Две утопии

Утопия – слово греческое: «у» по-гречески значит «не», «топос» – место. Утопия – место, которого нет, фантазия, вымысел, сказка.

Утопия в политике – это пожелание, которое осуществить никак нельзя, ни теперь, ни впоследствии, – пожелание, которое не опирается на общественные си­лы и которое не подкрепляется ростом, развитием политических, классовых сил.

Чем меньше свободы в стране, чем скуднее проявления открытой борьбы классов, чем ниже уровень просвещения масс, тем легче возникают политиче­ские утопии и тем дольше они держатся.

В современной России два рода политических утопий держатся наиболее крепко и оказывают известное влияние на массы своей привлекательностью. Это – утопия либеральная и утопия народническая.

Либеральная утопия состоит в том, будто можно миром и ладом, никого не обижая, Пуришкевичей не смещая, без ожесточенной и до конца доведенной классовой борьбы, добиться сколько-нибудь серьезных улучшений в России, в ее политической свободе, в положении масс трудящегося народа. Это – утопия мира свободной России с Пуришкевичами[yyyyyyyy].

Народническая утопия есть мечтание интеллигента-народника и крестьянина-трудовика о том, будто можно было бы новым и справедливым разделом всех земель устранить власть и господство капитала, устранить наемное рабство, будто можно было бы удержать «справедливый», «уравнитель­ный» раздел земель при господстве капитала, при власти денег, при товарном производстве.

Чем порождены эти утопии? почему они держатся довольно крепко в современной России?

Они порождены интересами классов, которые ведут борьбу против старого порядка, крепостничества, бесправия, «против Пуришкевичей», но не за­нимают самостоятельного положения в этой борьбе. Утопия, мечтания есть порожде­ния этой несамостоятельности, этой слабости. Мечтательность – удел слабых.

Либеральной буржуазии вообще, либерально-буржуазной интеллигенции в особен­ности нельзя не стремиться к свободе и законности, ибо без этого господство буржуа­зии не полно, не безраздельно, не обеспечено. Но буржуазия боится движения масс бо­лее чем реакции. Отсюда – поразительная, невероятная слабость либерализма в поли­тике, его полнейшее бессилие. Отсюда – бесконечный ряд двусмысленностей, лжи, лицемерия, трусливых уверток во всей политике либералов, которые должны играть в демократизм, чтобы привлечь на свою сторону массы, – и которые в то же время глубоко антидемократичны, глубоко враждебны движению масс, их почину, их инициати­ве, их манере «штурмовать небо», как выразился однажды Маркс.

Каковы отличия демократизма и либерализма вообще? И буржуазный демократ и либерал (все либералы суть буржуазные либералы, но не все демократы суть буржуазные демократы) настроен против старого порядка, абсолютизма, крепостничества, привилегий высшего сословия и т.д., настроен в пользу политической свободы и конституционного «правового» строя. Таково их сходство.

Их различие.

Демократ представляет массу населения. Он разделяет мелкобуржуаз­ные предрассудки ее, ожидая, например, от нового, «уравнительного» передела всех земель не только уничтожения всех следов крепостничества (такое ожидание было бы основательно), но и подрыва основ капитализма (что вовсе неосновательно, ибо никакой передел земель не может устранить ни власти рынка и денег, ни власти и всевла­стия капитала).

Но демократ верит в движение масс, его силу, его правоту, нисколько не боясь этого движения. Демократ отстаивает уничтожение всех средневековых при­вилегий без всякого исключения.

Либерал представляет не массу населения, а меньшинство его, именно: крупную и среднюю либеральную буржуазию.

Либерал боится движения масс и последовательной демократии более, чем реакции.

Либерал не только не добивается полного уничтожения всех средневековых привилегий, а прямо защищает их, стремясь к тому, чтобы эти привилегии были разделены между Пуришке­вичами и Милюковыми, а не были устранены вовсе.

Либерал защищает политическую свободу и конституцию всегда с урезками (вроде двухпалатной системы и др.) – причем каждая урезка есть сохранение привилегии крепостников.

Либерал колеблется постоянно между крепостниками и демократией; отсюда крайнее, почти невероятное бессилие либерализма во всех сколько-нибудь серьезных вопросах.

Русская демократия, это – рабочий класс (пролетарская демократия) и народники и трудовики всех оттенков (буржуазная демократия).

Русский либерализм – партия к.-д., а также «прогрессисты» и большинство национальных групп III Думы.

За русской демократией есть серьезные победы, за русским либерализмом – ни од­ной.

Русская демократия умела бороться, и ее поражения были всегда великими, историческими по­ражениями всей России, причем даже после поражения часть требований демократии всегда исполнялась.

Либерализм, не умел бороться, и за ним нет ничего, кроме постоянного презрительного третирования либералов крепостниками, как холопов барами.

Утопия либерализма есть утопия бессилия, утопия своекорыстного денежного мешка, который желает «мирно» поделить при­вилегии с Пуришкевичами, выдавая это благородное желание за теорию «мирной» по­беды русской демократии. Либеральная утопия есть мечтание о том, как бы победить Пуришкевичей, не нанося им поражения, как бы их сломить, не причиняя им боли.

Яс­но, что эта утопия вредна не только тем, что она – утопия, но и тем, что она развра­щает демократическое сознание масс. Массы, верящие в эту утопию, никогда не добьются свободы; такие массы недостойны свободы; такие массы вполне заслужи­ли, чтобы над ними измывались Пуришкевичи[zzzzzzzz].

Утопия народников и трудовиков есть мечтание мелкого хозяйчика, который стоит посередке между капиталистом и наемным рабочим, об уничтожении наемного рабства без классовой борьбы.

Теперь еще Россия переживает эпоху буржуазного, а не пролетарского преобразования; не вопрос об экономическом освобождении пролетариата назрел до самого конца, а вопрос о политической свободе, то есть (по сути дела) о полной буржуазной свободе. И в этом последнем вопросе утопия народников играет своеобразную историческую роль. Будучи утопией насчет того, каковы должны быть (и будут) экономические по­следствия нового раздела земель, она является спутником и симптомом великого, мас­сового демократического подъема крестьянских масс, т.е. масс, составляющих боль­шинство населения в буржуазно-крепостнической, современной, России. (В чисто буржуазной России, как в чисто буржуазной Европе, крестьянство не будет большинст­вом населения.)

Ясно, что марксисты, враждебные всяким утопиям, должны отстаивать самостоятельность класса, который может беззаветно бороться против феодализма именно по­тому, что он даже и на сотую долю не «увязил коготок» в том участии в собственности, которое делает из буржуазии половинчатого противника, а зачастую и союзника фео­далов.

У крестьян «коготок увяз» в мелком товарном производстве; они могут при благоприятном стечении исторических обстоятельств добиться самого полного устранения феодализма, но они не случайно, а неизбежно всегда будут проявлять известные коле­бания между буржуазией и пролетариатом, между либерализмом и марксизмом.

Ясно, что марксисты должны заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс.

Поиск по сайту: