Перевод с немецкого статьи кн. С. Н. Трубецкого

(журнал "Hermes" В. XL, 1905)

Весьма известный в России писатель, философ Владимир Соло­вьев в своем переводе Платона выразил недоумение по поводу насме­шек над афинским полководцем Никием в Лахесе. Это весьма недруже­любное издевательство над почтенным старым полководцем много спустя после его трагической кончины кажется нашему критику очень странным, даже непонятным. Неудача сицилийского похода была не его виной, так как он был решительно против этого предприятия и, кроме того, на поле битвы храбро сражался за дело своего отечества, несмотря на тяжкую болезнь и преклонный возраст. Как осторожный и умеренный вождь консервативной партии, как человек с незапят­нанной нравственностью, о котором Фукидид говорил, что он менее всех своих современников был достоин такого конца – δια την πασαν εζ αρετην νενομισμενην επιτηδευσιν (VII, 86) – Никни, казалось, должен был вызвать к себе больше уважения со стороны молодого Платона. Предполагать личные неприязненные отношения между ним и Пла­тоном невозможно, ибо последний был еще двенадцати-четырнад-цатилетним мальчиком, когда пожилой уже Никий отправился в Сицилию. И тем не менее Никий в нашем диалоге изображен почти как комическая фигура и жестоко осмеивается Лахесом, который был его другом и сторонником. "Если этот диалог написан Плаяоном, – говорит наш критик,–то изображение в нем Никия требует историче­ского объяснения, данных для которого, насколько мне известно, у нас не имеется" (Твор. Плат., т. I, с. 228 – 229).

Это наблюдение верно и вопрос обоснован, хотя разрешение его, может быть, не так безнадежно, как могло бы казаться. В то же время другие обстоятельства вызывают новые недоумения.

При более внимательном рассмотрении мы замечаем, что поле­мика Лахеса становится особенно резкой и озлобленной именно там,

* Написано в конце августа 1905 г.

572 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

где Никий выступает с типично сократовским положением – что му­жество есть познание или наука о том, чего нужно и чего не нужно бояться.

"Мне-то уже давно кажется, Сократ, что ты неверно определяешь мужество, потому именно, что ты не применяешь к делу того, что ты сам так превосходно говорил и что я не раз от тебя слышал... Часто я слы-хал, как ты говаривал, что всякий из нас хорош в том, в чем умен, а в чем глуп, в том и дурен" (Lach. 194, С. D – Твор. Плат., т. I, с. 215 – 216). Мужество есть известная мудрость или наука –именно выше­упомянутая наука о том, чего следует и не следует бояться. В последую­щем изложении это положение критикуется и опровергается Лахесом и самим Сократом, причем выясняется, что Никий ничего не может поделать со своим сократовским определением мужества и не в состоя­нии найти искомого.

Horneffer (Plato gegen Sokrates 1904) старается показать, что наш диалог содержит в себе прямую полемику Платона против Сократа. Лишь из уважения к памяти учителя его учение выводится под маской несчастного полководца и в таком виде опровергается и осмеивается Лахесом с помощью Сократа! И тут в основании лежит верное наблю­дение, но объяснение не-естественно, насколько только возможно, и оставляет без ответа вопрос: почему Платону понадобился именно Никий, для того чтобы возложить на него, как на козла отпущения, вину сократовского учения?

Настоящее положение дела таково: учитель (Сократ) и его колле­га Лахес опровергают Никия с его сократическим тезисом, потому что он является несовершенным сократиком. Мужество есть не техниче­ская наука, не какое-нибудь частное искусство, как и вообще всякое знание, по истинно сократовскому взгляду, означает мудрость, а не эмпирическое частное знание. Наш диалог не есть выпад против старого полководца Никия, погибшего в сицилийском походе: плато­новский "Лахес" направлен против какого-то несовершенного сокра-товца, который выступает под именем Никия.

Чтение одного "Лахеса" уже приводит нас к предположению о существовании какого-то литературного "Никия" – сократического диалога с таким заглавием, созданного в среде сократовцев-сотова-

Статьи из "Творений Платона" 573

рищей Платона, "Лахес" которого записан в противовес этому диало­гу. Ведь Никий выступает здесь не первый раз в качестве собеседника Сократа: о εγω σου ηση χαλωζ λεγοντοζ αχηχοα... πολλαχιζ αχηχοα σου λεγοντσζ (194 С D.)... εγω δε συνηϋηζ τε ενμι τψδε χαι οιδ οτι αναγχη υπο τούτου πασχειν ταύτα... εμοι μεν ουν ουδέν αηϋεζ ουδ αυ αηδεζ υπο Σωχρατουζ βασανίζεσαι и т.д. (188 А Б). Подтверждение этого предположения находится у Диогена Лаэртского II, 9: Федон, сообщает он, διαλογουζ δε συνέγραψε γνησιουζ μενΣωπυρον,Σιμωνα, χαι δισταζομενον Ηιχιαν [Μηδειον] ον φασι τινεζ Λισχινου οι δε Πολυαινου' Αντιμαχον η πρεσβυταζ χαι ουτοζ δισταζεται σχυτιχουζ λογουζ – χαι τουτουζ τινεζ Αισχινου φασι..

Итак, здесь мы нашли того литературного Никия, к которому относится полемика "Лахеса". Я не буду отрицать, что уже в этом произ­ведении, направленном против сотоварища по философской школе, Платон находится на пути к тому, чтобы вырваться из границ первона­чальной Сократики. Вероятно, в то время он сам еще не сознавал этого, как и столь многие другие оригинальные, творческие мыслители, ко­торые считали себя правоверными последователями своих учителей даже тогда, когда они их уже превзошли. Впрочем, я не хочу здесь решать вопроса о времени написания этого диалога, хотя "Лахес" по характеру языка решительно отличается от ιδιωζ χαλουμενον ειδοζ Σωχρατιχον (см. Immish в Neue Jahrb. 1899. 499).

Было бы напрасно пытаться точно восстановить ход мыслей и содержание предполагаемого "Никия", хотя платоновский "Лахес" дает нам указания и в этом отношении. Вероятно, Никий приводил к опре­делению мужества как науки, указывая на знание ратного дела, приоб­ретаемого путем изучения различных военных наук (напр., ιππιχη и οπλιτιχη, μαϋημα περί ταζ ταξειζ 182) – поверхностная сократика ксе-нофонтовского пошиба. Платон протестует против этого во имя и в духе своего учителя, углубляя проблему и ставя ее заново.

Оглавление

Проф. Μ.А.Маслин.

С.Η.Трубецкой как русский философ...................................3

Поиск по сайту: