Глава 8. Напутствие отца

Soundtrack: Megaherz - Ja Genau

Настроение было на нуле. Николас зашёл в лифт, прислонился спиной к одной из стен и прикрыл глаза.
Снегопад на улице усилился, и время от времени Риддл ловил себя на мысли, что хочет лечь в сугроб и больше не двигаться с места. Жаль, что снег не похож на воду, в нём невозможно было проплыть, разгребая его грифом своей гитары. Нику хотелось сделать что-то такое. Представив себя, ползущим по снегу, он криво усмехнулся.
Репетиция прошла отвратительно. Не в том смысле, что он запорол свои партии, а Трампер позабыл все слова, а именно в эмоциональном плане. Ближе к середине репетиции появилась Анастейша, с этого момента для Яна всё остальное существовать перестало.
Когда Риддл, находившийся не в лучшем расположении духа, поинтересовался, сколько можно демонстрировать свои чувства, парочка посмотрела на него осоловелым взглядом, причём у обоих он был идентичным, после чего ему популярно объяснили, что, когда он встретит своего человека, он их поймёт, а сейчас пусть свалит в туман, им не до него. Ники вынужден был согласиться, что, да, не особенно он их понимает, забрал свой инструмент и отправился домой, попутно размышляя о предстоящем конкурсе. Энджи рвала и метала, чихвостя Драфта, ставшего причиной проблем с костюмами, и не могла нарадоваться на костюмеров, которые приготовили всё в срок, следовало доделать лишь какие-то мелочи. До конкурса оставалось всего два дня, а его проведение назначено было уже на эти выходные. В школе начались рождественские каникулы, по этой причине Ники не знал, чем себя занять.
Странно, но за прошедшую неделю он ни разу не позвонил Максу. Разве что лайкнул его новое фото на фейсбуке, но комментариев и личных сообщений не оставлял. Возможно, это делал Эллиот, но Риддл благополучно забил на социальную сеть, поймав себя на мысли, что его вообще в интернет не тянет. Разве что за новой музыкой.
Скука медленно, но верно поглощала его. Развлечений не намечалось. Выступление на конкурсе почему-то не вдохновляло так, как это обычно бывало. В своих мыслях Ник решил, что выступать будет только для одного человека. Не для матери. И даже не для Макса. Но тут же задавался вопросом: а где гарантия, что Майкл будет находиться в зале? Вдруг он всё время проведёт в раздевалке и ничего не увидит? Настроение и без того отвратительное, становилось ещё хуже.
Риддл попытался переключиться на другие мысли, так называемые повседневные заботы. Напомнил самому себе, что нужно купить новые струны, поскольку две из них он «благополучно» порвал, и это бесило несказанно. Сколько он себя помнил, с ним никогда такого не случалось. Инструмент его слушался, покорялся и помогал настроиться на благодушный лад. Сегодня его любимый, обожаемый «Ibanez» капризничал, как сука, нервируя и самого Ника, и Трампера, который привык, что у них в группе лажает, кто угодно, но только не Риддл. Видимо, настало время перемен.
Лифт дополз до нужного этажа, и Нику пришлось выходить. Двигаться ему не хотелось, но и спать в лифте было как-то не с руки. Риддл обхлопал карманы куртки в поисках ключей от квартиры. Возвращаться домой ему в последнее время не хотелось, поскольку в отношениях с отцом снова наметилась стандартная ситуация. Кирк смотрел на сына волком, и Ники ловил себя на мысли, что на одном из семейных обедов в него мечтают ткнуть вилкой, как минимум. Ничего удивительного. Ближе к концу года у Кирка неизменно портилось настроение, он не любил праздники, считая их чем-то, вроде причины убытков. Странно, учитывая, что он на своём производстве от этого не терял и перед угрозой разорения не находился. Просто ему нравилось всегда находиться в состоянии недовольства, спровоцированного чем угодно. Николас вообще не понимал, как могут уживаться под одной крышей такие разные люди, как Энджи и Кирк. У них же ничего общего не было, кроме одной черты характера. В обоих чувствовалась властность. Но Энджи умела маскировать эту черту, даже иногда создавала себе имидж хохотушки, души компании. Случалось такое редко, но Нику всё же доводилось наблюдать результат метаморфоз. С Кирком ничего подобного не происходило. Может, именно по этой причине он и жил с сыном в состоянии холодной войны, изредка переходя в режим «на ножах».
Впрочем, Николас к подобному положению вещей привык. Отец редко бывал доволен им, чаще заявлял, что ребёнок не оправдал надежд и вырос «несерьёзной хуйнёй». Ники ничего не оставалось, разве что смириться с этим положением вещей, приняв чужое мнение к сведению. Как и то, что Максимилиан Эллиот для Кирка Риддла – образец идеального сына, вот уж кто никогда не разочарует своего отца, с блеском продолжив его дело. Кирк редко говорил об этом открыто, но Николас и так всё прекрасно помнил, не нуждаясь в лишних напоминаниях. Возможно, отец просто пытался задеть его сравнением? Тогда следовало признать, что психолог из него вышел посредственный. Ники относился к той категории людей, которых сравнение с более удачливыми не толкает на подвиги, напротив, заставляет ещё сильнее демонстрировать пренебрежительное отношение к чужому мнению.
Ключи не понадобились, дверь оказалась открыта. Риддл вскинул бровь, прикидывая, кто в этот час мог нанести ему визит. Вариантов было немного. Либо Энджи, либо Кирк. Однозначно, не Макс. У Эллиота не было ключей от чужой квартиры. Несмотря на статус «вроде как пары» Николас не стремился делиться запасным комплектом. Не изъявил желания, чтобы Максимилиан наведывался сюда, когда ему в голову стукнет гениальная идея, и он решит, что Риддл соскучился по его обществу. Нику подобное положение вещей казалось покушением на свою свободу.
В гостиной горел свет. Ник стянул с себя куртку, бросил её на банкетку, стащил сапоги и, оставив гитару в коридоре, пошёл навстречу судьбе. Она была хмурой, сосредоточенной и весьма наглым образом инспектировала бар, словно пыталась подсчитать, сколько сын оприходовал за ту неделю, что живёт отдельно от старшего поколения. Стоит опасаться или же всё не так безнадёжно?
Услышав шаги за спиной, Кирк обернулся.
Николас улыбнулся отцу, оперся локтями на стойку и произнёс немного насмешливо:
– Между прочим, это можно расценить, как незаконное проникновение в чужое жилище. Ты вроде бы законопослушный гражданин. А, пап?
– И где ты шарахался в такое время? – вместо приветствия выдал Риддл-старший, оставив в покое бар и подходя к стойке, чтобы внимательнее разглядеть лицо сына.
Кирк ухватил сына за подбородок, приподнимая его, заставляя запрокинуть голову. К подобному Ники тоже привык, потому нисколько не удивился, только заметил:
– Будешь так хватать, синяки останутся.
– Надо же, зрачки нормальные. И алкоголем не тащит.
– А ты был уверен, что сын обдолбан вхлам, потому и не появляется дома? – поинтересовался Николас. – Прости, не оправдал надежд.
Он отстранил чужую руку от своего лица, взял чистый стакан и плеснул туда немного сока.
– Так где же тебя носило? – повторил свой вопрос Кирк.
– Как обычно. На репетиции, – безразлично ответил Ники. – Открою тебе страшную тайну, мы на репетициях играем, а не принимаем наркотики и не нажираемся до умопомрачения. Не знаю, может, кто-то подобное и практикует, но не я. За всё то время, что ты до меня докапываешься с претензиями, можно было это уяснить. То, что я сплю с мужчинами, не делает меня автоматически алкоголиком, наркоманом, шлюхой и прочее, прочее, что ты там себе нарисовал в воображении. И проводить облавы тоже не обязательно. Если я живу отдельно, это не значит, что я устраиваю здесь оргии через день.
– Странно, но алкоголь действительно на месте.
– Вовсе нет, – усмехнулся Николас. – Из бутылки с коньяком я брал пару чайных ложек. Для кофе. И водку. Её не пил, протирал струны. Кажется, им это не понравилось, потому что две из них порвались, и мне нужно будет купить новые. Но это мелочи жизни. Лучше расскажи, что привело тебя в мою скромную холостяцкую берлогу?
Разговаривая с отцом, Ники всё же старался за грань не переходить, понимая, что ничего хорошего из препирательств не получится. Потому предпочитал сохранить в общении с предком вежливый нейтралитет. Ему это давалось с трудом, поскольку сложно было не реагировать на чужие подозрения выплесками гнева, вместо этого продолжать улыбаться, изображать сына, почитающего отца и во всём прислушивающегося к чужим советам. Насколько Николаса обожала мать, настолько же ненавидел отец. Наверное, во всём были виноваты годы переходного возраста, когда Риддл-младший действительно не очень-то следил за своим поведением, выставляя себя не всегда в положительном свете.
Период закончился, а вот воспоминания о нём остались. И не самые приятные.
– Энджи волнуется, – произнёс Кирк, захлопнув дверцу бара и тоже подойдя к стойке.
Налил себе полный стакан сока и отпил немного, словно ожидал обнаружить в стакане не жидкость со вкусом апельсина, а алкогольный коктейль, замаскированный под нормальный напиток. Если он действительно этого желал, то его опасения не оправдались. Сейчас Ники на бровях домой не приползал, предпочитая вести более или менее здоровый образ жизни. Уж перед конкурсом точно не собирался накачиваться спиртным, поскольку понимал, какая ответственность на нём лежит. Во-первых, для Энджи этот танец значит очень много, она вложила в него столько сил, что было бы скотством – подвести мать, во-вторых, технику безопасности никто не отменял. А выходить на сцену в нетрезвом состоянии, будучи солистом танцевальной группы, как минимум, глупо. Впрочем, выйти – не проблема. Но не сорвать постановку – сложно.
В-третьих, вряд ли пьяное дрыганье способно впечатлить зрителя до глубины души, заставив его раз за разом вспоминать об этой постановке. В-четвёртых, сейчас Николас тяги к спиртному и не чувствовал. Раньше было весело напиваться в компаниях, но ныне это осталось позади. Да и стоит отметить, что напивался он до состояния нестояния всего три раза, не больше. Но Кирку хватило и этого, чтобы записать сына в моральные уроды, позорящие честное имя.
– По какому поводу?
– Ты свалил из дома перед праздниками, да и перед конкурсом. Ладно, праздники... Ты вообще не часто их отмечаешь в нашей компании. Но конкурс – это другое. Конкурс много значит для твоей матери, и ты наверняка об этом знаешь. Ей нужно с кем-то поделиться своими переживаниями, а того, кто её поймёт, поблизости нет.
– Так удели ей внимание, – ответил Николас, посмотрев на отца с неким вызовом. – В конце концов, ты не мебель, а законный муж. Как там говорят? В болезни и в здравии... И в прочих вещах, да. Почему бы не проявить интерес к жизни мамы? Или твоя ревность к делу её жизни настолько сильна, что ты не можешь послушать чужие откровения?
– А ты не умеешь нормально разговаривать, – произнёс Кирк тоном, не предвещающим ничего хорошего.
Судя по всему, тоже начинал закипать.
Ник этому не удивился. Слишком предсказуемо, стандартная схема. В этом его отец и Макс было похожи. Наверное, потому они так легко находят общий язык и без труда могут воссоздать картину с названием «Идеальная семья». Идеальный отец, идеальный сын. Жаль только, что внешность этому не способствует. Николас похож на Кирка, да и на Энджи, а Максимилиан – копия Джозефа Эллиота. Те же голубые глаза, те же тёмные волосы.
Ники отчаянно хотелось прекратить этот разговор и отправиться в кровать. Всё же время было позднее, репетиция затянулась, да ещё танцевальная школа отнимала немало сил. Энджи настоятельно советовала сыну копить силы, не растрачивать их по мелочам. На него она возлагала основные надежды, не могла даже мысли допустить о плохом выступлении. Для матери Николас готов был сделать абсолютно всё. Если бы к нему обратился Кирк, он даже палец о палец не ударил.
– А ты не умеешь придумывать оправдания, – отозвался Ники, опираясь ладонью на сидение высокого стула, между разведённых бёдер. – То есть, ты придумываешь, но они какие-то неполноценные. Ты же знаешь, что я с мамой вижусь каждый день в танцевальной школе, потому она осведомлена о моей жизни. Это ты не в курсе происходящего... Но как ты можешь такое допустить? Тебе же нужен контроль над моей жизнью. Так вот, официально заявляю, что здесь никто пьяный дебош устраивать не планирует, соседи жаловаться не станут, и твоё честное имя опорочено не будет.
– Вот мне интересно...
– Да?
– Если тебя вычеркнуть из завещания, что с тобой станет?
– Я возглавлю мамину школу и посвящу жизнь хореографии, – не колеблясь, ответил Николас. – Хочешь? Вычёркивай.
Он собирался соскользнуть со стула, но властный голос произнес:
– Подожди.
– Что ещё?
– Я лишь предположил. Не обязательно сразу выпускать иголки и дерзить. Ты же знаешь, что на самом деле, я желаю тебе счастья.
– Это проверки на вшивость – одно из проявлений твоей любви?
– Я не проверял. Просто задался риторическим вопросом.
– А! И как я сам не додумался? Вот идиот, – покачал головой Ники, со стуком опустив стакан на столешницу. – У тебя ещё будут ко мне какие-то вопросы, или я могу заняться своими делами?
– Почему мы никогда не разговариваем нормально, вечно срываясь на повышенные тона?
– Потому что я плохой сын, а ты – не отец, а золото. У идеального человека не может родиться такая оторва, – выдал заученный текст Риддл-младший.
Кирк поморщился и потёр переносицу, стараясь избавиться от ощущения, что бьётся головой о стену. Оно преследовало его в течение всего разговора. Но Николас, по мнению отца, был просто невыносимым. С ним невозможно было строить разговор как-то иначе.
Стоило только сказать что-то, что не совпадало с взглядами Ника на ситуацию, как он тут же начинал дерзить и раздувать искру до тех пор, пока не разгорался полноценный костёр. Только тогда парень успокаивался и начинал получать удовольствие от чужой реакции.
– Как дела в школе?
Кирк решил сменить тему, пока всё не стало слишком плачевно. Николас бросил выразительный взгляд на часы, стараясь без слов передать свои мысли относительно происходящего и очень актуального в это время вопроса.
– Каникулы.
– А до них?
– Несмотря на то, что ты постоянно меня в чём-то упрекаешь, в плане учёбы ко мне невозможно придраться. У меня высокие баллы, и все шансы поступить в университет, если мне того захочется. А я не думаю, что после школы я решу отдохнуть год или два. Я буду поступать.
– Хорошо бы определиться с направлением образования.
– Определюсь после каникул.
– Макс, между прочим...
– Кто твой сын: я или Макс? Только честно? – Николас снова вперил в отца испытывающий взгляд, отчего Кирку стало немного не по себе.
– Ты.
– Тогда какого хера в наших разговорах постоянно проскальзывает это имя?
– Тебе не мешало бы брать с него пример.
– Я уже это делаю.
– Неужели?
– Да.
– И в чём же?
– Трахаюсь с мальчиками, – ответил Ник, всё же спрыгивая со стула и покидая гостиную. – Правда, в отличие от него, знаю, что лучше Николаса Риддла нет никого. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет иметь дел с таким уродом, как твой Макс.
Выпалив эту тираду, он окончательно вышел из комнаты, оставив Кирка в одиночестве. Хлопнула дверь ванной комнаты. Ник собирался принять душ перед сном. Не сказав отцу: «Проваливай» на словах, он сделал это одним жестом. Следовало признать, что это очень в его стиле.
Мистер Риддл тяжело вздохнул, вспоминая недавние скандалы на этой почве. Наверное, сам виноват, что Николас бесится, стоит только упомянуть в разговоре Макса. Не нужно было говорить ему, что, если хочет встречаться с мужчинами, пусть поменяет пол и станет девушкой. Ник смотрел на него тогда дикими глазами и ничего не мог сказать, словно дар речи потерял. Отец собственноручно записал его в графу «дефект» и даже не собирался этого скрывать. Странно, но в Эллиоте его склонность к подобным отношениям нисколько не смущала. Видимо, что позволено Юпитеру, то недосягаемо для быка.
Снимать с себя шмотки и залезать под воду Ники не торопился. Ждал, когда хлопнет входная дверь. Потом можно было спокойно закрыть её, принять душ и лечь спать.
Кирк ещё какое-то время стоял в прихожей, ожидая, что сын одумается и решит извиниться за своё поведение. Но, если бы Николас действительно так сделал, это был бы уже не он, а кто-то другой, прикрывающийся данным именем.
– Спокойной ночи, – произнёс мистер Риддл, подойдя к двери ванной комнаты.
– И тебе, отец, – мрачно ответил Ники.
Судя по его интонации, желал он отцу вовсе не сладких снов, а жутких кошмаров.
На большее рассчитывать не стоило, и Кирк всё же покинул квартиру, отметив по дороге только то, что у входной двери находился чехол с гитарой. Кажется, Ник не обманывал. Он так поздно пришёл с репетиции, а не с попойки. Когда мистер Риддл зашёл в квартиру, гитары здесь не было.
Закрыв дверь за отцом, Николас выдохнул с облегчением и вернулся к изначально намеченному плану из двух пунктов. Принять душ, а потом лечь спать. Большего от него в этот день никто не требовал. Разве что по дороге домой Риддл получил сообщение от Макса, желавшего встречи, но ничего не ответил. Более того, предпочёл выключить телефон и оказаться вне зоны действия сети.
Подобное поведение удивляло даже его самого. Раньше о таких выкрутасах речи не заходило. На звонки Эллиота он отвечал с удовольствием, не упуская возможности немного поиздеваться над приятелем, приправив свои издёвки порцией флирта, многообещающих заявлений и парочки пошлостей. Приготовив такой коктейль, он знал, что Макс не сможет устоять. Никогда тот и не отказывался от предложенного угощения.
Впрочем, следовало отдать должное ситуации. Кирк Риддл мог сколько угодно восхищаться деловой хваткой и личностными качествами Максимилиана, но его сущность так и оставалась для старшего поколения загадкой. Не очень-то внимательный к делам сына, а желание контролировать ситуацию с жизнью Николаса просыпалось у Кирка периодически, не было явлением постоянным, он никогда не замечал синих пятен на шее, не видел кровоточащих полос на спине. Потому даже не подозревал, на что способен младший Эллиот, если его не контролировать. Эксперимент с плёткой Риддл до сих пор вспоминал, как страшный сон, а в раздевалке танцевальной школы предпочитал дожидаться, пока остальные участники группы переоденутся и выйдут. Многих из них наверняка заинтересовали бы шрамы на его спине. Тут же начались бы перешёптывания, вопросы, отвечать на которые Ники не собирался. Легче было не допускать ситуаций, в которых информация о нём просочилась бы в массы, чем в дальнейшем затыкать рты сплетникам. Отец судил только по деловым качествам, а Николас – по личностным. Как Эллиот говорил о разных личностях, уживающихся в Майкле, так и младший Риддл мог сказать, что в самом Максе живёт несколько личностей. Одна из них – прирождённый руководитель, вторая – начинающий садист, получающий удовольствие от чужих страданий, смакующий боль. Эллиот старался подавить в себе эти качества, но они всё равно прорывались наружу, пусть и случалось это не так часто.
Бросив вещи в корзину для грязного белья, Ники всё же шагнул в душевую кабину, включил воду и подставил под струи лицо.
В голове билась одна только мысль. Конкурс... Конкурс... И ещё раз конкурс. Собственное выступление на открытии, участники. Встреча с Максом, который стремительно решил податься в ценители прекрасного, потому заявил, что обязательно там появится. Встреча с Вероникой, которая после инцидента в торговом центре вряд ли обрадуется этому столкновению. Перенервничает, обвинит во всём Ника. Да какая ему разница, что скажет посторонняя девчонка? Он ей ничем не обязан. К тому же Энджи не говорила, что Лайвли и Грей – её фавориты. Просто отметила, что много хороших участников, и эта пара тоже ей по душе. Но никто не гарантировал, что именно Майкл со своей партнёршей-пассией пробьётся в финал и будет воевать за место под солнцем. То есть, за место в школе Энджи.
«Обязательно случится какая-нибудь гадость», – мрачно думал Риддл, выливая немного шампуня на ладонь и начиная намыливать голову.
Предполагаемые гадости одна за другой выстраивались у него в голове. Он опрокинет на себя всё, что можно опрокинуть в танце, заляпает костюм воском, споткнётся или сломает маску. Или перчатки подпалит. Или фрак... Обязательно выставит себя идиотом в глазах окружающих. Иначе просто не бывает.
Жизнь очень любит обламывать в самый неподходящий момент.
Нет, жаловаться ему, в принципе, было не на что, судьба относилась к нему благосклонно, время от времени подкидывая приятные сюрпризы. Но всё равно, сколько бы человек не имел, ему всегда хочется больше. Нику вот хотелось.
Обмотав полотенце вокруг бёдер и высушив волосы феном, он вышел в коридор. Вытащил из кармана куртки телефон, повертел его в руках и включил. Первым делом пришли сообщения о пропущенных вызовах. Ники удалил их все, не глядя. Всё равно ничего нового из них не почерпнул бы. Ну, позвонил Макс пару раз. И что это меняет?
Эллиот не заставил себя ждать, позвонив через несколько минут после того, как телефон снова оказался подключённым к сети.
– У тебя были какие-то дела? – спросил, пренебрегая такой вещью, как приветствие.
– Да, – ответил Риддл, достав из шкафа рубашку и набрасывая её на плечи. – И не какие-то, а очень важные дела.
– Например?
В голосе Макса проскальзывал сарказм. С трудом верилось, что Ники может быть занят чем-то важным. Характер не тот, да и жизненные ценности – тоже.
– Ужин с отцом, – произнёс Николас, немного приукрасив истинное положение вещей.
– О, так мистер Риддл с тобой? Передай ему моё почтение.
«Провалитесь в ад оба», – мысленно пожелал добрый сын и пока ещё любовник.
– Не подхалимничай, тебе не идёт. Отец уже уехал, хотя до этого успел основательно вынести мне мозг. Но это не новость. Кирк постоянно это делает.
Ник отложил полотенце, присел на край кровати и продолжил процесс одевания. Поскольку приходилось зажимать телефон между ухом и плечом, получалось – не ахти как. Больше всего на свете хотелось сбросить звонок, а не работать телефоном доверия. Почему-то Риддл не сомневался, что после небольшого обмена любезностями Макс подойдёт к теме, которая его интересует, ею же начнёт грузить собеседника. И что должен ответить сам Николас? «Мне тоже понравился твой одноклассник. Я хочу узнать его получше. А потом дать тебе отставку». Так что ли?
Почему бы и нет? Всё же Эллиот радел за честность друг перед другом.
– О чём разговаривали на этот раз?
– О моём поступлении.
– И что решили?
– Что ты – молодец, а я возьму кружку и пойду просить милостыню, если обо мне никто не позаботится. Впрочем, мне не за что переживать. Перехвачу у тебя денег, если понадобится, – хмыкнул Ники, справившись со своей задачей и надев всё же трусы.
– Не преувеличивай.
– Это картина мира моего отца. Увы, пришлось немного её подкорректировать, напомнив, что мамина школа тоже приносит стабильный доход, и я могу руководить этим предприятием. Вряд ли отцу это понравилось. Но я плевать хотел на то, нравится ему что-то или нет. Это моя жизнь, и я проживаю её так, как мне того хочется. Не столь важно, правильно я поступаю или же ошибаюсь.
Риддл потянул руки ко рту и прикусил немного ноготь. Тут же почувствовал на языке привкус лака и скривился недовольно.
– Ты так и не ответил на моё первое сообщение, – напомнил Макс. – Не хочешь встретиться сегодня?
– Извини. Но сегодня я хочу только спать.
– Тебя уже упахали где-то?
– Да. На репетиции.
– На репетиции?
– Рок-группа. Я говорил тебе. Но ты разве вникал? – Николас воздел глаза к небу.
Эллиот вообще редко его слушал, предпочитая грузить только своими переживаниями и проблемами.
– И как успехи?
– Две порванных струны и «отличное» настроение. Дополни это общением с отцом. Плюс ко всему, скоро конкурс. Энджи просила помочь ей немного с организацией, потому я не уверен, что в ближайшее время вообще смогу с тобой пересечься.
– К слову... Именно о конкурсе я и хотел поговорить, – перебил собеседника Макс.
«Не удивил», – подумал Ники, но вновь благополучно промолчал, не желая разводить полемику.
Пусть Эллиот выговорится, облегчит душу и идёт на все четыре стороны со своими размышлениями. Максимилиан молчание расценил, как знак согласия выслушать, потому начал вываливать на Риддла ворох совершенно ненужных ему сведений, которые были известны самому Нику задолго до этого звонка. Николас даже с ехидцей подумал о том, какова окажется реакция Эллиота на новое открытие. Оказывается, его давний знакомый тоже танцует и делает это потрясающе. Ему не нужно стремиться в школу Энджи, он уже там занимается, а, значит, уровень его мастерства несказанно выше, чем у Лайвли.
– То есть, ты хотел уговорить меня – посетить конкурс вместе с тобой? – уточнил, прервав бесцеремонно чужой монолог.
– Точно.
– Значит, там и увидимся, – пообещал Ники.
– Спокойной ночи, – произнёс Макс.
– Ага, и тебе, – как-то слишком отчуждённо выдал Риддл.
Но вряд ли Эллиот это заметил, поглощённый своими размышлениями. Николас растянулся на кровати, закинул одну руку за голову, а во второй так и продолжал держать телефон. Поколебавшись несколько минут, всё же полез на тот хостинг, где хранилась ссылка, сброшенная Анастейшей. Фотография Майкла открылась достаточно быстро, и теперь Ники лежал, гипнотизируя взглядом чужое изображение.
– Пожалуй, тебе бы я пожелал кое-что другое, – произнёс обращаясь к фотографии. – Никаких спокойных ночей, нет. Тебе бы я пожелал греховных снов. С моим участием.
Улыбнулся, закрыл браузер и бросил смартфон на вторую половину кровати, искренне жалея, что не умеет влезать в чужие мысли. Сейчас Риддл не отказался бы побывать в чужих снах, напомнив о себе и не позволив забыть.

Поиск по сайту: