Сцена 6. Письмо

СОНЯ полулежит на кушетке.

ГЛАВВРАЧ. «И в последнюю секунду, когда как в черную пропасть мы рухнули на кушетку, я, как это видел в театре, вдруг отчетливо захрипел: „Соня! Мне дурно! Воды!"»... На этом месте рукопись кокаиниста становится совсем уж беспорядочной. Что-то о каком-то письме... но неразборчиво... Вы сегодня не в духе? Вас что-то беспокоит, милая Соня?

СОНЯ. Почитайте мне это письмо.

ГЛАВВРАЧ. Его тут нет. (Перебирает рукопись.) Он пишет, что через месяц после известных событий получил письмо... и, насколько я понимаю, это все... Честно говоря, я устал от всей этой романтической грязи. Давайте съездим в Коломенское?

СОНЯ. Возьмите бумагу и перо.

ГЛАВВРАЧ. Как прикажете.

СОНЯ. Пишите. Москва, 1916 года, сентября. Мой милый и дорогой мой Вадим. Мне тяжело, мне горько подумать, но все же я понимаю, что это мое последнее письмо к тебе. Ты ведь знаешь, что с того самого вечера... В скобках: ты знаешь, какой я имею в виду... Закройте скобку. Вечера... между нами установились очень тяжелые отношения. Точка. Такие отношения, раз начавшись, уже никогда не могут вернуться и стать прежними. При таких отношениях достаточно... Нет, это зачеркните. Сделайте абзац.

ГЛАВВРАЧ. После «и стать прежними»?

СОНЯ. Да. Прежде всего, о твоем так называемом обмороке. С первой же минуты я в этот обморок не поверила, запятая, я поняла, что обморок этот только выход из положения, неблагоприятного для твоего самолюбия и оскорбительного для моей любви.

ГЛАВВРАЧ. Давайте напишем в скобках, что обморок имеет что-то общее с «обморочить»?

СОНЯ. Не стоит. Так. Для моей любви. Точка. Я не быстро диктую?

ГЛЛАВВРАЧ. Для меня не существует преград. Я окончил курсы стенографисток, милая Соня.

СОНЯ. Тысячи раз я задавала себе вопрос тире что же произошло, запятая тире...

ГЛАВВРАЧ. Мог бы возражать, как бывший филолог.

СОНЯ.... И тысячи раз получала один и тот же ответ, тире, он не захотел тебя.

ГЛАВВРАЧ. Грубо, грубо. Если не захотел, зачем же тогда устроил встречу?

СОНЯ. Ответ был один, двоеточие, очевидно потому, что сознательная его воля желала меня, между тем, запятая, как его тело противно и наперекор воле, запятая, брезгливо от меня отвернулось. Точка. И это брезгливое непослушание твоего тела, Вадим, меня особенно оскорбляло. С новой строки.

ГЛАВВРАЧ. Ох-хо-хо...

СОНЯ. Ты знаешь, что на следующий день должен был приехать мой муж.

ГЛАВВРАЧ. Вот это уже интрига!

СОНЯ. Нет, зачеркните. Вернитесь назад. Не осуждай меня, Вадим, и пойми, что всякие рассудочные соображения, которые побуждают телесно овладеть женщиной, оскорбительны для нее. Да. Безрассудство, совершаемое рассудочно, тире это низость. Эта мысль выражена ясно?

ГЛАВВРАЧ. Ясней некуда. Переходите к мужу.

СОНЯ. Да. Должен приехать муж, и какие бы ужасы меня ни ожидали, ты знал, что я честно и по-хорошему расскажу ему обо всем. Точка. Но я не сделала этого. Напротив, запятая, после той ночи я почувствовала к приехавшему мужу какую-то новую благодарную нежность. Ты знаешь, что было дальше. Ты пришел к нам домой как гость и как чужой.

Звонок, входят МУЖ СОНИ и ВАДИМ.

МУЖ. А вот и новый знакомый твой. Прошу вас, Вадим. Чудно! Благодарю. Я покажу вам нашу квартиру. Начнем со спальни. СОНЯ. Не входите!

МУЖ. Ты не одета? Тогда накройся чем-нибудь. Она кокетничает. Между нами — чудно сложена! Чудно!

СОНЯ. Я сейчас выйду!

МУЖ. Входите, входите. Это наша спальня. Здесь чудно.

СОНЯ. М-м-м-м, как ты бестактен.

МУЖ. Соня. Молодой человек отлично понимает: когда муж вернулся из дальних странствий — в спальне — хе-хе — царит некий хаос... Порхают Амуры... И чудная полуобнаженная нимфа возлежит на ложе любви! Ну же! Проходите, проходите, Вадим!

ВАДИМ. Благодарю вас. Добрый вечер, Софья Петровна.

МУЖ. Вы заметили? Здесь все из красного дерева.

ВАДИМ. Это очень дорого? И какое-то особенное покрывало... Которым накрылась Софья Петровна... Откуда оно?

МУЖ. Из Марокко.

ВАДИМ. Марокко... это в Африке?

МУЖ. В Северной Африке, молодой человек.

ВАДИМ. В Африке. Как картинка из книжки старинной, услаждавшей мои вечера, изумрудные эти равнины и раскидистых пальм веера...

МУЖ. Если перевести на наши — хе-хе — отечественные... эта вещь обошлась мне... в пятнадцать целковых! Да-с. Представляете? Это же чудно! Чудно!

СОНЯ. Я знаю, двоеточие, в эти минуты, стоя в нашей спальне, ты испытывал и ревность, и боль, и горечь оскорбленной любви, многоточие.

ВАДИМ. Вас можно поздравить с таким приобретением.

МУЖ. Это еще что! Идемте в столовую, я покажу вам две чудные вазы... {Уходя.) Дорогая, приготовь-ка нам что-нибудь выпить...

СОНЯ. И только потом я узнала, что это оскорбление твоей любви — тире — было часом рождения твоей чувственности, запятая...

ГЛАВВРАЧ. Надо как-то закончить предложение, вы тянете бесконечно, милая Соня.

СОНЯ. Хорошо, точка. С новой строки. И знаешь, так мне вдруг стало жаль тебя, Вадимушка, так больно было мне, так больно... {ВАДИМ ложится рядом с ней, СОНЯ вскакивает, кричит.) Больно! Больно!

ВАДИМ. Извини, я не хотел.

Стук в стенку, ругательства.

СОНЯ. И наши новые встречи были уже не те, что раньше, двоеточие... Что это за притон?

ВАДИМ. Все тот же. На, возьми полотенце.

СОНЯ. Прошу тебя, не кури.

ВАДИМ. Прости, я заплатил за час, так что оденься поскорей.

СОНЯ. Я переносила этот разврат, как больной переносит лекарство, двоеточие, он думает этим спасти свою жизнь, запятая, тире, я думала спасти свою любовь.

ВАДИМ. Девочка, мне сегодня идти к Штейну, я не смогу проводить тебя. Увы.

СОНЯ. Но вчера, запятая, вчера, тире, я почувствовала, нет, я поняла, что даже и чувственности нет в тебе больше, что ты сыт, что я лишняя и что так продолжаться не должно.

ВАДИМ. До пятницы, детка.

СОНЯ, одетая для путешествия, множество чемоданов, коробок и саквояжей. МУЖ пересчитывает багаж, САНИТАРЫ выносят чемоданы. ГЛАВВРАЧ, как секретарь, стоит рядом с СОНЕЙ, записывая.

СОНЯ. Нет, Вадим, нет, милый, это не любовь, а это грязь, мутная, мерзкая. Такая грязь имеется в моем доме в таком достатке, что я не вижу нужды переносить ее из моей супружеской спальни, где «все из красного дерева», это в кавычках, запятая, в жалкий номер притона.

ГЛАВВРАЧ. Многоточие? Не думаю, чтобы адресат стал читать далее.

МУЖ СОНИ. Ну-с, пора! Прощай, медицина. Жарища, должно быть, в этой Африке, страшное дело!

СОНЯ. Вы правы. Прощай, Вадим. Прощай, милый, дорогой мой мальчик. Прощай, моя мечта, моя сказка, мой сон.

МУЖ СОНИ. Не задерживайся, Сонечка. {Выходит.)

СОНЯ. Прошу тебя, оставь это письмо без ответа. Верь мне, двоеточие, ты молод, вся жизнь твоя впереди, и ты-то еще будешь счастлив. М-м-м? Прощай же. Точка. Соня. Точка. Впрочем, без точки. Соня без точки. Да. {Выходит.)

ГЛАВВРАЧ {один, дописывает). Прощай же. Соня. Без точки... Уф-ф-ф...

Поиск по сайту: