что-то осторожно царапнуло по щеке. Скосив взгляд, он увидел уже знакомую маску. Николас не торопился переодеваться, бродил по зданию всё в том же чёрно-серебристом фраке. Разве что цилиндр снял и оставил в раздевалке, где сейчас базировалась его группа.
– А ты хорошо прячешься, – заявил первым делом. – Думал, никогда тебя в этих коридорах не найду.
– Самое смешное в том, что я не прятался. И вообще... Нашёл же.
– Нашёл, – хмыкнул Риддл, покрутив в руках свою маску. – Правда, для этого пришлось заглянуть в вашу раздевалку. Вероника нервничает так, что ещё чуть-чуть, и, привет, обморок. Скажи ей при случае, что это качество не профессионала, а так, любителя.
– Мы с ней не разговариваем практически, – мрачно ответил Лайвли. – Потому, если хочешь, то скажи сам.
– Раскол в партии крайне правых?
– Не смешно.
– Да я и не шутил. Просто... Вы расстались? Как же так?
– Сказать тебе, по чьей вине это произошло?
– Неужели из-за меня? – Ники ухмыльнулся, прижал ладонь ко лбу и изобразил падение.
Поскольку за спиной его находилась стена, упасть не получилось, да и не планировалось, если честно. Ещё один повод покрасоваться и продемонстрировать свои театральные таланты. Майкл их уже видел, потому нисколько не удивился.
– Неожиданно, правда?
– И кто стал инициатором? – поинтересовался Риддл, поднеся маску ко рту и чуть покусывая её край.
Хотелось создать вокруг себя флёр таинственности. Стать некой загадкой.
Вместо этого получилась какая-то ерунда, потому что во рту моментально появился вкус клея, на который были посажены блёстки. Ники кашлянул.
– Я.
– Правда?
– Да. Не очень-то приятно слышать признание в симпатии к другому человеку из уст своей девушки. Не знаю, что ты ей плёл, но она горит желанием снова с тобой пообщаться.
– Она не знает о моей ориентации?
– Знает.
– Тогда зачем?
– Может, верит, что сможет тебя переориентировать? – предположил Лайвли, разглядывая стену, а не самого Николаса. – Честно говоря, я не знаю, что творится в голове Вероники. После вашей вылазки на каток она стремительно начала меняться. Теперь нас ничто не связывает, кроме воспоминания о былой любви.
– А как же танцы?
– Кажется, я говорил, что не очень этим заинтересован сейчас? Так вот. Если мы выиграем конкурс, я отойду в сторону. Моя задача – вывести Веронику в ряд учениц школы Энджи. Думаю, там ей найдут подходящего партнёра.
– Ты серьёзно?
– Похоже, что я шучу?
– Да кто тебя знает? – немного растерянно выдал Риддл. – Я никогда не понимаю, какой смысл ты вкладываешь в ту или иную фразу. Кажется, что одно. Оказывается – другое.
– Занятно. Нет, я не шучу. Если мы победим, я откажусь от своей победы.
– Тогда и Вероника пролетит с поступлением.
– В смысле?
– Что странного? Победа пары. Пару и должны взять. Будет странно, если в финале обучение получит девушка из пары победителей, а парень из пары, занявшей второе место. Или наоборот.
– Не ты ли мне недавно рассказывал о том, что твоя мать по своей прихоти может разбить любую пару танцоров...
– Вот именно. Когда это сделает Энджи, поняв, что партнёры губят потенциал друг друга, ничто не вызовет нареканий. Но, если она этого не сделала, то и другим нельзя.
– Какая-то ущербная система.
– Les rois du monde... – пропел Николас, изобразив в воздухе движение пальцами, сходное с тем, что производят кукловоды, обращаясь с марионетками.
И, тем самым намекая на расстановку сил, когда сильные мира сего управляют другими. В данном случае, мир танцевальной школы принадлежал Энджи, она же вольна была поступать со своими подопечными так, как посчитает верным.
– Это всё, что ты хотел мне сказать?
– А что ещё ты желал бы услышать от меня?
– Честно? Ничего.
– Врёшь.
– Как знать? – усмехнулся Майкл, отлипая от стены и собираясь уходить.
– Если вы выиграете, я сделаю то, чего не сделал в прошлый раз, – пообещал Риддл, крикнув эти слова вдогонку Лайвли.
И сам удивился тому, насколько громко прозвучал его голос, резонирующий от стен. Словно они стали свидетелями обещания, впитав в себя чужие слова.
Майкл остановился и обернулся, подарив собеседнику непонимающий взгляд.
– В каком смысле?
– Ты же понял, – Ники приподнял уголок губ в улыбке, которую вполне можно было назвать многообещающей.
– Нет.
– Не первый раз вижу, как ты используешь шантаж.
– И где здесь шантаж?
– Пытаешься казаться глупее, чем есть, чтобы вытащить из меня признание. Это тоже шантаж, хотя и весьма безобидный.
– Ты, видимо, неплохо разбираешься в его видах, если так легко раскрываешь подоплёку чужих поступков и слов. Просто высший пилотаж.
– Так я прав?
– Я этого не говорил, – хмыкнул Лайвли.
– Но подумал.
Майкл благополучно промолчал, не желая усугублять и без того шаткое положение. Сейчас любое его слово могло быть использовано против него же. Николас Риддл умел выворачивать чужие слова и поступки наизнанку, трактуя их так, как было выгодно ему. Чужое мнение не учитывалось. Но сейчас было бы ложью сказать, что Ники ошибается. Майклу действительно хотелось услышать из его уст признание, не ограниченное намёками и полутонами.
– Хорошо, если ты хочешь это услышать, то я скажу. Выиграй конкурс, и я тебя поцелую. Даю слово.
Лайвли ничего не ответил и даже не обернулся в сторону Николаса, но тот примерно представлял, какое выражение лица у его собеседника в данный момент. Картинка, появившаяся перед глазами, впечатляла и радовала.
Некоторое время Риддл постоял в коридоре, потом всё же решил вернуться в раздевалку, сменить одежду, а уже потом выбраться в зрительный зал и внимательно наблюдать за конкурсом. Одно место рядом с Анастейшей и Яном пустовало. Его как раз и собирался занять Николас. В принципе, можно было устроиться и рядом с Максом, но эта перспектива почему-то совершенно не вдохновляла. Ники чувствовал на себе чужой взгляд ещё тогда, в зале, когда снял маску. Сейчас Эллиот наверняка мечтает забросать его вопросами. А отвечать на них – нет желания.
Мечты редко становятся реальностью. Эту догму Риддл усвоил достаточно давно, потому нисколько не удивился, столкнувшись на территории раздевалки с Максимилианом. Эллиот сидел на единственном свободном от шмоток стуле, покусывал зубочистку, гоняя её из одного угла рта в другой, да время от времени пялился на экран своего смартфона, словно там было что-то очень занятное. Ник был уверен, что это очередная попытка порисоваться. Ничего важного там нет, скорее всего, очередная игра, в которой нужно стрелять, чтобы выжить.
– Какая неожиданность, – произнес, бросив маску на стол и затем опираясь на его край ладонями. – И почему я был уверен, что рано или поздно увижу тебя здесь?
– И почему для меня стало таким сюрпризом твоё появление на сцене? – вопросом на вопрос ответил Макс, засовывая вещицу в карман.
Ники краем глаза отметил, что на экране действительно была стрелялка, а не что-то безумно важное.
– Понятия не имею.
– Ты давно этим занимаешься?
– Странный вопрос. Вспомни, кто моя мать, и всё сразу прояснится.
– То есть, давно?
– Очень. А что? Сейчас ты ошарашишь меня признанием, что у тебя просто пунктик на танцорах, и ты только что страстно в меня влюбился?
– Не дождёшься.
– Да и не ждал. Позволю повторить вопрос, с какой целью ты решил наведаться в раздевалку?
– Просто так, – ответил Эллиот. – Хотелось поговорить о танцах и предложить составить мне компанию в зале. Одному сидеть скучно.
– Хорошо, переоденусь и приду, – пообещал Риддл.
– Ловлю на слове, – хмыкнул Макс, поднимаясь со стула и направляясь к выходу.
По пути, правда, не удержался, перехватил Ника поперёк живота и на мгновение прижался губами к его шее.
– Тебя нельзя любить, – прошептал на ухо. – Тот, кто тебя полюбит, сто раз об этом пожалеет, потому что ты сломаешь ему жизнь.
– Да-да, меня можно только тыкать лицом в простыни, – фыркнул Риддл. – А любить – ни за что.
– Кто-то отчаянный может попробовать. Да только боюсь, что потом он будет собирать своё сердце по кусочкам. Когда тебя держишь на расстоянии, ты влюблён и готов на всё ради ответных чувств. Стоит только ответить взаимностью, как ты сразу выходишь из игры. Я уже давно изучил твою тактику.
– Мне обязательно об этом знать? – спросил Николас, убирая от себя чужие руки.
– Просто поясняю, почему влюблён не в тебя, но делить постель всё же предпочитаю с тобой. Кого-то любить можно, кого-то нельзя. Ты из вторых, он из первых.
– Не думал сгонять в клуб, снять себе двух блондинов и отлюбить обоих с одинаковой страстью? Может, поможет?
– Не думал.
– Всё-таки попробуй, – посоветовал Ники, после чего взял Макса за руку и, ничего не добавляя, выставил из раздевалки.
Общение с этим человеком вызывало только одно чувство. Прилив жуткой ненависти.

Поиск по сайту: