Происхождение и центральный страх

И с точки зрения развития, и с психодинамической стыд происходит из напряжения, появляющегося в тот момент, когда ребенок осознает свое существование как отдельного человеческого существа. Маленький ребенок постепенно осознает, что существует граница между ним и другими, что он – отдельная сущность, и что другие могут наблюдать за ним и оценивать его; цена самоосознания – смущение. Такая уязвимость перед другими развивается в первые два года жизни (Stipek, 1983; Amsterdam and Levitt, 1980; Broucek, 1982).

Кохут (1978) и другие утверждают, что центральный кризис данного периода развития ребенка - по природе своей нарцистический. Это природный «безграничный экзгибиционизм», стремление пускать пыль в глаза (оставаться центром вселенной), что побуждает его привлекать внимание своих родителей и всего мира. Однако, он может убедиться в том, что такое поведение способно привести к катастрофическому результату: он может столкнуться с внезапным и опустошающим родительским осуждением.

Когда это случается, он уходит от контакта и его интерес, радость и возбуждение по поводу мира могут уменьшиться (Broucek, 1982).

Ребенок, растущий в нормальной домашней обстановке, получает смешанные послания, вербальные и невербальные, которые, в конечном итоге, помогают ему узнать когда, где и как он может подобающим образом продемонстрировать себя миру. Он получает достаточно внимания, чтобы решить, что, хотя он и не может всегда находиться в центре мироздания, он несомненно имеет свое место в нем. Он может ожидать того, что регулярно будет оказываться в фокусе внимания своих родителей по многим мелким каждодневным поводам, и, по крайней мере, иногда - в связи с «большими» событиями типа дня рождения. Он привыкает к тому, что его родители видят его и одобряют увиденное.

К несчастью, не все семейные системы обеспечивают такую поддержку развивающемуся ребенку. Иногда родители и сиблинги не способны уделить ему позитивного внимания, возможно, потому, что мало видели его сами. Члены таких семей по большей части продуцируют послания, говорящие ребенку, что он не хорош или недостаточно хорош. Дети, выросшие в таких связанных стыдом (shame-bound) семьях (Fossum and Mason, 1986) склонны интернализовать неодобрение своих родителей. Они становятся «замешанными на стыде» (shame-based), чувствующими глубокий стыд в глубине своего существа (Kaufman, 1980). Провоцирующие стыд послания и поведение, в том виде, в каком они проявляются в алкогольных семьях, детально обсуждаются в Главе 4.

Основной страх развивающегося ребенка – это страх оставления, «смерти от эмоционального голода» (Piers and Singer, 1953). Он обнаруживает, что мир не вращается вокруг него, что есть желания и потребности, которые он не может удовлетворить сам. Его вселенная становится более опасным местом, в котором он не может быть уверен в том, что выживет. Оставление может быть физическим («Я никогда не знаю, придут ли папа и мама домой ночевать, часто мы ложимся спать голодными») или эмоциональным («Я никогда не чувствовал заботы матери обо мне»), в виде пренебрежения («Они забывали про мой день рождения каждый год») или злоупотребления («Когда я стала подростком, я подурнела. Мой отец называл меня проституткой и неряхой»). Общий знаменатель всего этого в том, что ребенок осознает, что любовь и привязанность, получаемая им в семье, может быть отобрана, возможно, неожиданно и несправедливо. Ребенок, в конечном счете, может прийти к выводу, что его невозможно любить. Страх оставления, который он ощущает, невозможно уменьшить, потому что он больше не спрашивает себя, покинут ли его, а только когда и как это произойдет. Оставление становится несомненным для глубоко стыдящегося человека. Так или иначе, он, возможно, будет продолжать добиваться любви. Это может привести к погоне за эмоционально неподходящим партнером, чья любовь и принятие остаются недостижимыми (Norwood, 1985) или внезапно прекращаются.

Единственный способ для ребенка уменьшить страх оставления – это идентифицироваться со своими родителями. Дети, усвоившие позитивные цели и идеалы своих родителей, как правило, развивают более реалистичную концепцию своей желаемой сущности, которая, в свою очередь, помогает им стать автономными индивидами. Они стараются стать похожими на своих идеализированных родителей; они чувствуют гордость, а не стыд за себя, поскольку они интернализовали принятие своих воспитателей[2]. Эти родительские идентификации – источники позитивных функций стыда, которые будут обсуждаться позже в данной главе.

Чувство вины коренится также в развивающихся отношениях между собой и другими. Фрейд (1960) постулировал, что человеческие существа рождаются по сути своей эгоистичными, жадными тварями, не интересующимися тонким искусством компромисса и переговоров с другими. Он верил, что наши примитивные агрессивные побуждения неизбежно толкают детей к борьбе со старшим поколением. Приводимый им архетипический пример – Эдипов конфликт, который, предположительно, разгорается между отцом и сыном за сексуальное обладание матерью. Фрейд, возможно, привел эту метафору для иллюстрации потенциальной борьбы за власть между поколениями, возникающей, когда дети вырастают. Глубинный интерес Фрейда заключался в исследовании того, как человеческий род умудряется жить сообществом, несмотря на конфликт. Он объявил вину необходимой для выживания вида.

Фрейд утверждал, что дети боятся нападения и наказания со стороны своих гораздо более могущественных родителей. Они интуитивно понимают, что их агрессивные импульсы должны быть подавлены или перенаправлены с этих фигур на другие. Дети могут сохранить ощущение силы, не подвергая себя опасности, путем идентификации с родителями. Фрейд верил, что дети перенаправляют часть своей энергии на формирование совести («супер-эго»); ее назначение – обеспечить выживание индивида и вида посредством поощрения просоциального поведения. Индивид развивает систему ценностей, которая акцентируется на совместных действиях; он развивает моральное чувство, поэтому вполне эгоистичное поведение приводит к интенсивному дискомфорту.

Чувство вины служит ребенку (а позже и взрослому) сигналом, что он находится в опасной зоне. Хотя он может не чувствовать этого на сознательном уровне, некоторые из его агрессивных побуждений начали проявляться. Но любая агрессия в адрес более могущественной фигуры – в лучшем случае неблагоразумна. Его совесть, принявшая традиционные ценности, требует отказа от своей агрессии.

Поиск по сайту: