МЛАДЕНЦЫ В ПРИЮТЕ Тедди и Ларри. Сравнение младенцев из приюта и из семьи

Мы представляем материал о двух младенцах — одного из семьи и одного из приюта. Мы очень хорошо знали обоих. Тедди, приютский младенец, изучался нами с середины третьей недели жизни в течение продолжительного времени. Ларри, младенец из семьи, был одним из объектов нашего лонгитюдного изучения дет­ского развития, его мы знаем с самого рождения.

Представляемые данные позволяют сравнивать и проводить различия в их поведении и развитии. Мы выбрали Тедди, по­скольку он был лучшим в своей группе и отставание в его разви­тии в первый год было не таким значительным, как у всей про­должительно наблюдавшейся группы. Ларри, младенец из семьи, ни в каком отношении не был развит лучше группы «семейных» младенцев, а был средним, обычным ребенком. Выбором лучшего из приютской группы и среднего из семейной: мы надеемся пока­зать без опасения преувеличения различия в развитии младенцев, имеющих должный материнский уход и лишенных его.

Оба младенца при рождении весили по 4 фунта и могли счи­таться здоровыми и крепкими. Шкалы их развития по тестам, про­водимым в первый год, приведены в графиках 1 и 2.

Тедди, которого в десятидневном возрасте доставили из госпи­таля в приют, был впервые нами осмотрен в возрасте двадцати дней. Тогда это был хорошо упитанный, крепкий ребенок, съедав­ший положенное ему количество пищи. Чувствовалось его преиму­щество в развитии нервной и мышечной систем; впечатление об особенно хорошем развитии создавали в первую очередь схемы организации рефлексов, начало замещения некоторых неонаталь-ных рефлексов на более зрелые формы поведения, его визуальная живость. Более того, он был сильным и крепким, громко кричал, и его физический рост протекал нормально.

В течение нескольких месяцев, в которых его развитие так же характеризовалось задержкой, как и у остальных младенцев его окружения, результаты тестирования Тедди, его поведение и ак­тивность были не так сильно нарушены, как у других. Никогда до конца не было ясно, почему Тедди оказывался относительно лучше других приютских младенцев. Однако мы можем допустить две возможности: 1. Его врожденное биологическое наследие мог­ло быть весьма хорошим, что можно предположить из признаков быстрого созревания в первые месяцы. 2. Он представлял собой проблему в отношении своего питания тем, что часто упускал со­ску бутылки и начинал кричать. Поскольку он был наделен гром­ким голосом, нарушающим обычный покой, он получал больше внимания от прислуги. Хотя прислуга была не всегда довольна им и считала хлопотными его протесты, результатом все же были его более частые контакты со взрослыми в первые семь-восемь месяцев.

На время осмотра, приходящегося на возраст в двадцать шесть недель, дела у Тедди шли относительно хорошо. Это был крепкий, привлекательный младенец с умеренно сильным стремлением к двигательной активности. Он был способен интересоваться тесто­выми материалами так долго, сколько «экзаменатор» мог не от­влекать его внимания игрушками. Его интерес к тестовым ма­териалам был сильнее, чем у остальных приютских детей, развитие его функций также было на высоком уровне. Не было признаков беспокойства при виде незнакомца. Он приветствовал исследова­телей дружеской, милой улыбкой, временами активно начинал кон­такт улыбкой или касаясь одного из нас. Прислуга говорила, что не может же она удерживать его бутылку, а он стремился выпу­стить ее изо рта, а после этого визжал так пронзительно, что си­делке приходилось подходить к нему и держать несколько минут. Его часто усаживали на маленькое парусиновое кресло-качалку, чтобы он не был таким шумным.

Коэффициент его развития по тесту Гезелла был равен 108, по шкале Бине—122. Высокая оценка по шкале Бине была обуслов­лена главным образом его активностью в поиске социальных кон­тактов и хорошим двигательным развитием. Однако по тестам он

был несколько хуже среднего уровня своего возраста: он не про­тестовал, когда у него отбирали игрушку, и не пытался вернуть ее; он, по всей видимости, не различал знакомых и незнакомых ему людей, не отличал бутылку от куклы. Самым слабым его ме­стом, было общение, в возрасте шести недель он был ниже средне­го уровня. В двадцать четыре недели у него было несколько раз­витых схем общения в виде ворчания и мычания и спонтанных зву­ков, но он минимально использовал голос в социальных контактах. Задержка была и в имитационной активности, как в мимике, так и в звуках. Хватание было развито согласно возрастному норма­тиву, однако он не был так умел в использовании своих рук, как это предполагается схемой развития. Он качался, когда его держа­ли на руках, а также лежа и сидя на коленях. Можно сказать, что он был каким-то негнущимся и совсем не прижимался к тому, кто его держал. Он проявлял интерес к двигательной активности и, вертясь, мог изменять положение. Поведение в лежачем положе­нии было более развито, чем в сидячем. Очевидно, было и умень­шение количества контактов рук со ртом по сравнению с преды­дущими наблюдениями. И совсем не было сосания пальцев.

Таким образом, в возрасте двадцать шесть недель (шесть ме­сяцев) Тедди производил впечатление более благополучного, чем остальная группа. Однако наряду с признаками хорошего разви­тия можно было заметить и начинающееся отставание некоторых функций, которое стало еще большим в последнюю половину пер­вого года. Диагностика его развития в возрасте 32, 38, 45, 55 не­дель показала еще большее отставание. Отклонение было посте­пенным, но прогрессивным. Он стал менее активен по отношению к людям и уже не так отвечал им. Заметно уменьшился его инте­рес к игрушкам, он проявлял минимальный интерес, если вообще проявлял, к решению проблем, соответствующих его возрасту. Ему недоставало игривости, а обеднение его проявлений чувств было все более очевидно. Он выглядел менее крепким, здоровым и активным, хотя и нормально набирал вес. У него часто был нас­морк, хотя он и не был болен. Для иллюстрации этих изменений приводим описание Тедди в 45 недель (0; 10—11).

Коэффициент его развития по тесту Гезелла был 87, по шка­ле Бине — 99. Однако спад в оценках теста был не так заметен, как изменения в облике, настроении, реакции на людей. Более того, многого из того, что он мог сделать, можно было добиться лишь иногда, и то с большими усилиями со стороны эксперимен­татора.

У него было мрачное, неулыбчивое лицо и жалкий взгляд. При приходе исследователя ему вытирали нос, при этом он жалобно плакал, не делая, однако, никаких попыток уклониться или отпих­нуть руку сиделки. Персонал все еще считал его «шустрым ма­леньким мальчиком» по сравнению с другими детьми в комнате, но он поразительно отличался от младенцев в семье. Приводим некоторый материал из детальной записи наблюдений того вре­мени.

Когда ему показали кубики, он посмотрел на них, наклонился вперед и дотянулся до них правой рукой. Попытался схватить один и сразу отпустил его. Поскольку ему некоторое время не удавалось достать их, один кубик положили ему в руку, и он охот­но принял его. Затем он с подозрением посмотрел на меня и, в конце концов, попытался улыбнуться в ответ на мою улыбку и мои попытки заинтересовать его другими кубиками. Он выглядел очень заторможенным, как будто был неспособен энергично дви­гаться или что-либо изучать... Руки часто находились в «застыв­шем» положении до тех пор, пока исследователь не активизиро­вал его, положив игрушку ему в руку. В остальное время харак^ терное симметричное положение, в котором локоть согнут на 60 градусов, руки немного выше плеч, ладони открыты; пальцы раздвинуты примерно на четверть дюйма и слегка согнуты; боль­шой палец несколько противопоставлен ладони.

Он мог сидеть, пытался стоять, мог проползти несколько ша­гов на четырех точках. Однако он больше раскачивался, чем пол­зал, находясь в этом положении. Будучи активизирован, он мог дотянуться до игрушки и схватить ее, мог держать две игрушки одновременно.

Однако он постоянно отбрасывал одну из них, фиксируя вни­мание на какой-то другой. Он проявлял некоторое неудовольствие, когда у него отбирали игрушку, но охотно принимал заменяющую. Он не делал никаких усилий, чтобы вернуть спрятанную игрушку. Когда он был расстроен, его, по всей видимости, легче было успо­коить, дав ему игрушку, а не прямым контактом со взрослыми, включая и «знакомых» взрослых. Представлялось, что иметь в руках игрушку для него было важнее его привязанности к какой-либо особенности игрушки.

Стало труднее, чем во время последнего контакта, вызвать имитацию им взрослых, не было видно и игровых реакций на со­циальные игры, которые характерны для детей его возраста. Он не понимал, зачем взрослые поднимают его, хотя и принимал это с некоторыми проявлениями удовольствия.

Особенно выделялось его спокойствие, заброшенный вид и от­сутствие в нем жизненной активности. Интерес к игрушкам в основном ограничивался их держанием, рассматриванием и реже засовыванием в рот. Когда он чувствовал себя несчастным, его плач звучал не требовательно, не сердито, а жалобно, сопро­вождаясь обычно раскачиванием. Способность протестовать, кото­рой он обладал раньше, стала намного меньше. Он не обращался ко взрослым, чтобы облегчить свое горе или вовлечь их в игру или приятное взаимодействие. Он ничего не требовал. Пропало активное отношение к миру, которое раньше было одним из наи­лучших аспектов его развития. Под воздействием активных и на­стойчивых попыток к социальному взаимодействию он становился немного более отзывчивым, оживленным и активным, но впадал в депрессию и принимал вялый вид, как только взрослый становил­ся менее активным.

,157

Два характерных замечания исследователей по поводу того, какое впечатление Тедди производил в то время. Первое: «Погас в Тедди огонь»; второе: «Если завести ему мать, он немного пой­дет; сам он уже не тронется».

Ларри, младенец восьми фунтов веса, был вторым ребенком в семье. Это был привлекательный новорожденный, крепкий, уме­ренно активный, с сильным криком. Выкармливаемый в течение шести месяцев грудью, а затем постепенно приучаемый к чашке, Ларри быстро набирал вес. В первые три-четыре месяца он был несколько беспокоен по ночам, и мать успокаивала его, держа на руках.

В один месяц это был большой, хорошо упитанный, бодрый младенец, у которого начала появляться социальная улыбка. Он благополучно прошел тестирование в семь недель. Была неко­торая активность в контактах рук со ртом, визуально он был вос­приимчив и внимателен, отвечал взрослым улыбками, ворковани­ем и другими звуками. Хотя он и был несколько неактивен в дви­жениях, они оставляли впечатление силы и хорошей организации. Он хорошо приспособился к положению на руках и реагировал на положение для питания усиленным сосанием. Мать держала его в комфорте и безопасности. Ее удовольствие от него было хо­рошо видно, хотя она и немного жаловалась на него.

При тестировании в двадцать недель он был социально отзыв­чив и интересовался игрушками. Движения рук ко рту были хорошо организованы и целенаправлены. Он «голосил» людям, а также спонтанно игрушкам и самому себе. Он играл со своими руками, тер нос, касался своего тела. Игрушки, как и руки, он пробовал на зуб. Он был большим, хорошо сложенным, умеренно активным.

Результаты его тестирования были хорошими и в количествен­ном, и в качественном отношении. Он улыбался экспериментатору и был внимателен к нему, но часто поворачивался к сидящей ря­дом матери, устанавливал с ней визуальный контакт, часто изда­вая звуки и улыбаясь ей. Взаимодействие между Ларри и его матерью было описано одним из наших наблюдателей. Оно ча­стично представлено здесь, поскольку демонстрирует некоторые различия в окружении Тедди и Ларри.

«Мать помещает Ларри на стол, раздевает, готовя к осмотру; он дотягивается до ее лица и трогает его. Когда с него снята рубашка, она склоняется над ним, трется носом о его живот и грудь, прижимается к нему, целует и нежно кусает. Он хихикает с возрастающим возбуждением, тянет ее за волосы, которые каса­ются его рта и носа. Дороти, двухлетняя сестра, играющая с кук­лами в этой же комнате, несколько раз зовет мать, пытаясь при­влечь ее внимание. Мать поднимает голову и, коротко, с некоторой повелительностью говоря «убери игрушки», возвращается к игре с Ларри. Игра продолжается около двух минут, после чего педи­атр приступает к осмотру. Ларри, уже спокойный, улыбается и до-

тягивается до педиатра, когда тот щупает его живот, и лепечет так, как будто получает удовольствие от этой стимуляции».

При осмотре в возрасте двадцать семь недель Ларри был боль­шим, хорошо сложенным младенцем с очаровательной улыбкой. Коэффициент его развития по тесту Гезелла был 120, по шкале Бине—124. При его тестировании не было выявлено задержек в какой-либо сфере развития, его функционирование было хорошо организовано и согласовано. Он четко различал знакомых и не­знакомых ему людей, немного волновался при виде чужих. Не­смотря на беспокойство, он без труда приспосабливался к тестовой ситуации, проявлял интерес к экспериментатору и отвечал ему. Довольно часто он поворачивался к матери, устанавливая с ней короткий контакт, и самая радостная его улыбка была ей. На­строение его было радостным.

Все еще частично кормимый грудью, он хорошо ел и твердую пищу, включая некоторые продукты с общего стола и молоко. При этом печенье он ел самостоятельно. Он вставал на четыре точки и пытался ползать, проявлял интерес к текстовому материалу, искал потерянную игрушку, вступал в контакт со взрослыми, ус­пешно их имитируя. Он клал руки в рот, мог в рот засунуть даже ступню.

Его повторное тестирование в 36, 43, 48, 55 недель показало продолжение хорошего развития. В 43 недели он был крепким, здоровым младенцем. Коэффициент его развития по тесту Гезелла был 103, по шкале Бине—114. В 48 недель его общее моторное развитие было хорошо организовано: он хорошо ползал, пытался стоять, передвигался. Более того, он эффективно использовал свои движения — и в доставании игрушки и человека, и в избегании неприятных воздействий. Более тонкие навыки движения также были хорошо развиты. Он проявлял интерес к тестовому материа­лу. Мог с легкостью манипулировать двумя предметами одновре­менно, интересовался обоими и комбинировал их. Его интерес к осмотру и изучению «ручным» способом мира людей и вещей про­явился в тестовой ситуации, в которой объектами его исследова­тельского интереса был колокольчик параллельно с людьми и соб­ственным телом. Он имел представление о круглой форме и мог связать ее с дырой в доске, находил игрушку за ширмой. Он был заинтересован в социальном контакте с экспериментатором и бы­вал его инициатором. С интересом и удовольствием участвовал в социальных играх. У него был большой репертуар звуков, 'кото­рыми он выражал множество чувств, и использовал «мама» и «па­па» только как имена своих родителей. Он пил молоко из чашки и хорошо ел разнообразную еду. Небольшой отрывок из записи наблюдения Ларри передает производимое им впечатление.

«Ларри по-прежнему привлекателен, крепок и дружелюбен, но в нем произошло какое-то изменение, и трудно сказать, что имен­но создает такое впечатление. Он кажется повзрослевшим и мень­ше походит на младенца. Это, конечно, обусловлено и его двига­тельными навыками, и его меньшей круглощекостью, несколько

изменились и его пропорции. Однако главное изменение в его мимике, которая стала более произвольной и целенаправленной... Он очень часто засовывает игрушки в рот и бьет их. Бьет он их с силой, размахивает ими и, по всей видимости, получает удоволь­ствие не только от движений, но и от звуков. Его движения хорошо координированы и пластичны. Он не проявляет видимого колеба­ния при приближении к новым объектам или отказе от старых, хотя он и смотрит за ними и пытается их вернуть, если не полу­чает чего-либо взамен. Его возрастающий интерес к миру и впе-

WO -

\

Wo -

120 • 100 -

30

12 мес.

чатление о его произвольной направленной активности заставляют думать, что у него хватает энергии для жизни».

В последующие месяцы Тедди и Ларри все больше отличались друг от друга в своем развитии. Сравнение их оценок по двум тестам даны в графиках. (На первом графике показан коэффи­циент развития по шкале Бине, на втором по шкале Газелла. Сплошной линией обозначен график развития Ларри, пунктир­ной— Тедди.— Сост.) Более впечатляют различия во взаимодей­ствии с людьми, в использовании появляющихся функций для при­способления к людям, к повседневному миру вещей и событий. Эти различия между младенцами из семьи и из приюта, многие из которых не могут быть выражены в цифровых коэффициентах те­ста, были вам представлены.

Provan.ee S., Lipton P. Infants in Institutions: a Comparison of Their Development with Fa­mily-reared Infants During the First Year of Life.— New York, 1962.-P. 128-139. (Перевод А. А. Хвостова.)

АЙНСВОРЗ Мэри — американский психолог и педагог. Иссле­дует психологические особенности ребенка, лишенного попечи­тельства родителей.

Соч.: Research strategy in the study of Motherchild separation. Courrier, 4, N 3, 2.— 1954 (в соавт. с Дж. Боулби); Psychodia-gnostic assessments of a child after prolonged separate in early childhood. Brit. T. med. Psychol., 25, 170.

120 110

too •

90 • BO 70 60

SO 40

Бмес-

M. Айнсворз

Поиск по сайту: