БЕСПРИЗОРНЫЕ ДЕТИ

Среди последствий войны не последнее место занимает чрез­вычайное возрастание беспризорности детей. Это видят и пони­мают все. Опубликованные данные внушительны и могут стать еще больше, учитывая, что нам известна лишь малая часть. Мно­жество^ других случаев месяцами, годами разыгрывается за мол­чаливой завесой семьи, пока, наконец, перед нами не предстанет человек, которого уже нельзя считать беспризорным, а следует причислять к преступникам. Беспризорных много; беспризорных, которых не учитывает статистика, еще больше. Поскольку бес­призорные совершают иногда такие нарушения, которые непо­средственно не относятся к уголовному кодексу и законодатель­ству о несовершеннолетних, но которые сильно вредят семье, их скрывают и маскируют, не изменяя при этом сущность беспри­зорного. Разумеется, не следует терять надежду в отношении оши­бок и нарушений несовершеннолетних, хотя при чрезвычайно скудном знании и при непонимании, с которым преимущественно

сталкиваются, надежда не очень оправдана. Но нужно подчерк­нуть, что в развитии каждого человека, и особенно молодого, не все происходит по идеальным нормам. Напротив, часто случа­ются отступления. И если мы вспомним о нашем собственном дет­стве и о ваших друзьях, то мы в изобили встретим нарушения правил у детей, которые тем не менее впоследствии стали в не­которой степени прилежными или даже выдающимися людьми.

Хуже всего из всего самого плохого в воспитании — это пред­сказывать ребенку, что из него ничего не выйдет или что у него преступный характер. Такие воззрения ведут к суеверию, хотя и ученые часто ошибочно говорят о врожденной преступности... Это не удивительно, потому что речь здесь идет о мало изученных процессах детской психической жизни.

Говоря о беспризорности, мы обычно имеем в виду школьные годы. Но опытный исследователь сможет привести множество при­меров, где беспризорность была уже в дошкольном возрасте. Нель­зя все время приписывать ее воспитанию. Как бы старательно ни проводили родители свою воспитательную работу, другая часть воспитания, о которой родители ничего не знают или ее не замеча­ют, которая исходит из других сфер, именно эта часть воспита­ния воздействует на ребенка и, не ведая об этом, оказывает го­раздо большее влияние, чем сознательное воспитание. Это, соб­ственно говоря, общие обстоятельства жизни и окружающего ми­ра, влияющие на ребенка. Ребенок отягощен унаследованными обстоятельствами жизни, отношением отца, он замечает враж­дебность жизни, даже если об этом не говорят. Его воззрения формируются под влиянием детских взглядов, детских познаний. И это мировоззрение становится для ребенка путеводной нитью. Он всегда будет основываться на нем и пытаться найти для него соответствующее применение. Но оно в большинстве случаев яв­ляется неверным, потому что неразвитая логика неопытного ре­бенка подвержена ошибкам. Подумайте о том сильном впечатле­нии, которое получает ребенок, родители которого занимают низ­кое социальное положение и живут в плохой квартире, в сравне­нии с ребенком, у которого это чувство враждебности жизни вы­ражено не так отчетливо. Эти два типа различаются так сильно, что, посмотрев на ребенка, можно сказать, к какому типу он от­носится. А второй тип, который легче освоился в мире, потому что он ничего не знает о его трудностях или легче их переносит: на­сколько иначе этот ребенок будет вести себя в жизни, полный самоуверенности и мужества, и как это отражается уже в осан­ке! Немало достойных сожаления фактов сводится к тому, что ребенок вырос в страхе перед жизнью и перед побоями. Самый страшный яд — это настраивать детей пессимистически. Они со­храняют эту оценку на всю жизнь, не верят в себя, становятся нерешительными.

Нас не удивит, если под воздействием каких-либо пережива­ний, например, из-за того, что они боятся жизни, воспринимают ближнего как врага и т. п., дети будут неутомимо пытаться за-

воевать авторитет, пытаться не быть ничем, какими так часто пытаются их сделать. Один из самых важных принципов воспита­ния— это относиться к ребенку серьезно, смотреть на него как на равного, не унижать и не злоупотреблять насмешками. Ре­бенок воспринимает и должен воспринимать все эти проявления как угнетающие. Более слабый воспринимает все всегда иначе, чем находящийся в уверенном положении обладателя духовного или физического превосходства. Мы никогда не можем точно ска­зать, насколько поражается ребенок тем, что он не может осу­ществить того, что ежедневно на его глазах осуществляют роди­тели и старшие братья и сестры. Это необходимо учитывать. Кто изучает душу ребенка, тот заметит, что дети испытывают особен­ную жажду власти и авторитета, жажду повышенного чувства собственного достоинства. Дети хотят действовать, хотят иметь большое значение. И маленький хвастун — это лишь частный слу­чай среди повсеместно наблюдаемого стремления к власти. В од­ном случае ребенок живет в согласии с родителями, в другом — он находится в атмосфере враждебности и развивается в проти­воречии требованиям общественной жизни, думая: «Я здесь ни­что, я ничего не значу, меня не замечают». Если дело доходит до того, что дети в угнетающем чувстве своей ничтожности уходят в оборону, тогда могут проявиться явления беспризорности. Я ви­дел однажды шестилетнего изверга, убившего трех детей. Пре­ступление совершила умственно отсталая девочка: она выиски­вала младших девочек, брала играть их с собой и толкала при этом в реку. Только в третий раз это раскрылось. Из-за ненор­мального поведения ее направили в психиатрическую больницу. Девочка нисколько не отдавала себе отчет в ужасе своих дейст­вий. Хотя она и плакала при подобных обсуждениях, но тут же переходила к чему-нибудь другому, и только с трудом можно бы­ло что-либо узнать о происшествии и о мотивах подробнее. Че­тыре года она была самой младшей среди одних только братьев и была порядочно избалована. Потом родилась сестра и внима­ние родителей переключилось на младшую. Старшая девочка ока­залась немного в стороне. Она этого не перенесла и возненави­дела свою младшую сестру. Но проявить свою ненависть она не могла, потому что за маленьким ребенком тщательно следили и, возможно, потому ей было ясно, что все так легко раскрылось бы. Тогда ее ненависть перешла вообще на всех более младших де­вочек, которые были ее мнимыми врагами. В каждой она виде­ла младшую сестру, из-за которой ее больше не баловали так, как раньше. По этой причине, а также из-за легкой имбицильности она заходила в своей ненависти так далеко, что убивала. Попыт­ки наставить в короткое время таких детей на правильный путь часто рушатся из-за их умственной неполноценности, которая бы­вает чаще, чем думают. Здесь остается только приготовиться к длительной работе и с особенным воспитательным тактом в оп­ределенном виде дрессуры вновь сделать ребенка жизнеспособ­ным. Однако эти случаи, которые бывают чрезвычайно часто, не

J36

так интересны из-за умственной неполноценности ребенка... Мно­жество беспризорных детей не страдает умственной неполноцен­ностью. Напротив, среди них часто бывают чрезвычайно одарен­ные дети, которые на протяжении некоторого времени хорошо развивались и сформировали до определенного предела свои спо­собности. Но эти дети однажды терпят крушение, крушение на главной линии человеческой жизни внушает им страх, и они не могут его преодолеть. Каждый случай показывает закономерные осо­бенности: чрезвычайно сильное честолюбие <...> чувствитель­ность к любым обидам <...> отход от жизни и ее общепринятых требований. Нз этих немногих штрихов можно построить цело­стную картину, только честолюбивый ребенок может, испугав­шись задачи, которая кажется ему непосильной, переключиться на другой путь, словно он желал бы скрыть свою слабость. Это обычный путь беспризорности в школе. Мы все время сталкива­емся с тем, что беспризорность связана с неуспехом, который или уже произошел, или угрожает, который ведет к безнадежности. Явление беспризорности вначале состоит в избегании школы. Прогуливание занятий, конечно, должно быть тайной. И это при­водит сначала к подделкам подписей и справок. Но что должен делать ребенок со свободным временем? Нужно найти какое-ни­будь занятие. При этом чаще всего ребенок соединяется с теми, кто уже вступил на тот же путь, на кого давит та же судьба. Это всегда честолюбивые дети, которые очень хотели бы играть не­которую роль, но которые больше не надеются удовлетворить свое честолюбие на основном жизненном пути. Таким образом, они ищут другие занятия, которые бы их удовлетворили. Постоянно находятся дети, которые лучше всего подходят для роли предво­дителя, начинается конкуренция... У каждого есть своя идея, что можно было бы сделать; В соответствии с тем, как это бывает у взрослых, существует своя «профессиональная честь» беспризор­ных. Они выдумывают себе поступки и, соревнуясь, всегда, одна­ко, с хитростью и коварством <...> стремятся к славе среди сво­их беспризорных товарищей. Если кто-то когда-нибудь вступит на этот путь, то он пойдет все дальше и дальше. Иногда психи­чески неполноценные дети попадают в банду. Их дразнят и вы­смеивают, их гордость тем самым серьезно задевается, и они ре­шаются на особенные поступки. В случае если они привыкли до­ма к определенной дрессировке и выдрессированы до послуша­ния, то им диктуется: вы это выполните. Часто случается, что кто-то выдумывает злодеяние, а более младший, неопытный и непол­ноценный его осуществит... Другим соблазном являются, напри­мер, плохие книги и кинофильмы, которые впервые на этой ста­дии действуют как руководящие пособия. О кино можно было бы и не говорить, если бы, показывая ловкость или особую хитрость, будь то преступник или сыщик, оно не возбуждало бы зрителя. В переоценке хитрости проявляется также грубость.

Образование банд бывает настолько часто, что их всегда име­ют в виду, говоря о беспризорных. Однако часто бывает и единич-

ная беспризорность. Судьба такого ребенка такая же, как только что описанная. Разве только ближайшие побудительные причи­ны кажутся другими. У описанных беспризорных отклонения раз­вивались, если дети переживали крупную неудачу или если она им угрожала. Так же обстоит дело и в случаях 'единичной бес­призорности. Самые простые, почти невинные происшествия по­винуются одним и тем же законам, что и самые тяжелые: это всег­да ранение личного честолюбия, боязнь опозорить себя, падение духом в стремлении к власти, что дает повод для отступления на побочный путь. Все обстоит так, как будто эти дети нашли по­бочную арену для борьбы. Часто они проявляют особенную фор­му лени, которую нужно понимать не как что-то врожденное или как плохую привычку, а как средство не подвергать себя какой бы то ни было проверке. Так, ленивый ребенок всегда может со­слаться на лень: он проваливается на экзамене — виновата лень. Лучше потерпеть поражение из-за лени,, чем из-за неспособности. И ребенок должен как опытный преступник создать для себя али­би. Он все время должен ссылаться на лень. И это ему удается. Он спрятан за своей ленью, психическая ситуация по отношению к сохранению честолюбия облегчена.

Мы знаем недостатки школы. Переполненные классы, неудов­летворительная квалификация некоторых учителей, иногда также и недостаточная заинтересованность учителей, которые так силь­но страдают от плохих условий жизни, что от них нельзя ожидать большего. В результате этих обстоятельств между учителем и учениками устанавливаются такие безотрадные отношения, каких еще никогда не было в жизни. Если ученик делает ошибку, то он получает плохую оценку или наказание. Это все равно, как если бы кто-нибудь сломал ногу, а вызванный врач сказал: «У вас перелом ноги! Прощайте!» Но воспитание не может быть таким... Это надо только видеть, с каким трудом самый лучший ребенок продвигается потом вперед, как вследствие накопившихся труд­ностей и пробелов действует мучительное сознание: «Ты не мо­жешь, что могут другие!» Какая рана наносится его честолюбию. В большинстве случаев даже при квалифицированной помощи пробелы в знании нельзя заполнить за короткое время. Первые значительные успехи такого ребенка остаются невознагражден­ными, и несмотря на все усердие, плоды созревают лишь через месяцы. Ребенок, окружение, учитель теряют терпение гораздо раньше, и снова ребенок теряет интерес и энергию. Многие идут дальше, но другие открывают побочную арену для борьбы.

Единичная беспризорность происходит, следовательно, таким же образом. Здесь также на первый план выходит чувство непол­ноценности, недостаточности, унижения. Я вспоминаю одного маль­чика, единственного ребенка своих родителей, которые прилага­ли много труда для его воспитания. Уже в пять лет он научился отпирать ящики, когда уходили родители. Он так дошел до того, что сделал отмычку и опустошил ящики. Его толкнуло на этот путь стремление к самостоятельности. Он развивал свое стремле-

ние к власти по отношению к родителям. И по сей день — ему 18 лет —он совершает домашние кражи. Когда отец говорит сы­ну: «К чему все это? Всякий раз, когда ты крадешь, мне это ста­новится известно!»,— у мальчика возникает гордое чувство того, что отец не знает и двадцатой доли содеянного, при этом он оста­ется при своем мнении о том, что достаточно быть в меру ловким. На этом примере вы видите столь частую агрессивную позицию ребенка по отношению к родителям, которая толкает его к дей­ствиям против общественной морали. И, повзрослев, молодой че­ловек будет создавать для себя психическую поддержку и по­мощь, которые позволят ему и далее осуществлять свои злодеяния без зазрений совести. Когда отец является крупным коммерсан­том, сын, даже если он не допускается к делу, точно знает, чем занимается отец. И если ребенок с кем-нибудь говорит, то назы­вает действия своего отца несправедливыми, потому что отец в большем масштабе делает то же самое, что и он. Здесь мы опять видим воспитание окружения, о котором родители ничего не зна­ют. Одно детское воспоминание этого юноши показывает старое, тайное противостояние отцу. На одной из прогулок отец держал в руке зажженную сигару, когда он беседовал с коллегой. Маль­чик воспринял это как пренебрежение к себе и повернул ради ме­сти свою руку так, что сигара отца упала на землю.

Еще один случай... Шестилетний мальчик, настоящий отец ко­торого пропал без вести, был взят в дом отчима. Отчим, однако, был старый, ворчливый человек, не интересующийся детьми. Толь­ко к своей собственной дочке он относился с нежностью, давал ей сладости, а старший мальчик это наблюдал. Как-то у матери пропала большая сумма денег. Но вскоре после этого, при дру­гих пропажах, мать поняла, что сын ее вор и что деньги он тра­тит на покупку лакомств, которые он, по возможности, делит с друзьями, видимо, для того, чтобы обратить на себя внимание. Здесь вы также можете видеть побочную арену борьбы при старой основной задаче добиться все-таки торжествующего признания. Так было много раз, следовали избиения, потому что отец его не жалел. Я видел ребенка с ссадинами, рассеченными и исцарапан­ными по всему телу. Несмотря на побои, кражи, разумеется, не прекратились... Выяснение этого случая показало, что раньше за мальчиком ухаживала старая крестьянка... Она везде брала его с собой и давала ему постоянно сладости. И тут мальчик попада­ет в новое место: он чувствует себя по сравнению с прошлым очень обделенным. Маленькую сестру балуют и угощают лаком­ствами, а его нет... Так при принуждении его порок проявляется там, где был его враг. Это бывает во многих случаях — беспри­зорность действует как акт мести, она дает ребенку психическое облегчение.

А вот случай с одной одиннадцатилетней девочкой, которая рано была отвергнута отцом и матерью и выросла у бабушки. Мать <...> вскоре после рождения незаконнорожденного ребен­ка вступила в брак... Отец запретил ребенку, когда они с его но-

вой супругой пришли в гости, называть его отцом. Девочка <...> вела ожесточенную борьбу со своим <...> учителем, который уже в первом классе заставил ее испытать провал на экзамене. Вскоре после этого ребенок начал воровать и использовать укра­денные предметы для подарков своим школьным подругам, что­бы их подкупить или похвастаться перед ними. Ее хвастливость, вызванная печальным положением в школе, проявилась также в том, что она с пристрастием носила на пальцах медные кольца.

Еще одно нужно констатировать: беспризорные не совершают активные смелые преступления. Они большей частью удирают, что еще раз указывает на их трусость. Основным правонарушением является воровство, которое можно считать трусливым право­нарушением. Но и все другие преступления оказываются по своей структуре трусостью.

Если мы хотим ясно и до конца понять отношение и позицию этих детей к обществу, то мы заметим следующее: 1) их честолю­бие является знаком их стремления к власти и превосходству, и поэтому они ищут себя в побочной, а не главной области, которая закрылась для них; 2) их связь с людьми очень скудная, они плохие товарищи по игре, они нелегко вступают в общество, в •них есть что-то странное, они не имеют контакта с окружающи­ми. Иногда от любви к родным не остается ничего, кроме види­мости или привычки, но часто нет даже этого и они действуют против семьи. Они играют роль людей, которым недостает чувст­ва солидарности, у которых не сложились отношения с людьми, и они видят в ближних что-то враждебное. У них также очень ча­сто наблюдаются подозрительные склонности. Они все время на­чеку, чтобы кто-нибудь другой их не обманул. Я часто слышал от таких детей, что нужно «растерзать», т. е. высечь, другого. Не­доверие прокрадывается во все отношения. Из-за него все время увеличиваются трудности совместной жизни. Трусливое коварст­во растет в них само по себе из-за их недостаточного доверия к самим себе.

Спрашивается, являются ли стремление к власти и недостаю­щее чувство солидарности различными мотивами? Конечно, нет, это лишь две стороны одного и того же психического явления. От возрастающего стремления к власти должно страдать чувство солидарности. Кто им одержим, думает только о себе, о своем значении и своей власти, оставляя без внимания других. Если удастся развить чувство солидарности, то появляется лучшая га­рантия против беспризорности.

Сегодня, когда возросла беспризорность, нас мучает вопрос: что делать? Разумеется, было бы правильно и экономно как мож­но быстрее принять решительные меры. Даже в мирное время буржуазное общество не в состоянии подчинить себе беспризор­ность и преступность. Оно может только наказывать, мстить, в лучшем случае устрашать, но не может решить проблему. Оно может изолировать беспризорных — но представьте себе тяжелую судьбу людей, только одно отчуждение которых должно привести

1.140

их к преступлению, так возникают из них профессиональные пре­ступники! Объединение беспризорных детей на время изучения вместе со своими сверстниками или даже с преступниками — это еще один большой недостаток.

Нужно полагать, что примерно 40% преступников остаются непойманными. Среди беспризорных дело обстоит еще хуже. Не­давно был осужден несовершеннолетний убийца, о котором толь­ко защитник знал, что это его уже второе убийство. Когда эти люди сходятся, то они говорят о том, сколько раз их не могли поймать. Это, разумеется, усложняет преодоление преступления, дает преступнику еще больше отваги и формирует у него чувство низкого геройства.

Но недостатки видны и в способе высказывания общественно­го мнения. Суд и полиция работают безуспешно, потому что они все время ориентируются не на то, что нужно. Для выхода из этого затруднения необходимо, чтобы служебный аппарат стал другим, более гуманным. Нужно создать такие детские учрежде­ния, которые вновь вернут беспризорных детей к жизни, которые будут не изолировать от общества, а делать их доброжелатель­ными по отношению к обществу. Это получится лишь тогда, ког­да будет полное понимание их своеобразия. Ничего не выйдет, если кто-нибудь вроде бывшего офицера или унтер-офицера зай­мет в учреждении для беспризорных ведущее положение только потому, что у него есть протекция. Можно ориентироваться толь­ко на людей, чье чувство солидарности развито очень сильно, ко­торые понимают вверенных им детей. Нельзя упускать из виду ядро моих рассуждений: в обществе, в котором каждый легко становится врагом другого — ведь вся наша предпринимательская жизнь склоняется к этому,— в этом обществе беспризорность не­искоренима. Беспризорность и преступность — это продукты борь­бы за существование, как она ведется в нашей экономической жиз­ни. Тени ее рано попадают на душу ребенка, подрывают его рав­новесие, разрушают его чувство солидарности, способствуют стрем­лению к величию и делают его трусливым и неспособным к сотрудничеству.

Для сдерживания и устранения беспризорности необходима кафедра олигофренопедагогики, и непонятно, почему ее до сих пор нет. Действительное знание о беспризорных повсеместно очень скудное. Каждый, кому доверена какая-либо работа в этой об­ласти, должен принять участие в этой школе и показать, какие методы он хочет применить. Она должна стать центром, куда можно обратиться по всем вопросам предупреждения и борьбы с беспризорностью.

Кроме того, нужно создать районные консультативные цент­ры в сочетании со школами для легких случаев беспризорности. В тяжелых случаях они должны указывать родственникам пути воспитания, которые они не смогут найти самостоятельно...

Наконец, нужно познакомить учителей с индивидуальной пси­хологией и олигофренопедагогикой, чтобы они могли уже в са»

J

мом начале распознавать признаки беспризорности, принимать решительные меры, с тактом и любовью предупреждать в заро­дыше надвигающееся зло. Образцовая школа должна служить и впредь для практической подготовки кадров.

Praxis und Theorie der Indivi-dualpsychologie.— Frankfurt am Main, 1974.—S. 326—336. (Пе­ревод Я. А. Обухова.)

ФРЕЙД Анна (1895—1982)—исследовательница детского раз­вития. Разрабатывала классическую теорию детского психоанализа.

Соч.: The Writings of Anna Freud. New-York, International Uni­versities Press.— London, Hogarth Press and The Institutes of Psy-cho-Analisis.

Поиск по сайту: