|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ШАХМАТАХШахматная игра имеет, видимо, какой-то загадочный внутренний смысл, некий символ, понимаемый каждым по-своему, да и то, вероятно, в зависимости от возраста и настроения, принимаемый и читаемый по-разному. Эти вечные препятствия на пути к цели напоминают о превратностях человеческой жизни, вызывают какие-то ассоциации: незавершенных проектов, дел, неосуществленных или слишком поздно осуществленных желаний. Главное чувство, которое испытывает человек при решении шахматных проблем, это, конечно, чувство глубокого удивления, удивления всему: и богатству оттенков мысли, и тонкостям сложнейших приемов игры, и своей беспомощности в таких простых с виду положениях, когда истина совсем рядом, а найти ее не удается. Шахматы прежде всего учат человека соразмерять свои желания со своими возможностями. Однако с годами многие начинают переоценивать себя и недооценивать партнера. В шахматах не так просто разглядеть свои ошибки, потому что игра настоящая ведется «за кадром». Таинственная борьба замыслов лишь слабой тенью отражается в самих передвижениях пешек и фигур, надо уметь еще читать эту беззвучную партитуру ходов, когда ритм игры имеет не менее важное значение для понимания замыслов партнера, чем сами ходы, в какой-то мере стандартные. Тот, кто внимательно прочел «Самоучитель», понял, конечно, что в шахматах не существует абсолютных истин, нет ходов, гарантирующих реализацию замысла. Решающим фактором игры всегда была и остается воля человека, его умение бороться со своими слабостями, его психологическая устойчивость и дерзость ума. Импровизационное шахматное творчество– самое ценное, что вносит в шахматы человек. Исполнять на шахматной доске заученные ходы, проводить стандартные планы, повторять рекомендации толстых энциклопедий могут и компьютеры. Но импровизировать на базе таланта, знаний, фантазии, неустанного стремления к творчеству могут только живые шахматисты. И что толку, если партнеры боятся сойти с наезженной колеи; ведь самыми интересными являются те поединки, в которых обе стороны вели острую дискуссию по неисследованным еще проблемам. Когда встречаются достойные друг друга соперники, то никогда не возникает легких для проведения технических приемов позиций, напротив, все сложно, фигуры и пешки создают самые причудливые узоры, проблемы трудно решить одним сильным ходом, атака гибко чередуется с защитой, в процессе борьбы ошибки партнеров генерируют токи высокой частоты, создают немыслимое в обычных жизненных ситуациях напряжение всех чувств, вызывая у зрителей состояние подлинного творческого сопереживания. Первый чемпион мира Вильгельм Стейниц был очень горд своими открытиями в области стратегии шахмат. Поэтому он так ревностно отстаивал свое право считаться самым сильным шахматистом мира, доказывающим на практике силу своих теоретических воззрений. После его победы в матче над Адольфом Андерсеном (1866) шахматисты были разочарованы, увидев, что комбинацию можно не только опровергнуть, но и предотвратить! Однако приходилось признать явное превосходство практической силы Стейница. Так продолжалось до знаменитого лондонского турнира 1883 года. Яркая победа Германа Цукерторта, показавшего в своих партиях силу импровизации, красоту острой комбинационной атаки, вновь вернула комбинации ее истинное место в шахматном творчестве. С этим, конечно, не хотел мириться Стейниц, который тотчас после окончания турнира вызвал Цукерторта на официальный матч за звание лучшего шахматиста, а так как по случайному совпадению именно тогда стали появляться официальные чемпионы мира в разных видах спорта, то и в шахматном матче игра началась за звание чемпиона мира. Но смысл шахматной борьбы оставался пока еще не спортивным, а творческим – это был диспут по неисследованным проблемам дебюта, миттельшпиля, по тем животрепещущим вопросам, которые ежевечерне обсуждались в клубах крупнейших шахматных столиц мира. Сами правила матча требовали не спортивного набора определенного числа очков, а убедительного доказательства своей правоты победами, и число их говорит само за себя–десять! Можно не сомневаться, что если бы результат матча был, скажем, 10:9, то чемпион мира тотчас бы вызвал побежденного на новое единоборство. Поэтому, когда в первых пяти партиях матча 1886 года Стейниц потерпел четыре поражения подряд, он был в шоке. Изобретателю новой системы игры пришлось многое пересмотреть, переоценить, переосмыслить... И когда отсчет чемпионов мира ведется не от Греко, Филидора, Лабурдоннэ, Андерсена, Морфи, не от фактически первого матча на первенство мира (им, безусловно, был матч Андерсен–Стейниц), то обоснование для этого только одно: именно после пяти стартовых партий, во время переезда из Нью-Йорка в Сан-Луи (своеобразного тайм-аута), Стейниц сумел доказать, что является бесспорным чемпионом в области стратегии шахматной игры. За эти дни Стейниц (без помощи сегодняшних объемных справочников и энциклопедически образованных помощников) сумел сам понять причину своих четырех проигрышей и нашел метод игры, исключающий любую неожиданную комбинацию Цукерторта. Результат последующей серии не имеет себе аналогов в истории чемпионских матчей–девять выигрышей при одном-единственном проигрыше! Победа со счетом +10–5=5 достойно возвела Стейница в ранг чемпиона мира. С той поры прошло много лет, утекло немало воды, чемпионы приходили и уходили, менялись их методы игры. Но не изменились наши критерии в оценке творчества чемпионов мира. Сегодня, как и сто лет назад, мы тоже восхищаемся новыми стратегическими идеями в миттельшпиле, удивляемся находкам в дебюте. Появился, правда, и новый пункт в оценке творчества чемпионов: мастерство в эндшпиле, которым так гордятся нынешние сильные шахматного мира. Мне самому очень нравится размышлять над тайнами простых с виду позиций, думать о том, что не в силах человека (пока не в силах!) развить свой мыслительный аппарат до такой степени, когда бы можно было ясно увидеть весь долгий путь игры даже в тех позициях, спортивная оценка которых не вызывает сомнений. До сегодняшнего дня многие считают, что способности шахматиста и математика смыкаются в дальнем расчете вариантов. Но так ли это? По всей видимости, эти способности выражены скорее в умении оперировать «размытыми» функциями. Думается, что человек вообще не способен к «устному счету» за доской, и мне не кажутся убедительными попытки придавать значительный вес счетным способностям, которые потом, дескать, теряются с возрастом. Даже гроссмейстеры не уверены в качестве расчета, так как зрительно охватить всю цепь вариантов не удается Оцените сами простую позицию 171. MKKKKKKKKN Ход белых Для ЭВМ расчет ее не представит особого труда А человек не может увидеть и запомнить 17-ходовый маршрут ферзя. Ходы ферзя вправо, влево, вверх, вниз не ассоциируются с наименованиями ходов и плохо запоминаются. Но если шахматист знает или чувствует возможную финальную позицию, ему остается только проконтролировать чистоту промежуточных ответвлений. При своем ходе белые выигрывают с помощью сложных перемещений ферзя. Это типичный пример решения, в котором для грамотного шахматиста нет творческих элементов: 1.Cс4+ Kа2 (1…Kb3 2. Ib5+ Kс2 3.C:b2 d2 4.Cd1 K:d1 5/ Ib1+ Kе2 6. Iс2 Ke1 7.Kg2 d1I 8.If2Х; 3...cb 4.Iс4+ Kd2 5. Ib3 Kc1 6.Iс3+) 2. Cd2+ (2.C:b2+ K:b2 3.I:d3 с2–ничья) 2... Ka1 3.Iа5+ Iа2 4.I:с3+ Ib2 5.Iа5+ Iа2 6.Iе5+ Ib2 7.Iе1+ Kа2 8.Iе6+ Ka1 (8.. Kа3 9.Cс4+) 9.Iа6+ Iа2 10.If6+ Ib2 11 If1+ Kа2 12. If7+ Ka1 (12... Kа3 13. Cс4+) 13.Iа7+ Iа2 14. Ig7(d4)+ Ib2 15.Ig1+ Kа2 16.Iа7+ Iа3 17. If7+ Ka1 (17… Kb2 18. Cс4+) 18.If1+ Kа2 19. Ib1Х (172). MKKKKKKKKN В практической игре такие ситуации встречаются редко, главное – издали решиться пойти на исходную позицию и суметь затянуть на нее партнера. В книге А. Шерона «Эндшпиль» можно найти позицию, где у белых король, ладья и слон против короля и ладьи черных. Белые побеждают элементарными техническими приемами, но затрачивают на это 156 (сто пятьдесят шесть) ходов! Кто из вас возьмется рассчитать вариант в уме? Часто результат здесь зависит всего лишь от одного своевременно сделанного хода! Увидеть необходимость этого хода именно в данную секунду трудно при игре, а уж издалека и просто немыслимо. Те партии, которые нам демонстрируют как доказательство наличия у чемпионов этой феноменальной черты творчества (?), показывают лишь одно: мы принимаем простые истины за сложные, потому что там, где видно выигрыш сложным путем, всегда есть простой ориентир для действий. Это уже после, в случае удачи говорят: «Я все это видел», но во время игры шахматист делает свои ходы лишь по ориентиру. Знаменательно, что мимо шахматных историков, которые без устали твердят нам об умении играть эндшпиль «как чемпионы», прошло высказывание Ласкера в его «Учебнике шахматной игры»: «Здесь Стейниц сыграл не лучшим образом. Но в эндшпиле Стейниц был вообще не на высоте: во-первых, потому, что ему почти не требовалось подобное несколько педантичное и механическое мастерство, так как он выигрывал и без него, а во-вторых, его богатой фантазии было тесно в области расчета». Ласкер сам хорошо играл эндшпиль, но считал его все-таки элементарной математической работой, неким подведением итогов. ...А теперь подумаем: так ли уж важен спортивный итог, если один ход может изменить логический результат творческого единоборства? Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.) |