Глава 26. Танец заключительный

Soundtrack: Marilyn Manson - Tainted Love; Eisbrecher - Eiszeit

– Убери его от меня, – пробормотал Лайвли, кривясь.
– Уверен?
– Да.
– Точно?
– Да!
– Ну, хорошо, – Риддл засмеялся, ухватил пакет со льдом и бросил его куда-то в сторону.
То ли специально целился, то ли случайно так удачно получилось, но угодил пакет прямиком в кадку с пальмой, опять же, появившейся в квартире Николаса стараниями Энджи. Она считала, что в жилых помещениях обязательно должна водиться хотя бы парочка растений, вот и притащила это великолепие в квартиру. Финиковая пальма стояла рядом с окном, вымахала уже прилично, выглядела роскошно, но выполняла, разумеется, исключительно декоративную функцию, толку от неё было немного. Плодоносить она, как и любая другая пальма, выращенная из косточки, не собиралась. Ждать от неё ничего такого не стоило.
Майкл проследил траекторию пакета взглядом и лишь усмехнулся, когда увидел, куда он приземлился. Ник на пакет вообще никакого внимания не обратил, сосредоточившись на разглядывании чужого носа. Опухоль спала, но цвет всё ещё оставался не особенно вдохновляющий, синевато-красноватый.
– Сволочь, – выдал мрачно.
– Макс?
– Ага.
– Ну, драку спровоцировал я, – резонно заметил Лайвли. – Его можно обвинить только в том, что он подобрал нужные слова, сумевшие меня разозлить.
– Обо мне, наверное? – предположил Риддл.
– Наверное.
– Эллиот никогда не изменится, потому что он идиот, – Ники закатил глаза и провёл ладонью по горлу, показывая, насколько его достала манера Максимилиана цеплять окружающих, наступая на больную мозоль.
– Вряд ли.
– Сомневаешься?
– Был бы он идиотом, не мог бы манипулировать другими людьми, и к драке бы меня не подтолкнул. Это факт.
– Факт, конечно, – Николас поднялся с кровати и только сейчас соизволил стянуть с себя куртку.
После возвращения в квартиру как-то не удосужился переодеться. Сначала отправился на кухню, чтобы взять из морозилки пакет со льдом и разложить продукты, купленные по дороге, потому уже просто лень было вообще что-то делать, и он сидел рядом с Майклом на кровати в том же самом виде, в каком ходил по улице.
– Анастейше ты ничего не рассказал? – поинтересовался Лайвли, сменив тему разговора на более благоприятную.
Относительно, конечно. Нику вообще все темы, так или иначе приводившие к Эллиоту, приятны не были. Майклу – тоже. Но человеческий фактор всё же играл свою роль. Орвел вызывала в душе Риддла гораздо больше позитивных ассоциаций, нежели третья сторона их дружеского союза, ныне оставшегося в прошлом. Значит, говорить о ней тоже было приятнее, чем о Максе.
– Нет, – честно ответил Ники. – Решил, что не хочу поднимать эту тему в разговоре. Стей обо мне беспокоится, а я не хочу, чтобы она лишний раз нервничала. Может, со временем она узнает о моей тайне, а пока что меня это не волнует. Но я не сомневаюсь, что источником информации станет Максимилиан. Он, как показала практика, не умеет держать язык за зубами.
– Его общество меня напрягает.
– То есть?
– Неприятно находиться в одном классе, – честно признался Лайвли. – Это нормально, в принципе, что у нас не получается общаться. При такой постановке вопроса нереально стать закадычными друзьями, к чему я, в принципе, и не стремлюсь даже. Просто эти его вечные замечания и намёки бесят. Если так будет продолжаться постоянно, к выпуску мы приползём на костылях, а не придём или, как вариант, приедем.
– Брутальный выпускной вечер? – поинтересовался Николас, вскинув бровь. – Хотел бы я на это посмотреть, только с условием, что на костылях приползёт только Эллиот.
– А я?
– А мы с тобой устроили грязные танцы на глазах у изумлённой публики, – шепнул, приблизившись и всё же прикоснувшись к чужим губам.
Покинув здание больницы и оказавшись в машине, он это уже делал и неоднократно, но всё же сейчас снова не удержался от соблазна.
– Странно, но мне нравится такая идея.
– Приготовим что-нибудь? – спросил, отстранившись на время.
– А как же твои откровения?
– Это которые?
– О трёх разновидностях горелой хрени.
– Ну, это заявление до сих пор в силе, если на то пошло. Но я могу побыть ассистентом. Например, нарезать что-нибудь. На это у меня мастерства хватит.
– Откуда ты знаешь, что я умею готовить? – прищурившись, спросил Майкл.
Насколько он помнил, они с Риддлом никогда его кулинарные таланты не обсуждали, обедать ходили в кафе, а потому узнать о том, что Лайвли умеет готовить, Ники мог только от постороннего человека. Майкл не сомневался, что, сделав предположение, не ошибётся и выдвинет правильную кандидатуру. Но предпочёл всё же услышать ответ из уст Ника.
– Бет сказала, – произнёс тот, улыбнувшись и прикоснувшись кончиком пальца к уголку чужого рта. – Она мне вообще много информации сливает. Классная тётка.
– Ага, которая тебя любит больше, чем собственного сына, – хмыкнул Лайвли.
– Зато Энджи тащится от тебя, ты же исполнил её мечту. Ей есть с кем обсуждать бальные танцы, и этого моей матери достаточно для счастья.
– Это она так сказала?
– Нет, но я знаю Энджи. Ты ей действительно нравишься. Так что, займёмся готовкой? Или зря таскались по магазинам, закупая провиант?
– Займёмся, – ответил Майкл, поднимаясь с кровати.
По пути подошёл к кадке и вытащил оттуда пакет со льдом. Всё же любовь к порядку давала знать о себе. Риддл усмехнулся, но чужие действия никак комментировать не стал.
На кухне Николас действительно вызвался помогать, но надолго его энтузиазма не хватило, поскольку маэстро в сфере приготовления горелой хрени умудрился порезать палец, и это значительно испортило ему настроение. Тем не менее, Ник овощи дорезал, а потом поспешил из кухни удалиться. Лайвли, посмотрев на своего помощника, не удержался и всё-таки захохотал. Кажется, совместная готовка у них выходила совсем не эротичная, а веселящая. Но, наверное, это можно было считать не провалом, а победой. Победой над плохим настроением и воспоминаниями о словах Максимилиана, брошенными в пылу гнева.
Осознав, что с готовкой он не в ладах, Ники отправился в ванную, и на кухню заглянул уже через приличное количество времени. Школьную форму надевать не стал, ограничившись джинсами и чёрной рубашкой, на которой верхние пуговицы застёгивать не собирался. На голову накинул полотенце, старательно промакивая волосы, с которых ещё капала вода.
– Держи, – улыбнулся Майкл. – Комплимент от заведения.
Чуть подтолкнул от одного края к другому высокий бокал с белоснежным напитком, украшенным коктейльной трубочкой и зонтиком, которые тоже появились на кухне Ника благодаря матери. Энджи иногда любила чудить с украшением блюд и напитков, вот потому привозила эти вещицы и домой, и в квартиру сына. Знала, что Николас, однозначно, не гуру кулинарии, но всё равно не могла удержаться. Да и больше для себя это делала, поскольку готовила здесь именно она, а не Ники.
– Молочный коктейль?
– Да.
– А почему именно он?
– Не знаю, – произнёс Лайвли сначала, после чего задумался. – Наверное, всё дело в том, что мне вспомнился день нашего знакомства, когда на улице была холодина, а кое-кто вопреки всем доводам логики заказал мороженое и потом с аппетитом его поедал.
– Я мог бы делать это иначе, – признался Риддл. – Несколько раз ловил себя на определённой мысли, но всё равно сомнения победили, и я ничего не сделал.
Пальцы с крашеными ногтями провели вдоль трубочки осторожно, Николас облизнулся и обхватил её губами, потягивая густую, сладкую жидкость из бокала. В последнее время он почти отвык от таких напитков. Карамельный латте, который раньше казался самым прекрасным напитком на свете, перестал прельщать. А ещё вспомнился эпизод, когда он впервые попробовал этот латте. И теперь даже удивился, почему так долго залипал на том варианте кофе.
Притащил его в кофейню Эллиот после первой «ночи любви». Он же тогда и сделал заказ, не интересуясь чужим мнением. Да и смысл был интересоваться? Ники чувствовал себя гаже некуда. От выпитого накануне раскалывалась голова, любой звук отдавался в ней диким гулом. А ещё создавалось ощущение, что его несчастную задницу не членом оприходовали, а бревном. В районе поясницы как-то подозрительно тянуло и болело. Риддл ощущал себя самым настоящим чучелом, которое вытащили в люди на потеху толпе. Никакой уверенности, что говорят, появляется у людей, начавших половую жизнь, у него в тот момент не наблюдалось. Нормально причесаться не получилось, потому патлы торчали во все стороны. Благо, что удалось уцепить толстовку и накинуть на голову спасительный капюшон. Ник сидел, сцепив ладони в замок, таращил глаза на столешницу, боясь посмотреть на Макса, и ждал, когда же случится чудо. Когда его заветное желание исполнится, и получится провалиться сквозь землю, как он в данный момент хочет. Оно не исполнилось, потому что провалиться не получилось, разве что на стол перед ним поставили фирменный стакан с напитком. Риддл оторвался от созерцания столешницы и посмотрел на Эллиота. Макс был спокоен, как удав. Разве что одарил друга детства улыбкой победителя. А как же иначе? Ники, настаивающий на том, что не готов пока лечь с ним в постель, после пары рюмок крепкого алкоголя растёкся лужей и позволил делать с собой всё, что угодно. Не оказывая ни малейшего сопротивления, не трахая мозги своим вечным: «Макс, я не уверен, что нам это нужно. То есть, что это нужно мне».
– Почему латте? – спросил Николас, чувствуя, что голос к нему ещё не вернулся окончательно.
Всё ещё подрагивает и, в целом, скованность никуда не исчезла. Тогда Риддл перед Эллиотом ещё пасовал, признавая его главенство. Хотя и был старше почти на полгода, а Макс всё равно казался тем человеком, который больше понимает в жизни, следовательно, ему можно доверять.
– На тебя похож, – ответил Максимилиан, проводя пальцами по чужой ладони.
– В каком смысле?
После попойки соображал Ники не очень хорошо, потому слова Эллиота заставили его очень крепко задуматься, чтобы хоть что-то понять.
– Сладкий и нежный, – пояснил Макс. – Моя милая куколка. Самая красивая из всех возможных.
Ладонь осторожно коснулась его щеки, поглаживая и одаривая мимолётной лаской, которой ночью основательно недоставало. Впрочем, Ник мало что помнил, поскольку его мозги ворочались, как шестерёнки в заржавевшем механизме. То есть с большим трудом. Плюс ко всему, создавалось впечатление, что они проспиртованы насквозь.
Единственное, что он вспомнил, так это то, что Эллиот его раздевал, а потом в нижней части тела появилась мерзкая боль, и на глазах выступили слёзы. Чем-то похоже на изнасилование. Но вряд ли таковым посчитается. Жертва же не отбивалась, просто находилась в состоянии полутрупа, накачавшись алкоголем. Риддлу было до ужаса стыдно за всё случившееся, вспоминать об этом не хотелось. Да ещё одна за другой появлялись мысли в голове, что Макс сейчас его оскорбит, назовёт шлюхой и посмеётся, заявив, что с такими людьми дел не имеет и дружить не собирается. Этого не произошло. Вместо обличения прозвучали довольно приятные слова.
В тот момент это казалось чем-то, до безумия похожим на признание в любви. Сейчас становилось понятно, что о любви речи не шло. Самая красивая в коллекции, которую Эллиот начал собирать в тот период своей жизни. Самая противная в том смысле, что с ним пришлось долго мучиться. Николас артачился, отказываясь принимать свои желания, опасаясь чего-то. Не сейчас, не с тобой... Стандартные отговорки. Макс понимал, точнее, сам себя убедил без особого труда, что Ники его любит до безумия, лишь колотит себе цену. Со временем убедил и Риддла. Тот поверил в свою любовь, проникся мыслью, что жизнь не имеет смысла, когда Эллиота нет рядом.
В любом случае, цепь замкнулась на этом моменте. Их любовные отношения начались с изнасилования, закончились им же. Только теперь Николас ответил на чужой выпад, поскольку характер в общении с Максом закалился. И нежное, почти тепличное существо превратилось в прекрасный цветок с ядовитыми шипами. На шипы, правда, натыкался не каждый. Тех, кого Ники искренне любил, ждала совсем другая реакция.
– И чего же ты не сделал? – спросил Майкл.
В его голосе сквозила ничем не прикрытая заинтересованность в разговоре и в характере чужих действий.
– Не начал соблазнять тебя прямо там, – пояснил Риддл, проводя по коктейльной трубочке кончиком языка. – Мне хотелось.
– Очень?
– Честно?
– По возможности.
– Очень, – ответил Ник, зачерпнув немного той массы, что оставалась на верхушке молочного коктейля и слизывая её с пальца. – Жаль, что в тот раз у меня ничего не получилось и пришлось отказаться от задумки.
Губы вновь сомкнулись вокруг трубочки. Риддл прикрыл глаза, только чуть подрагивающие ресницы выдавали его истинное состояние. То, что он не сделал несколько месяцев назад, можно было реализовать прямо здесь и сейчас, понимая, что Лайвли это представление не оттолкнёт. Наоборот, ему понравится.
И Майклу действительно нравилось наблюдать за тем, что делает Ник. Как он это делает. Николас чувствовал на себе пристальный взгляд и гадал, когда же...
Бокал из его рук убрали стремительнее, чем он предполагал. Край трубочки для коктейля чуть царапнул по чувствительной коже губ. Но возмутиться Ники тоже не успел, потому что ощутил прикосновение чужих губ к своему рту и ладони, опустившиеся ему на плечи, скользя по шёлку, сжимая через ткань. Его собственные руки обвились вокруг шеи Майкла, сам Ник соскользнул со стола, на краю которого сидел всё это время, прижимаясь ближе, впечатываясь в тело другого человека, заставляя отойти от стола. Чужие ладони соскользнули с плеча, коснулись спины. Полотенце упало благополучно на пол, но этого вообще никто не заметил, поскольку Лайвли и Риддл были заняты другим делом, куда более приятным, нежели заботы о поддержании квартиры в идеальном порядке.
Для того чтобы понять направление чужих мыслей, много труда не требовалось. Николас запрыгнул на Майкла, обвив его бёдра ногами и целуясь с ещё большим энтузиазмом, нежели прежде. Хотя, казалось, что сильнее уже нельзя. Как выяснилось, всё вполне реально. Запустил ладони ему в волосы, наслаждаясь каждым прикосновением.
До спальни они добрались в рекордно короткий срок. И где-то на границе сознания мелькнула мысль, что, наверное, не зря он удержался от намеренной провокации во время импровизированного интервью, потому что в противном случае, неизвестно, куда бы они могли податься. А здесь и обстановка больше располагала и вообще...
– Сколько на тебе всё-таки лишних шмоток, – пробормотал Майкл, пытаясь расстегнуть чужую рубашку.
– Рви, – посоветовал Ник, которого чужая одежда раздражала не меньше.
– Коллекция пуговиц под кроватью – это мило, – хмыкнул Лайвли. – Но мне жаль постоянно портить одежду.
– Тогда мучайся, – усмехнулся Риддл, вновь притягивая парня к себе и целуя.
Рубашка, наконец, поддалась под его стараниями, и все пуговицы оказались расстёгнуты, открывая доступ к обнажённому телу.
Майкл с его рубашкой тоже разделался, теперь занимаясь джинсами. Правда, с ними почему-то медлил, не торопясь стягивать шмотку с Николаса. Лишь проводил ладонью по джинсовой ткани в районе ширинки, ощущая чужое возбуждение, но стоило только Нику чуть податься вперёд, как ладонь тут же исчезала, заставляя едва ли не взвыть от разочарования и неудовлетворённости. Но этот стон утонул в поцелуе. Лайвли скользнул языком по чужим губам, с явной неохотой отстраняясь, спускаясь поцелуями по подбородку на чувствительную шею. С удовольствием пронаблюдал за тем, как Ники чуть повернул голову, поощряя чужие действия, приоткрывая рот и с шумом выдыхая.
Молния всё же оказалась расстёгнута, пуговица тоже, а нижнего белья под джинсами вообще не оказалось.
Он потянул джинсы вниз, стягивая их с Ника окончательно. Риддл улыбнулся соблазнительно, вытащил из-под подушки серебристую упаковку с презервативом, надорвал её и потянулся к застёжке чужих брюк, помогая снять их, вновь откидываясь на подушки и коротко вскрикнув, когда его перевернули на живот. Впрочем, возмущаться не стал, подгребая к себе подушку, обнимая её и прогибаясь в пояснице. Чужая ладонь, оглаживая, коснулась плеча, отводя волосы от плеча, хватая ткань рубашки, сминая её и пытаясь окончательно стянуть вещь с Николаса. Он послушно высвободил одну руку, чувствуя прикосновение губ и языка между лопаток, укус в основание шеи. Толчок и сильное тело, накрывающее его сверху, когда Майкл прикоснулся грудью к его спине, как будто втираясь в него, вжимаясь. Ники запрокинул голову, чуть поворачивая в сторону, стараясь как-то приноровиться, чтобы можно было поцеловаться. Именно за это он и ненавидел подобную позу, приходилось ради поцелуя выворачивать шею. И долго целоваться – хрен получится, потому что всё затекает, и получается какая-то жесть, но вместе с тем было в ней и что-то привлекательное, хотя бы ощущение чужой власти, выраженное не в жестокости, а именно в самом положении тел.
Николас застонал в подушку, сжав в кулаке наволочку, ещё шире расставил ноги, явно радуясь тому, что простыни на кровати сейчас не шёлковые, иначе колени бы вообще скользили без его ведома, и это, скорее, получилось бы травмоопасно, отбив все мысли, кроме одной, как так сделать, чтобы на пол не загреметь. Раз уж простыни были не шелковые, то и мыслей таких не было. Те, что имелись, никоим образом к падению не относились, разве что отчаянно хотелось целоваться, а поза не позволяла это сделать. И Лайвли, словно на уровне телепатии прочитав эти размышления, выскользнул из чужого тела, чтобы сменить позу. Риддл оказался на спине, ухмыльнулся, чуть закусив губу, и отбросил в сторону подушку, что всё это время прижимал к груди. Послушно раздвинул ноги, подаваясь вперёд, чувствуя движения внутри, подстраиваясь под них без особого усилия. Чужой локоть упёрся в кровать рядом с плечом Ника, едва ли не придавив его волосы, сейчас разметавшиеся по подушке.
Николас потянулся к губам Майкла, прихватывая их медленным, едва различимым поцелуем, простое касание. Такое же медленное, как движения внутри его тела, как и прикосновение ладони к его телу, горящие метки под кончиками чужих пальцев, поскольку Нику вообще казалось, что у него всё тело – сплошная эрогенная зона. С губ срывались стоны, но их, конечно, никто не слышал, потому что стоило только отстраниться, как губы снова касались его рта. Риддл не удержался всё же, царапнул Лайвли через ткань рубашки, которую тот тоже не успел снять.
Мягкие влажные губы скользнули по шее, ладонь осторожно отодвинула в сторону рубашку, ногти царапнули по коже.
В этот момент в кухне дурниной заорал телефон Ника, брошенный на столе. И мелодия вызова была вовсе не нежной и мелодичной, а с четко выверенным ритмом, под который как-то само собой получилось подстроиться, и медленные движения сменились откровенным нападением, завоеванием, агрессией, что прослеживалась и в песне. Всё же Ники был прав, когда говорил, что от музыки, под которую занимаешься любовью, зависит многое, даже очень многое. Она способна передавать участникам процесса своё настроение. Риддл едва заметно ухмыльнулся, услышав мелодию, и поняв, что заниматься любовью под музыку Майклу, кажется, очень даже нравится. Ему тоже очень нравилось. И эта смена нежности на небольшую грубость ему пришлась по вкусу. Лайвли сжал его плечо своей ладонью как раз так, как Николасу того хотелось, прижался к губам, вновь прихватывая их в поцелуе, скользя по ним языком, чувствуя прикосновение тёплого шарика серёжки, просовывая руку под спину Нику, заставляя того прогнуться, прижаться ближе. Риддл поддался, совершив ровно те манипуляции, которые от него и требовались, запрокинул голову, кончики волос провели по простыне, а с губ, наконец, сорвался протяжный стон, не вопль дикий, как у раненого зверя, а как раз отражение томного удовольствия.
Полторы минуты звонка ровно на то, чтобы дойти до оглушающего финала и кончить, провалившись в какое-то вакуумное пространство, отделённое от реального мира. Ник закрыл глаза и вцепился пальцами в чужую рубашку, сгребая её в кулаке. Промелькнула мысль, что он и через ткань умудрился поцарапать Майклу спину, но эта мысль так же стремительно померкла, стоило только понемногу возвращаться к реальности, чувствовать крепкие объятия, тяжесть чужого тела и тяжелое дыхание у своего уха, сменившееся через некоторое время поцелуями в шею.
– И сними уже эту рубашку, – шепнул Лайвли, стягивая вещь и со второй руки Ника.
Тот не стал спорить, послушно сняв с себя рубашку.
– Но ты тоже свою сними, – ответил, проводя пальцем по чужим губам без какого-либо намёка.
Однако Майкл это прикосновение оценил по-своему, обхватив подушечку пальца губами, втянув его в рот. Николас вновь запустил руку под подушку, доставая второй презерватив...
– На этот раз играем по моим правилам, – прошептал, обхватив лицо обеими ладонями и облизывая чужие губы, чувствуя ответное прикосновение кончика языка к своим губам, чуть припухшим, ярким после многочисленных поцелуев.
– Играем, – хмыкнул Лайвли, совершенно не противясь такому повороту событий.
Да и как можно было противиться, увидев перед собой такое зрелище. То, как Риддл, закусив губу, не от боли, а просто, чтобы выглядел более игривым, опускается сверху, опираясь коленями на кровать. Заводит руку за спину, упирается ладонью в матрас, волосы при этом свободно спадают на спину. Как закрываются от наслаждения глаза. Вторая ладонь ложится ему на плечо, скользит, подбираясь к шее, вверх, зарываясь пальцами в волосы, а затем совершает обратное движение. От линии роста волос, по щеке, обратно на плечо, сжимая пальцы, чувствуя, как на его бёдра ложатся чужие ладони, стискивая, оставляя следы, большие пальцы оглаживают тазовые косточки. А движения плавные, мягкие, совсем неторопливые. У Ника сегодня было слишком романтичное настроение, потому и секса хотелось нежного и размеренного, а не быстрого и страстного. Он приподнимался и опускался медленно, размеренно, никуда не торопясь. И даже под конец не сорвался на лихорадочный темп, полностью контролируя ситуацию, не позволяя Майклу навязать свои правила. Но Лайвли и не думал противиться. Ему и в голову не приходило что-то менять, он принял условия чужой игры и играл честно, медленно, но верно подводя Ника к той тонкой грани, за которой остаются все ненужные мысли, а мир на время замирает, оставляя только одно чувство – удовольствия, разливающегося по всему телу. Риддл смотрел ему в глаза, не отводя взгляда и тут же потянулся за новым поцелуем, обвивая шею руками, чувствуя чужие прикосновения на пояснице. Ладони прошлись по ней, заставляя прогибаться, прижиматься ближе, чтобы потом обмякнуть в чужих объятиях и пытаться восстановить дыхание, а не изображать из себя загнанную лошадь.
И, когда дыхание полностью восстановится, а из взгляда исчезнет сумасшедшинка дикого желания, прошептать на выдохе слова любви...
Телефон снова зазвонил. Видимо, Энджи решила, что сын уже освободился, потому может ответить. Ник, пытавшийся попасть ногой в штанину, вдруг замер и принюхался. Лайвли, уже справившийся с джинсами, сейчас занимался рубашкой.
– Майкл? – произнёс Николас задумчиво.
– Что?
– Тебе не кажется, что пахнет чем-то горелым?
Они переглянулись.
– Твою мать, – выдал Лайвли, вылетая из комнаты.
– Кстати, о матери, – крикнул ему вдогонку Ники. – Захвати мой телефон.
Впрочем, это не понадобилось, поскольку Риддл, нацепив первую попавшуюся футболку, которая лежала ближе всех к краю полки, вышел в коридор и прошествовал на кухню.
Телефон действительно оповещал о том, что имеются два пропущенных звонка от Энджи, желавшей поболтать с сыном. Перезвонив, Николас некоторое время общался с матерью, только время от времени многозначительно угукал, но ничего не пояснял.
– А почему? – спросил под конец. – Ясно. Хорошо, я с ней поговорю. Честно. Не на повышенных тонах. Обещаю.
– Что случилось? – поинтересовался Майкл.
Николас отложил телефон в сторону и произнёс:
– Вероника сегодня приходила к Энджи и говорила, что не может продолжить обучение. Обстановка её, видите ли, угнетает.
– Она так сказала?
– Да.
– Неожиданно. Мне казалось, что она грезит этой школой и готова на любой поступок ради того, чтобы там задержаться.
– Может, у неё появился другой вариант?
– И какой?
– Вдруг случилось чудо? Максимилиан пересмотрел на досуге видео вашего конкурсного выступления, да и разглядел в Ники что-то, недоступное для посторонних глаз?
– Думаешь?
– Да плевать, если честно, – отозвался Николас, поднимаясь из-за стола, подходя к Лайвли.
Обнял его за шею и провёл носом по щеке, с удовольствием вдыхая аромат чужого одеколона.
– Тебя можно поздравить? – спросил тихо.
– С чем?
– Со вступлением в статус моего подмастерья. Теперь ты тоже умеешь готовить горелую хрень. Правда, я пока не знаю, какую из версий.
– На вид определишь, или надо пробовать? – усмехнулся Майкл, чуть повернув голову и посмотрев в лицо Риддлу.
– Давай посмотрю?
– Спрашиваешь?
– Советуюсь.
– Посмотри. Если оно действительно сильно подгорело, лучше не рисковать, – Лайвли потянулся и снял крышку со сковородки.
Верхний слой радовал вполне себе аппетитным видом. Следовательно, подгорело лишь то, что находилось внизу.
– И что скажешь, маэстро?
Ник прищурился, разглядывая блюдо.
– Скажу, что тебе ещё учиться и учиться, – заметил на полном серьёзе. – Пока тянет только на лайт-версию. Ну, ничего. Я тебя научу.
– Нет, уж лучше я тебя, – ответил Майкл, всё же повернувшись и оказавшись лицом к лицу с Ником.
– Не возражаю.
Риддл улыбнулся и вновь прильнул в поцелуе к чужим губам.

Поиск по сайту: