ЛИСТОК ПО ПОВОДУ ВЗЯТИЯ РИГИ

Рабочие, солдаты и все трудящиеся!

Неприятельские войска заняли Ригу. Мы потерпели еще одно тяжелое поражение. Бедствия, неслы­ханные бедствия, причиненные народу войной, все усиливаются, все затягиваются.

Из-за чего затягивается война?

По-прежнему из-за дележа добычи между разбойниками капиталиста­ми, из-за того, сохранят ли немецкие хищники-капиталисты Бельгию, Сербию, Польшу, Ригу и пр., сохранят ли английские хищники-капиталисты Багдад, награбленные ими немецкие колонии, сохранят ли русские хищники-капиталисты Армению и т.д.

Правительство Керенского при участии и поддержке меньшевиков и эсеров бесстыдно обманывает народ, усыпляя его ничего не говорящими и ни к чему не обязывающими фразами об их желании мира, а на деле затягивая грабительскую войну, не опубликовы­вая тайные договоры, которые царь заключил с английскими и французскими капиталистами ради обо­гащения русских капиталистов, получивших обещание Константинополя, Галиции, Армении.

Русский народ и при республике проливает свою кровь ради выполнения тайных договоров, граби­тельских договоров между капиталистами.

Керенский с меньшевиками и эсерами обманули народ. Только рабочее правительство может спасти страну, избавить ее от уронов войны, от грабежа мародеров-капиталистов.

Буржуазия по поводу рижского поражения уже предвкушает введение новых каторжных законов и каторжных мер для солдат, рабочих и крестьян.

У крестьян уже начали отнимать хлеб, а у капиталистов оставляют их безобразно-высокие прибыли, сохраняют их священную «коммерческую тайну», охраняю­щую банкиров и миллионеров от разоблачения, не допуская рабочего контроля.

Меньшевики и эсеры, позорно лакействуя перед буржуазией, продолжают поддерживать ее и кри­чат о необходимости «оставить» «все партийные распри», т.е. оставить всевластие капиталистов и грабеж страны капиталистами, сохранить за ними «свободу» затягивать войну...

Десятки и сотни тысяч народа погибли от наступления, которое в июне начало правительство Керен­ского, меньшевиков и эсеров. Десятки и сотни тысяч погибнут от затягивания войны, пока народ будет терпеть такое правительство.

Только рабочее правительство может спасти страну. Только оно не обманет народа, а немедленно предложит всем странам точные, ясные, справедливые условия мира.

Буржуазия запугивает народ, старается создать панику и уверить темных людей, что нельзя теперь сразу предложить мир, что это значило бы «потерять Ригу» и прочее. Это обман народа.

Даже если бы о мире договаривались правительства, т.е. правительства, охраняющие священные права капиталистов на их награбленные богатства и захваты чужих земель (аннексии), даже тогда пред­ложение мира не означало бы отказа от Риги. Рига есть добыча немецких капиталистов-разбойников. Армения есть добыча русских капиталистов-разбойников. Когда разбойники договариваются о мире, они либо сохраняют каждый свою добычу, либо обмениваются кусками добычи. Так кончались и так будут кончаться все войны, пока власть остается у капиталистов.

Только правительство рабочих может тотчас предложить справедли­вые условия мира, об этом сотни раз говорили рабочие и крестьяне всей России в бесчисленных наказах и решениях.

Эти условия – мир без аннексий, т.е. без захватов чужих земель. Это значит: ни немец, ни русский не сможет насильственно, без добровольного согласия поляков присоединить Польши или Ла­тышского края, ни турок, ни русский не сможет заграбить Армении и так далее. Такие справедливые условия мира тотчас предложит рабочее правительство всем воюющим стра­нам без исключения.

Пока это не сделано, пока точные, ясные, формальные предложения мира не сдела­ны, пока остаются тайные грабительские договоры, пока не сломлено всевластие и мародерство капита­листов, наживающих сотни миллионов на военных поставках, – до тех пор все фразы о мире один об­ман народа, сплошной и бесстыдный обман.

Этим обманом народа заняты все капиталистические правительства, в том числе и правительство Ке­ренского, эсеров и меньшевиков. Все говорят пустые, ни к чему не обязывающие фразы о мире, никто не предлагает точных условий мира, никто не разрывает тайных договоров, все продолжают на деле затяги­вать губящую народы преступную, грабительскую войну из-за прибылей капиталистов.

Долой войну!

Долой правительство Керенского, меньшевиков и эсеров, обманывающее народ, затя­гивающее войну, защищающее грабительские интересы капиталистов, оттягивающее выборы в Учреди­тельное собрание!

Только рабочее правительство, поддержанное беднейшими крестьянами, предложит мир, положа ко­нец грабежу капиталистов, даст хлеб и свободу трудящимся. Пусть всякий рабочий и солдат разъясняют народу необходимость свержения правительства Керенского и установления рабочего правительства.

В центральный комитет РСДРП

Возможно, что эти строки опоздают, ибо события развиваются с головокружительной быстротой. Я пишу это в среду, 30 августа, читать это будут адресаты не раньше пятницы, 2 сентября. Но все же, считаю долгом, написать следую­щее.

Восстание Корнилова есть крайне неожиданный (в такой момент и в такой форме неожиданный) и прямо-таки невероятно крутой поворот событий[204].

Как всякий крутой поворот, он требует пересмотра и изменения тактики. И, как со всяким пересмотром, надо быть архиосторожным, чтобы не впасть в беспринципность.

По моему убеждению, в беспринципность впадают те, кто (подобно Володарскому) скатывается до оборончества или (подобно другим большевикам) до блока с эсерами, до поддержки Временного правительства. Это архиневерно, это беспринципность.

Мы станем оборонцами лишь после перехода власти к пролетариату, после предложения мира, после разрыва тайных договоров и связей с банками, лишь после. Ни взятие Риги, ни взятие Питера не сделает нас оборонцами. До тех пор мы за пролетарскую революцию, мы против войны, мы не оборонцы.

Поддерживать правительство Керенского мы даже теперь не должны – это беспринципность.

Спросят: неужели не биться против Корнилова? Конечно, биться!

Но это не одно и то же – мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, а разоблачаем его слабость. Это разница. Это разница довольно тонкая, но архисущественная и забывать ее нельзя.

В чем же изменение нашей тактики после восстания Корнилова?

В том, что мы видоизменяем форму нашей борьбы с Керенским. Ни на йоту не ос­лабляя вражды к нему, не беря назад ни слова, сказанного против него, не отказываясь от задачи свержения Керенского, мы говорим: надо учесть момент, сейчас свергать Ке­ренского мы не станем, мы иначе теперь подойдем к задаче борьбы с ним, именно: разъяснять народу (борющемуся против Корнилова) слабость и шатания Керенского. Это делалось и раньше. Но теперь это стало главным, в этом видоизменение.

Далее, видоизменение в том, что теперь главным стало: усиление агитации за своего рода «частичные требования» к Керенскому – арестуй Милюкова, вооружи питерских рабочих, позови кронштадтские, выборгские и Гельсингфорсские войска в Питер, раз­гони Государственную думу, арестуй Родзянку, узаконь передачу помещичьих земель крестьянам, введи рабочий контроль за хлебом и за фабриками и пр. и пр.

И не только к Керенскому, не столько к Керенскому должны мы предъявлять эти требования, сколько к рабочим, солдатам и к крестьянам, увлеченным ходом борьбы против Корни­лова, Увлекать их дальше, поощрять их избивать генералов и офицеров, высказывав­шихся за Корнилова, настаивать, чтобы они требовали тотчас передачи земли крестья­нам, наводить их на мысль о необходимости ареста Родзянки и Милюкова, разгона Го­сударственной думы, закрытия «Речи» и др. буржуазных газет, следствия над ними. «Левых» эсеров особенно надо толкать в эту сторону.

С фразами об обороне страны, о едином фронте революцион­ной демократии, о поддержке Временного правительства и проч. и проч. надо бороться беспощадно, именно как с фразами. Теперь – время дела: вы, гг. эсеры и меньшевики, давно эти фразы истрепали. Теперь время дела, войну против Корнилова надо вести ре­волюционно, втягивая массы, поднимая их, разжигая их (а Керенский боится масс, боится народа), В войне против немцев именно теперь нужно дело: тотчас ж без­условно предложить мup на точных условиях. Если сделать это, то можно до­биться либо быстрого мира, либо превращения войны в революционную.

ПРОЕКТ РЕЗОЛЮЦИИ О СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ МОМЕНТЕ

На основании резолюции о политическом положении, принятой Шестым съездом РСДРП (большевиков), и применяя эту резолюцию к данному моменту, ΤTTC РСДРП в своем пленарном заседании устанавливает:

1. За два месяца, с 3 июля по 3 сентября, ход классовой борьбы и развитие политических событий подвинули всю страну вперед, вследствие неслыханной быстроты революции, настолько, насколько длинный ряд лет не мог бы подвинуть страны в мирное время, без революции и без войны.

2. Все очевиднее выясняется, что события 3-5 июля были переломным пунктом
всей революции. Без правильной оценки этих событий невозможна правильная оценка
ни задач пролетариата, ни быстроты развития революционных событий, зависящей не
от нашей воли.

3. Клевета, с невероятным усердием распространявшаяся против большевиков буржуазией благодаря миллионам, вложенным в капиталистические газеты и издательства, эта клевета разоблачается все быстрее и все шире. Сначала рабочим массам в столице и в крупных городах, а затем и крестьянству становится все очевиднее, что клевета на большевиков есть одно из главных оружий помещиков и капиталистов в борьбе с защитниками интересов ра­бочих и беднейших крестьян, т.е. большевиками.

4. Восстание Корнилова, т.е. генералов и офицеров, за которыми стоят помещики и капиталисты с партией кадетов (партией «народной свободы») во главе их, это восстание пыталось прикрыться повторением старой клеветы на большевиков и тем самым способствовало окончательному открытию глаз наиболее широких народных масс на истинное значение оклеветания буржуазиею большевистской рабочей партии, партии истинных защитников бедноты.

5. Если бы наша партия отказалась от поддержки стихийно вспыхнувшего, вопреки нашим попыткам удержать его, движения масс 3-4 июля, то это было бы прямой и полной изменой пролетариату, ибо массы пришли в движение, законно и справедливо
возмущенные затягиванием империалистской, т.е. захватной и грабительской, в интересах капиталистов ведущейся, войны и бездействием правительства и Советов против буржуазии, усиливающей и обостряющей разруху и голод.

6. Несмотря на все усилия буржуазии и правительства, несмотря на аресты сотен большевиков, захват их бумаг, документов, обыски в редакциях и пр., – несмотря на все это не удалось и никогда не удастся доказать ту клевету, будто наша партия ставила
какую-нибудь иную цель движению 3-4 июля кроме «мирной и организованной» демонстрации с лозунгом передачи всей власти в государстве Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

7. Было бы ошибкой, если бы 3-4 июля большевики поставили своей задачей взя­тие власти, ибо большинство не только народа, но и рабочих не испытало еще тогда на
деле контрреволюционной политики генералов в армии, помещиков в деревне, капиталистов в городе, политики, показавшей себя массам после 5 июля и порожденной со­глашательством эсеров и меньшевиков с буржуазией. Ни одна организация нашей партии не только не выставляла лозунга захвата власти 3-4 июля, но и не ставила даже этот вопрос на обсуждение.

8. Действительной ошибкой нашей партии в дни 3-4 июля, обнаруженной теперь
событиями, было только то, что партия считала общенародное положение менее революционным, чем оно оказалось, что партия считала еще возможным мирное развитие политических преобразований путем перемены политики Советами, тогда как на самом деле меньшевики и эсеры настолько уже запутали и связали себя соглашательством с буржуазией, а буржуазия настолько стала контрреволюционна, что ни о каком мирном развитии не могло уже быть и речи. Но этого ошибочного взгляда, который подкреплялся только надеждой на то, что события не будут развиваться слишком быст­ро, этого ошибочного взгляда партия не могла изжить иначе, как участием, в народном движении 3-4 июля с лозунгом «вся власть Советам» и с задачей придать движению мирный и организованный характер.

9. Историческое значение восстания Корнилова состоит именно в том, что оно с чрезвычайной силой открыло массам народа глаза на ту истину, которая была прикрыта
и прикрывается до сих пор соглашательской фразой эсеров и меньшевиков, именно:
помещики и буржуазия, с партией к.-д. во главе, и стоящие на их стороне генералы и
офицеры сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные
преступления – они готовы отдать Ригу (а затем и Петроград) немцам, открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские полки, начать мятеж, повести на столицу войска с «дикой дивизией» во главе и т.д. – все это ради того, чтобы захватить всю власть в руки буржуазии, чтобы укрепить власть помещиков в деревне, чтобы залить страну кровью рабочих и крестьян.

Восстание Корнилова доказало для России то же, что и для всех стран доказала история

– буржуазия предаст родину и пойдет на все преступления, лишь бы от­стоять свою власть над народом и свои доходы.

10. Перед рабочими и крестьянами России нет абсолютно никакого выхода кроме самой решительной борьбы и победы над помещиками и буржуазией, над партией к.-д., над генералами и офицерами, сочувствующими ей. А на такую борьбу и на такую победу может вести народ, т.е. всех трудящихся, только городской рабочий класс, если в его руки перейдет вся государственная власть и если его поддержат бед­нейшие крестьяне.

11. События в русской революции, особенно после 6-го мая и еще более после 3-го июля, развиваются с невероятной быстротой урагана, поэтому задачей партии никак не может быть их ускорение; напротив, все усилия должны быть направлены на то, чтобы не отстать от событий и поспевать с нашей работой посильного уяснения рабочим и трудящимся перемен в положении и в ходе классовой борьбы. Именно такова главная задача партии и теперь: разъяснять массам, что положение страшно критическое, что всякое выступление может окончиться взрывом, что поэтому преждевре­менное восстание способно принести величайший вред. А вместе с тем критическое положение неизбежно подводит рабочий класс – и может быть с катастрофической быстротой – к тому, что он, в силу поворота событий от него не зависящего, окажется вынужденным вступить в решительный бой с контрреволюционной буржуазией и за­воевать власть.

Восстание Корнилова вполне вскрыло тот факт, что армия, вся армия, ненавидит
ставку. Это должны были признать даже меньшевики и эсеры, которые месяцами
усилий доказали свою ненависть к большевикам и свою защиту политики соглашения
рабочих и крестьян с помещиками и буржуазией. Ненависть армии к ставке не ослабеет, а усилится после того, как правительство Керенского ограничилось заменой Корни­лова Алексеевым, оставив на месте Клембовского и других корниловских генералов, не
делая ровно ничего серьезного для демократизации армии и удаления контрреволюционного командного состава. Советы, которые терпят и поддерживают эту слабую, колеблющуюся, беспринципную политику Керенского, Советы, которые упустили еще один момент мирно взять всю власть в момент ликвидации восстания Корнилова, эти Советы становятся виновными не только в соглашательстве, но уже в преступном соглашательстве.

Армия, ненавидящая ставку и нежелающая вести войны, на захватный характер которой ей открылись глаза, неизбежно осуждена на новые катастрофы.

13. Рабочий класс, когда он завоюет власть, один только сможет повести политику мира не на словах, как ее ведут меньшевики и эсеры, поддерживающие буржуа­зию и ее тайные договоры, а на деле. «Именно: он немедленно и при каком угодно во­енном положении, даже если корниловские генералы, сдав Ригу, сдадут и Петроград, предложит всем народам открытые, точные, ясные, справедливые условия мира. Рабочий класс может сделать это от имени всего народа, ибо подавляющее большинст­во рабочих и крестьян России высказалось против теперешней захватной войны и за мир на справедливых условиях, без аннексий (захватов) и без контрибуций.

Эсеры и меньшевики обманывают сами себя и обманывают народ, месяцами разговаривая о таком мире. Рабочий класс, завоевав власть, не теряя ни одного дня, предло­жит его всем.

Капиталисты всех стран с таким трудом сдерживают растущую повсюду рабочую революцию против войны, что если русская революция от бессильных и жалких воздыханий насчет мира перейдет к прямому предложению его, вместе с оглашением и раз­рывом тайных договоров и т.д., то девяносто девять шансов из ста, что мир наступит быстро, что капиталисты не смогут помешать миру.

А если осуществится наименее вероятный случай, что капиталисты отвергнут, вопреки воле своих народов, условия мира русского рабочего правительства, то революция в Европе приблизится во сто раз ближе, а армия наших рабочих и крестьян выберет себе не ненавидимых, а уважаемых начальников и полководцев, убедится в справедли­вости войны после того, как мир предложен, тайные договоры порваны, союз с поме­щиками и буржуазией прекращен, земля вся передана крестьянам. Только тогда война станет справедливой войной со стороны России, толь­ко такую войну поведут рабочие и крестьяне не из-под палки, а добровольно, и такая война еще более приблизит неизбежную рабочую революцию в передовых странах.

14. Рабочий класс, когда он завоюет власть, один только сможет обеспечить немед­ленный переход всех помещичьих земель безвозмездно к крестьянам. Откладывать этого нельзя. Учредительное собрание узаконит это, но в его оттяжках крестьяне не ви­новаты. Крестьяне каждый день все более убеждаются в том, что путем соглашения с помещиками и капиталистами нельзя получить землю. Землю можно добыть только при беззаветном, братском союзе беднейших крестьян с рабочими.

Уход Чернова из правительства после того, как Чернов месяцами пытался отстоять интересы крестьян путем уступок и уступочек кадетам-помещикам и все попытки кончились крахом, этот уход особенно наглядно обнаружил безнадежность политики соглашательства. А крестьянство на местах видит и знает, чувствует и осязает, как после 5 июля обнаглели помещики в деревнях и как необходимо обуздать и обезвредить их.

15. Рабочий класс, когда он завоюет власть, один только сможет положить конец разрухе и грозящему голоду. Правительство с 6-го мая обещает контроль и контроль, но оно не сделало и не могло сделать ничего, ибо капиталисты и помещики срывали всю работу. Безработица растет, голод надвигается, деньги падают в цене, уход Пешехонова после удвоения твердых цен еще более усилит кризис, что опять-таки доказывает всю слабость и бессилие правительства.

Только рабочий контроль за производством и распределением может спасти дело.

Только рабочее правительство обуздает капитали­стов, вызовет геройскую поддержку усилий власти всеми трудящимися, установит порядок и правильный обмен хлеба на продукты.

Доверие крестьянской бедноты к городскому рабочему классу, подорванное на
время клеветой буржуазии и надеждами на политику соглашательства, восстановляется особенно после того, как аресты в деревнях и всяческие преследования трудящихся после 5-го июля, а затем корниловское восстание открыли глаза народу. Одним из признаков потери наро­дом веры в соглашение с капиталистами является то, что в двух главных партиях, эсе­ров и меньшевиков, которые эту политику соглашений ввели и провели до конца, все растет, особенно после 5-го июля, недовольство изнутри этих партий, борьба против соглашательства, оппозиция, достигшая около 40% на последнем «Сове­те» партии социалистов-революционеров и съезде партии меньшевиков.

17. Весь ход событий, все экономические и политические условия, все происшествия в армии подготовляют все быстрее и быстрее успех завоевания власти рабочим клас­сом, который даст мир, хлеб, свободу, который ускорит победу революции пролетариа­та и в других странах.

Грозящая катастрофа и как с ней бороться

Голод надвигается

России грозит неминуемая катастрофа. Железнодорожный транспорт расстроен неимоверно и расстраивается все больше. Железные дороги встанут. Прекратится подвоз сырых материалов и угля на фабрики. Прекратится подвоз хлеба. Капиталисты умышленно и неуклонно саботируют (портят, останавливают, подрывают, тормозят) произ­водство, надеясь, что неслыханная катастрофа будет крахом республики и демократиз­ма, Советов, пролетарских и крестьянских союзов, и облегчит возврат к монархии и восстановление всевластия буржуазии и помещиков.

Катастрофа невиданных размеров и голод грозят неминуемо. Об этом говорилось уже во всех газетах бесчисленное количество раз. Неимоверное количество резолюций принято и партиями и Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, – резолюций, в которых признается, что катастрофа неминуема, что она надвигается совсем близко, что необходима отчаянная борьба с ней, необходимы «героические усилия» на­рода для предотвращения гибели и так далее.

Все это говорят. Все это признают. Все это решили – и ничего не делается.

Прошло полгода революции. Катастрофа надвинулась еще ближе. Дошло до массовой безработицы. Подумать только: в стране бестоварье, страна гибнет от недостатка продуктов, от недостатка рабочих рук, при достаточном количестве хлеба и сырья, – и в такой стране, в такой критический момент выросла массовая безработица! Какое еще нужно доказательство того, что за полгода революции (которую иные называют великой, но которую пока что справедливее было бы, пожалуй, назвать гнилой), при демократической республике, при обилии союзов, органов, учреждений, горделиво именующих се­бя «революционно-демократическими», на деле ровнехонько ничего серьезного против катастрофы, против голода не сделано? Мы приближаемся к краху все быстрее и бы­стрее, ибо война не ждет, и создаваемое ею расстройство всех сторон народной жизни все усиливается.

А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой и голодом имеются, что меры борьбы вполне ясны, просты, вполне осуществимы, вполне доступны народным силам и что меры эти не принимаются исключительно потому, что осуще­ствление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов.

Можно ручаться, что вы не найдете ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определенно основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода.

Эта мера – контроль, надзор, учет, регули­рование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, устранение вся­кой лишней траты сил, экономия их. Контроль, надзор, учет – вот первое слово в борьбе с катастрофой и с голодом.

Вот что бесспорно и общепризнано. И вот чего как раз не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые наживаются на до­роговизне, на военных поставках (а на войну «работают» теперь, прямо или косвенно, чуть не все), прибыли, которые все знают, все наблюдают, по поводу которых все аха­ют и охают.

И ровно ничего для сколько-нибудь серьезного контроля, учета, надзора со стороны государства не делается.

Полная бездеятельность правительства

Происходит повсеместный, систематический, неуклонный саботаж всякого контро­ля, надзора и учета, всяких попыток наладить его со стороны государства. И нужна не­вероятная наивность, чтобы не понимать, нужно сугубое лицемерие, чтобы прикидываться не понимающим, – откуда этот саботаж исходит, какими средствами он про­изводится.

Этот саботаж банкирами и капиталистами, этот сρыв ими всякого контроля, надзора, учета приспособляется к государственным формам демократической республики, приспособляется к существованию «революционно-демократических» учреждений. Господа капиталисты великолепно усвоили себе ту истину, которую на сло­вах признают все сторонники научного социализма, но которую меньшевики и эсеры постарались тотчас же забыть, после того как их друзья заняли местечки министров, товарищей министра и т.п.

Это истина, в том, что экономическая сущность капи­талистической эксплуатации нисколько не затрагивается заменой монархических форм правления республиканско-демократическими и что, следовательно, и наоборот: надо изменить лишь форму борьбы за неприкосновенность и святость капиталистической прибыли, чтобы отстоять ее при демократической республике так же успешно, как от­стаивали ее при самодержавной монархии.

Современный, новейший, республиканско-демократический саботаж всякого контроля, учета, надзора состоит в том, что капиталисты на словах «горячо» признают «принцип» контроля и необходимость его (как и все меньшевики и эсеры, само собою разумеется), но только настаивают на «постепенном», планомерном, «государственно-упорядоченном» введении этого контроля. На деле же этими благовидными словечками прикрывается срыв контроля, превращение его в ничто, в фикцию, игра в контроль, оттяжки всяких деловых и практически-серьезных шагов, создание необыкновенно сложных, громоздких, чиновничье-безжизненных учреждений контроля, которые насквозь зависимы от капиталистов и ровнехонько ничего не делают и делать не могут.

Чтобы не быть голословным, сошлемся на свидетелей из меньшевиков и эсеров, т.е. тех именно людей, которые имели большинство в Советах за первое полугодие революции, которые участвовали в «коалиционном правительстве» и которые поэтому политически ответственны перед русскими рабочими и крестьянами за попустительство капиталистам, за срыв ими всякого контроля.

В официальном органе самого высшего из так называемых «полномочных» (не шу­тите!) органов «революционной» демократии, в «Известиях ЦИК» (т.е. Центрального Исполнительного Комитета Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов), в № 164 от 7 сентября 1917 года, напечатано постановление теми же меньшевиками и эсерами созданного и в их руках находящегося специального учреждения по вопросам контроля. Это специальное учреждение – «Экономический отдел» Центрального Исполнительного Комитета. В его постановлении официально признается, как факт, «полная бездеятельность образованных при правительстве центральных органов регулирования экономиче­ской жизни».

Разве можно представить себе более красноречивое свидетельство о крахе меньшевистской и эсеровской политики, подписанное руками самих меньшеви­ков и эсеров?

Еще при царизме необходимость регулирования экономической жизни была признана и некоторые учреждения для этого были созданы. Но при царизме разруха росла и росла, достигая чудовищных размеров.

Задачей республиканского, революционного прави­тельства было признано сразу принятие серьезных, решительных мер для устранения разрухи.

Когда образовывалось «коалиционное», при участии меньшевиков и эсеров, правительство, то в торжественнейшей, всенародной декларации его от 6-го мая было дано обещание и обязательство установить государственный контроль и регулирование. И Церетели и Черновы, а равно все меньшевистские и эсеровские во­жди божились и клялись, что они не только ответственны за правительство, но что на­ходящиеся у них в руках «полномочные органы революционной демократии» на деле следят за работой правительства и проверяют ее.

Прошло четыре месяца после 6-го мая, четыре длинных месяца, когда Россия уложила сотни тысяч солдат на нелепое, империалистское, «наступление», когда разруха и катастрофа приближались семимильными шагами, когда летнее время давало исключительную возможность сделать многое и по части судоходного транспорта, и по части земледелия, и по части разведок в горном деле и пр. и т.п., – и через четыре месяца меньшевики и эсеры вынуждены официально признать «полную бездеятельность» образованных при правительстве учреждений контроля!!

И эти меньшевики и эсеры, с серьезным видом государственных мужей, болтают теперь (мы пишем эти строки как раз накануне Демократического совещания 12 сентября) о том, что делу можно помочь заменой коалиции с кадетами коалицией с торгово-промышленными Кит Китычами, Рябушинскими, Бубликовыми, Терещенками и К^о!

Спрашивается, чем объяснить эту поразительную слепоту меньшевиков и эсеров? Следует ли считать их государственными младенцами, которые по крайнему неразу­мию и наивности не ведают, что творят, и заблуждаются добросовестно? Или обилие занятых местечек министра, товарищей министра, генерал-губернаторов, комиссаров и тому подобное имеет свойство порождать особую, «политическую» слепоту?

Разрушение работы демократических организаций правительством

Мы рассмотрели различные способы и методы борьбы с катастрофой и голодом. Мы видели повсюду непримиримость противоречия между демократией и правительством (с поддерживающим его блоком эсеров и меньшевиков). Чтобы доказать, это достаточно напомнить два особенно типичных «итога» и урока полугодовой истории нашей революции.

История «царствования» Пальчинского – один урок.

История «царствования» и па­дения Пешехонова – другой.

И самое замечательное во всей полугодовой истории нашей революции состоит в том, что правительство, называющее себя респуб­ликанским и революционным, правительство, поддерживаемое меньшевиками и эсе­рами от имени «полномочных органов революционной демократии», это правительство боролось против демократических организаций и побороло их !!

Пальчинский приобрел себе этой борьбой самую печальную и самую широкую, всероссийскую известность. Он действовал за спиной правительства, не выступая открыто перед народом (совершенно так же, как предпочитали действовать кадеты, охотно выдвигавшие «для народа» Церетели, а сами обделывавшие втихомолку все важные дела). Пальчинский тормозил и срывал всякие серьезные меры самочинных демократических организаций, ибо ни одна серьезная мера не могла состояться без «ущерба» безмерных прибылей и самодурства Кит Китычей. А Пальчинский есть верным защитник и слуга Кит Китычей. Доходило до того, – и этот факт был опубликован в газетах – что Пальчинский прямо отменял распоряжения само­чинных демократических организаций!!

Вся история «царствования» Пальчинского – а он «царствовал» много месяцев и как раз тогда, когда Церетели, Скобелев, Чернов были «министрами», – это один сплошной, безобразный скандал, срыв воли народа и решений демократии, в угоду капиталистам, ради их грязной корысти.

Возразят, пожалуй, что Пальчинский был исключением и вот его уже уда­лили... Но в том-то и дело, что Пальчинский – не исключение, а правило, что с удале­нием Пальчинского дело ничуть не улучшилось, что его место заняли такие же Пальчинские с иной фамилией, что все «влияние» капиталистов, вся политика срыва борьбы с голодом в угоду им осталась неприкосновенною. Керенский и К⁰ – лишь ширма защиты интересов капиталистов.

Самое наглядное доказательство тому – уход из министерства Пешехонова, министра продовольствия. Как известно, Пешехонов – народник самый, самый умеренный. Но по организации продовольственного дела он хотел работать добросовестно, в связи с демократическими организациями, опираясь на них. Опыт работы Пешехонова и уход его, интереснее тем, что этот умереннейший народник, член «народно-социалистической» партии, готовый идти на какие угодно компромиссы с буржуазией, все же оказался вынужденным уйти! Ибо правительство Керенского, в угоду капитали­стам, помещикам и кулакам, повысило твердые цены на хлеб!!

Вот как описывает М. Смит в газете «Свободная Жизнь» № 1, от 2 сентября, этот «шаг» и его значение:

«За несколько дней до принятия правительством повышения твердых цен в общегосударственном Продовольственном комитете произошла такая сцена: представитель правой, Ролович, упорный защит­ник интересов частной торговли и беспощадный враг хлебной монополии и государственного вмешательства в экономическую жизнь, заявил во всеус­лышание с самодовольной улыбкою, что по его сведениям твердые цены на хлеб будут в скором времени повышены.

Представитель же Совета рабочих и солдатских депутатов заявил в ответ на это, что ему ничего по­добного не известно, что пока в России длится революция, такой акт не может иметь места, и что во вся­ком случае правительство не может пойти на этот акт без совещания с правомочными органами демокра­тии – Экономическим советом и общегосударственным Продовольственным комитетом. К этому заяв­лению присоединился и представитель Совета крестьянских депутатов.

Но, увы! Действительность внесла в эту контроверсию весьма жестокую поправку: правы оказались не представители демократии, а представитель цензовых элементов. Он оказался прекрасно осведомлен­ным по поводу готовящегося покушения на права демократии, хотя представители ее и отвергли с него­дованием самую возможность такого покушения».

Итак, и представитель рабочих и представитель крестьянства заявляют определенно свое мнение от имени гигантского большинства народа, а правительство Керенского поступает наоборот, в интересах капиталистов!

Ролович, представитель капиталистов, оказался превосходно осведомленным за спи­ной демократии – совершенно так же, как мы всегда наблюдали и теперь наблюдаем наилучшую осведомленность буржуазных газет, «Речи» и «Биржевки», о том, что происходит в правительстве Керенского.

На что указывает эта замечательная осведомленность?

Ясно – капиталисты держат фактически власть в своих руках. Керенский – подстав­ная фигура. Интере­сы десятков миллионов рабочих и крестьян оказываются принесенными в жертву при­былям горстки богачей.

Что же отвечают на это возмутительное издевательство над народом наши эсеры и меньшевики? Может быть, они обратились к рабочим и крестьянам с воззванием, что Керенскому и его коллегам после этого место только в тюрьме?

Боже упаси! Эсеры и меньшевики, в лице принадлежащего им «Экономического от­дела», ограничились принятием грозной резолюции! В этой резолюции они за­являют, что повышение хлебных цен правительством Керенского есть «мера пагуб­ная, наносящая сильнейший удар как продовольственному делу, так и всей хо­зяйственной жизни страны» и что проведены эти пагубные меры с прямым «наруше­нием» закона!!

Таковы результаты политики соглашательства, политики заигрывания с Керенским и желания «щадить» его!

Правительство нарушает закон, принимая, в угоду богачам, помещикам и капитали­стам, такую меру, которая губит все дело контроля, продовольствия и оздоровления расшатанных донельзя финансов, – а эсеры и меньшевики продолжают говорить о со­глашении с торгово-промышленными кругами, продолжают ходить на совещания с Терещенкой, щадить Керенского и ограничиваются бумажной резолюцией протеста, ко­торую правительство преспокойно кладет под сукно!!

Вот где с особенной наглядностью обнаруживается та истина, что эсеры и меньше­вики изменили народу и революции и что действительным вождем масс, даже эсеров­ских и меньшевистских, становятся большевики.

Ибо именно завоевание власти пролетариатом с партией большевиков во главе его, одно в состоянии было бы положить конец творимым Керенскими и К⁰ безобразиям и восстановить ту работу демократических организаций продовольствия, снабже­ния и т.д., которую Керенский и его правительство срывают.

Большевики выступают – на приведенном примере это видно с полнейшей ясностью – как представители интересов всего народа, интересов обеспечения дела продо­вольствия и снабжения, интересов удовлетворения насущнейших нужд рабочих и кре­стьян вопреки той колеблющейся, нерешительной, поистине изменнической политике эсеров и меньшевиков, которая довела страну до позора, подобного этому повышению цен на хлеб!

Финансовый крах и меры против него

Повышение цен на хлеб означает новое хаотическое увеличение выпуска бумажных денег, новое усиления дороговизны, усиление финансового расстройства и приближение финансового краха.

Все признают, что выпуск бумажных денег является худшим видом принудительного займа, что он сильнее всего ухудшает положение именно рабочих, беднейшей части населения, что он является главным злом финансо­вой неурядицы.

И именно к этой мере прибегает поддерживаемое эсерами и меньшевиками правительство Керенского!

Стараются поощрять чековое обращение для борьбы с чрезмерным выпуском бумажных денег.

Для бедных эта мера не имеет значения, ибо беднота все равно живет со дня на день, все равно в неделю завершает свой «хозяйственный оборот», возвращая капиталистам те скудные гроши, которые ей удается заработать.

Для богатых чековое обращение могло бы иметь громадное значение, оно позволило бы государству, осо­бенно в связи с такими мерами, как национализация банков и отмена торговой тайны, действительно контролировать доходы капиталистов, действительно облагать их на­логом, действительно «демократизировать» (а вместе с тем и упорядочить) финансовую систему.

Но помехой тут является именно боязнь нарушить привилегии буржуазии, разорвать «коалицию» с ней.

Для серьезной борьбы с финансовым расстройством и неизбежным финансовым крахом нет иного пути, кроме революционного разрыва с интересами капитала и организации контроля действительно демократического, т.е. «снизу», контроля рабо­чих и беднейших крестьян за капиталистами, – того пути, о котором говорит все наше предыдущее изложение.

Необъятный выпуск бумажных денег поощряет спекуляцию, позволяет капиталистам наживать на ней миллионы и создает громадные трудности столь необходимому расширению производства, ибо дороговизна материалов, машин и проч. усиливается и идет вперед скачками.

Как помочь делу, когда приобретаемые спекуляциею богатства богатых скрываются?

Можно ввести подоходный налог с прогрессирующими и очень высокими ставками для крупных и крупнейших доходов. Наше правительство, вслед за другими империалистскими правительствами, ввело его. Но он остается в значительной степени фикци­ей, мертвой буквой, ибо, во-первых, ценность денег все быстрее и быстрее падает, а, во-вторых, утайка доходов тем сильнее, чем больше источником их является спекуляция и чем надежнее охранена коммерческая тайна.

Чтобы сделать налог действительным, а не фиктивным, нужен действительный, не остающийся на бумаге контроль. А контроль за капиталистами невозможен, если он остается бюрократическим, ибо бюрократия тысячами нитей связана с буржуазией. Поэтому в западноевропейских империалистских государст­вах, все равно и в монархиях и в республиках, финансовое упорядочение достигается лишь ценой введения «трудовой повинности», которое создает для рабочих во­енную каторгу или военное рабство.

Реакционно-бюрократический контроль – вот единственное средство, которое знают империалистские государства, не исключая и демократических республик, Франции и Америки, для сваливания тяжестей войны на пролетариат и на трудящиеся массы.

Основное противоречие нашей правительственной политики состоит именно в том, что приходится проводить – дабы не ссориться с буржуазией, не разрушать «коали­ции» с ней – реакционно-бюрократический контроль, называя его «революционно-демократическим», обманывая на каждом шагу народ, раздражая и озлобляя массы, только что свергнувшие царизм.

Между тем именно революционно-демократические меры, объединяя в союзы как раз угнетенные классы, рабочих и крестьян, как раз массы, – давали бы возможность установления самого действительного контроля за богатыми и самой успешной борь­бы с утайкой доходов. Ибо без мер истинно революционных, без серьезнейшего принуждения, капиталисты никакому контролю не подчинятся, своих бюджетов не откроют, запасы бумажек не сдадут «под отчет» демократического государства.

Объединенные в союзы рабочие и крестьяне, национализируя банки, вводя чековое обращение как обязательное по закону для всех богатых людей, отменяя торговую тай­ну, устанавливая конфискацию имущества за утайку доходов и т.п., могли бы с чрез­вычайной легкостью сделать контроль и действительным и универсальным, контроль именно за богатыми, контроль именно такой, который вернул бы казне выпускаемые ею бумажные деньги от тех, кто их имеет, от тех, кто их прячет.

Для этого нужна революционная диктатура демократии, возглавляемой революционным пролетариатом, т.е. для этого демократия должна стать революционной на деле.

В этом весь гвоздь. Этого-то и не хотят наши эсеры и меньшевики, обманывающие на­род флагом «революционной демократии» и поддерживающие на деле реакционно-бюрократическую политику буржуазии, которая, как всегда, руководится правилом: «après nous le déluge» – после нас хоть потоп!

Мы не замечаем, до какой степени глубоко въелись в нас антидемократические привычки и предрассудки насчет «святости» буржуазной собственно­сти.

Когда инженер или банкир публикует доходы и расходы рабочего, данные о его заработках и о производительности его труда, это считается архизаконным и справедливым. Никто не думает усматривать в этом посягательство на «частную жизнь» рабо­чего, «сыск или донос» инженера. Труд и заработок наемных рабочих буржуазное общество рассматривает своей открытой книгой, куда всякий буржуа вправе всегда заглянуть, разоблачить такую-то «роскошь» рабочего, такую-то будто бы его «лень» и т.п.

Ну, а обратный контроль? Что если бы союзы служащих, конторщиков, прислуги бы­ли приглашены демократическим государством к проверке доходов и расходов капиталистов, к публикации данных об этом, к содействию правительству в деле борьбы с утайками доходов?

Какой бы дикий вой подняла буржуазия против «сыска», против «доносов»? Когда «господа» контролируют прислугу, капиталисты – рабочих, это считается в порядке вещей. Частная жизнь трудящегося и эксплуатируемого не считается неприкосновен­ной, буржуазия вправе потребовать к отчету каждого «наемного раба», вынести на публику его доходы и расходы.

Попытку угнетенных контролировать угнетателя, его доходы и расходы вывести на чистую воду, его роскошь раскрыть, хотя бы во время войны, когда эта роскошь вызывает прямой голод и гибель армий на фронте, – о, нет, буржуазия «сыска» и «доносов» не допустит!

Вопрос сводится все к тому же – господство буржуазии с истинно революционным истинно демократизмом непримиримо.

В XX веке, в капиталистической стране нельзя быть революционным демократом, ежели бояться идти к социализму.

Барщина и социализм

Иногда особенно озлобленные противники социализма оказывают ему услугу неразумной ревностностью своих «разоблачений». Они обрушиваются как раз на то, что за­служивает симпатии и подражания. Они раскрывают глаза народу на гнусность буржуазии самым характером своих нападок.

Именно это случилось с одной из наиболее гнусных буржуазных газет, «Русской Во­лей», поместившей 20-го августа корреспонденцию из Екатеринбурга под названием: «Барщина». Вот что сообщается в этой корреспонденции:

«... Совет рабочих и солдатских депутатов ввел у нас в городе для граждан,ф имеющих лошадей, нату­ральную повинность поочередно предоставлять своих лошадей для ежедневных разъездов по службе членам Совета.

Выработано особое расписание дежурств и каждый «лошадный гражданин» аккуратно письменно уведомляется, когда и куда и к какому именно часу он должен явиться со своею лошадью на дежурство.

Для большей вразумительности в «приказе» добавляется: «В случае неисполнения сего требования, Совет за Ваш счет произведет расход на наем извозчиков в размере до 25 рублей»...».

Защитник капиталистов, конечно, возмущается. Капиталисты вполне спокойно смотрят на то, как громадное большинство народа всю жизнь мается в нужде, не только «на барщине», но и на фабричной каторге, сплошь и рядом голодая без работы. На это капиталисты смотрят спокойно. А когда рабочие и солдаты для капиталистов ввели хоть маленькую общественную повинность, тогда господа эксплуататоры подняли вой: «барщина»!!

Спросите любого рабочего, любого крестьянина, дурно ли это было бы, если бы Советы рабочих и солдатских депутатов были единственною властью в государстве и всюду стали вводить общественную повинность для богатых, например, обязательное дежурство с лошадьми, с автомобилями, обязательные ежедневные ра­боты по письменной части для переписи продуктов, числа нуждающихся и т.д.?

Всякий рабочий и всякий крестьянин, кроме разве кулака, скажет, что это было бы хорошо.

Это еще не социализм, а только один из первых шагов к социализму, но это именно то, что необходимо бедному народу настоятельно и немедленно. Без та­ких мер нельзя спасти народ от голода и гибели.

Почему же Екатеринбургский Совет остается редким исключением? Почему подобные меры по всей России не применяются давно, не развертываются в целую систему?

Почему вслед за общественной повинностью для богатых предоставлять лошадей не вводится такая же общественная повинность для богатых предоставлять полные отчеты об их денежных операциях, особенно по поставкам на казну, под контролем Со­ветов, с таким же «аккуратным письменным уведомлением», когда и куда отчет пред­ставить, когда, куда и сколько именно налогу внести?

Потому, что во главе огромного большинства Советов стоят эсеровские и меньшевистские вожди, которые на деле перешли на сторону буржуазии, вошли в буржуазное правительство, обязались поддерживать его, изменив не только социализму, но и демократии. Эти во­жди занимаются «соглашательством» с буржуазией, которая не только не позволит ввести общественную повинность для богатых, но тормозит и гораздо более скромные реформы.

Эти вожди обманывают народ ссылками на то, что «Россия еще не созрела для введения социализма».

Почему такие ссылки надо признать обманом?

Потому, что при помощи подобных ссылок дело облыжно представляется в таком виде, будто речь идет о каком-то невиданной сложности и трудности преобразовании, которое должно ломать привычную жизнь десятков миллионов народа. Дело облыжно представлено так, будто кто-то хочет «ввести» социализм в России одним указом, не считаясь ни с уровнем техники, ни с обилием мелких предприятий, ни с привычками и с волею большинства населения.

Все это сплошная ложь. Ничего подобного никто не предлагал. Ни одна партия, ни один человек «вводить социализм» указом не собирался. Речь идет и шла исключительно о таких мерах, которые, подобно установлению общественной повинности для богатых в Екатеринбурге, вполне одобряются массой бедных, т.е. большинством населения, о таких мерах, которые технически и культурно вполне назрели, доставляют немедленное облегчение жизни бедноте, позволяют ослабить тягости войны и распределить их равномернее.

Прошло почти полгода революции, а эсеровские и меньшевистские вожди тормозят все подобные меры, предавая интересы народа интересам «соглашательства» с буржуа­зией.

Пока рабочие и крестьяне не поймут, что эти вожди изменники, что их надо прогнать, снять со всех постов, до тех пор трудящиеся неизбежно будут оставаться в рабстве у буржуазии.

Можно ли идти вперед, боясь идти к социализму?

Ходячее возражение, обычное в прессе буржуазной, эсе­ровской и меньшевистской

– дескать, мы не созрели для социализма, рано «вводить» социализм, наша революция буржуазная, – поэтому надо быть в холопах у буржуазии.

Услужающие буржуазии горе-марксисты, к которым перешли и эсеры и которые рассуждают так, не понимают что такое империализм; что такое капиталистические монополии; что такое государство; что такое революционная демократия. Ибо поняв это, нельзя не признать, что нельзя идти вперед, не идя к социализму.

Об империализме говорят все. Но империализм есть не что иное, как монополистический капитализм.

Что в России капитализм тоже стал монополистическим, об этом «Продуголь», «Продамет», сахарный синдикат и пр. свидетельствуют достаточно наглядно. Тот же сахарный синдикат показывает нам воочию перерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм.

А что такое государство? Это организация господствующего класса, – например, в Германии юнкеров и капиталистов. Поэтому то, что немецкие Плехановы (Шейдеман, Ленч и др.) называют «военным социализмом», на деле есть военно-государственный монополистический капитализм или, говоря проще и яснее, военная каторга для рабо­чих, военная охрана прибылей капиталистов.

Ну, а попробуйте-ка подставить вместо юнкерски-капиталистического, вместо помещичье-капиталистического государства государство революционно-демократическое, т.е. революционно разрушающее всякие привилегии, не боящееся революционно осуществлять самый полный демократизм?

Вы увидите, что государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическом государстве неминуемо, неизбежно означает шаг и шаги к социализ­му!

Ибо если крупнейшее капиталистическое предприятие становится монополией, зна­чит оно обслуживает весь народ.

Если оно стало государственной монополией, значит государство (т.е. вооруженная организация населения, рабочих и крестьян, при условии революционного демократизма) – государство управляет всем предприятием.

В чьих интересах?

– либо в интересах помещиков и капиталистов – тогда мы получаем не революционно-демократическое, а реакционно-бюрократическое государство, империалистскую
республику,

– либо в интересах революционной демократии; тогда эmо и есть шаг к социализму.

Ибо социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии – социализм есть не что иное, как государст­венно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией.

Тут середины нет. Объективный ход развития таков, что от монополий (а война уде­сятерила их число, роль и значение) вперед идти нельзя, не идя к социализму.

Либо быть революционным демократом на деле. Тогда нельзя бояться шагов к социализму.

Либо бояться шагов к социализму, осуждать их доводами, что наша революция буржуазная, что нельзя «вводить» социализ­ма и т.п., – и тогда неминуемо скатиться к Керенскому, Милюкову и Корнилову, т.е. реакционно-бюрократически подавлять «революционно-демократические» стремления рабочих и крестьянских масс.

Середины нет.

И в этом основное противоречие нашей революции.

Стоять на месте нельзя – в истории вообще, во время войны в особенности.

Надо идти либо вперед, либо назад.

Идти вперед, в России XX века, завоевавшей республику и демократизм революционным путем, нельзя, не идя к социализму, не делая шагов к нему (шагов, обусловленных и определяемых уровнем техники и культуры: крупное машинное хозяйство нельзя «ввести» в земледелии крестьян, но его нельзя отменить в сахарном производстве).

А если бояться идти вперед, это значит идти назад, чем гг. Керенские, при восторгах Милюковых и Плехановых, при глупом пособничестве Церетели и Черновых, и занимаются.

Диалектика истории именно такова, что война, необычайно ускорив превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, тем самым необычайно приблизила человечество к социализму.

Империалистская война есть канун социалистической революции.

И это не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание (никакое вос­стание не создаст социализма, если он не созрел экономически), а потому, что госу­дарственно-монополистический капитализм есть полнейшая мamериалъная подготовка социализма, есть та ступенька исторической лестницы, между которой и ступенькой, называемой социализмом, никаких проме­жуточных ступеней нет.

К вопросу о социализме наши эсеры и меньшевики подходят по-доктринерски, с точки зрения заученной ими наизусть и плохо понятой доктрины. Они представляют социализм чем-то далеким, неизвестным, темным будущим.

А социализм теперь смотрит на нас через все окна современного капитализма, социализм вырисовывается непосредственно, практически, из каждой крупной меры, составляющей шаг вперед на базе этого новейшего капитализма.

Что такое трудовая всеобщая повинность?

Это шаг вперед на базе новейшего монополистического капитализма, шаг к регулированию экономической жизни в целом, по известному общему плану, шаг к сбереже­нию народного труда, к предотвращению бессмысленной растраты его капитализмом.

В Германии юнкера (помещики) и капиталисты вводят всеобщую трудовую повин­ность, и тогда она неизбежно становится военной каторгой для рабочих.

Но возьмите то же самое учреждение и продумайте его значение при революционно-демократическом государстве. Всеобщая трудовая повинность, вводимая, регулируемая, направляемая Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, это еще не социализм, но это уже не капитализм. Это – громадный шаг к социализму, такой шаг, что, при условии сохранения полной демократии, от такого шага нельзя уже было бы без неслыханных насилий над массами уйти назад, к капитализму.

Борьба с разрухой и война

Вопрос о мерах борьбы с надвигающейся катастрофой подводит нас к другому важнейшему вопросу – о связи внутренней политики с внешней, или иначе – о соотношении между войной захватной, империалистской, и войной революционной, пролетарской, между войной преступно-грабительской и войной справедливо-демократической.

Все описанные нами меры борьбы с катастрофой чрезвычайно усилили бы обороноспособность или, говоря иначе, военную мощь страны. Это с одной стороны. А с другой стороны, эти меры нельзя провести в жизнь, не пре­вращая войны захватной в войну справедливую; войны, ведомой капиталистами в ин­тересах капиталистов, в войну, ведомую пролетариатом в интересах всех трудящихся и эксплуатируемых.

В самом деле, национализация банков и синдикатов, в связи с отменой коммерческой тайны и рабочим контролем за капиталистами, означала бы не только гигантское сбережение народного труда, возможность сэкономить силы и средства, она означала бы также улучшение положения большинства трудящихся масс населения.

В со­временной войне, как все знают, экономическая организация имеет решающее значение.

В России хватит хлеба, угля, нефти, железа – в этом отношении наше положение лучше, чем какой бы то ни было из воюющих европейских стран.

А привлекая к борьбе с раз­рухой самодеятельность масс, улучшая их положение, вводя национализацию банков и синдикатов, Россия использовала бы свою революцию и свой демократизм для подъема всей страны на не­измеримо более высокую ступень экономической организованности.

Если бы вместо «коалиции» с буржуазией, тормозящей все меры контроля и саботирующей производство, эсеры и меньшевики осуществили в апреле переход власти к Советам; направили свои силы не на игру в «министерскую чехарду», не на бюрократическое просиживание, рядом с кадетами, местечек министров – а для руководства рабочими и крестьянами в их контроле за капиталистами, в их войне против капиталистов, – то Россия была бы теперь страной полность эконо­мически преобразованной, с землей у крестьян, с национализацией банков, т.е. была бы выше всех остальных капиталистических стран.

Обороноспособность, военная мощь страны с национализацией банков выше, чем страны с банками, остающимися в частных руках.

Военная мощь крестьянской страны, с землей в руках крестьянских комитетов, выше, чем страны с помещичьим землевла­дением.

Ссылаются постоянно на героический патриотизм и чудеса военной доблести французов в 1792-1793 годах, но забывают о материальных, историко-экономических условиях, которые и сделали эти чудеса возможными.

Действительно революци­онная расправа с отжившим феодализмом, переход всей страны, и притом с быстротой, решительностью, энергией, беззаветностью поистине революционно-демократическими, к более высокому способу производства, к свободному крестьян­скому землевладению – вот те материальные, экономические условия, которые с «чу­десной» быстротой спасли Францию, переродив, обновив ее хозяйственную основу.

Пример Франции говорит нам одно и только одно – чтобы сделать Россию обороноспособной, чтобы добиться и в ней «чудес» массового героизма, надо с «якобинской» беспощадностью смести все старое и обновить, переродить Россию хозяйственно.

А этого нельзя сделать в XX веке одним сметением царизма (Франция 125 лет тому назад не ограничилась этим). Этого нельзя сделать даже одним революционным уничтожением помещичьего землевладения (мы даже этого не сделали, ибо эсеры и меньшевики изменили кресть­янству!), одной передачей земли крестьянству. Ибо мы живем в XX веке, господство над землей без господства над банками не в состоянии внести перерождения, обновле­ния в жизнь народа.

Материальное, производственное, обновление Франции, в конце XVIII века, было связано с политическим и духовным – с диктатурой революционной демократии и революционного пролетариата (от которого демократия не обособлялась и который был еще почти слит с нею), – с беспощадной войной, объявленной всему реакционному.

Весь народ и в особенности массы, т.е. угнетенные классы, были охвачены безгранич­ным революционным энтузиазмом; войну все считали справедливой, оборонительной, и она была на деле таковой – революционная Франция оборонялась от реакционно-монархической Европы.

А в России? Мы продолжаем вести войну империалистскую, в интересах капиталистов, в союзе с империалистами, в согласии с тайными договорами, которые заключил царь с капиталистами Англии и проч., обещая в этих договорах русским капиталистам ограбление чужих стран, Константинополь, Львов, Армению и т.д.

Война остается несправедливой, реакционной, захватной со стороны России, пока она не предложила справедливого мира и не порвала с империализмом.

Социальный характер войны, ее истинное значение определяется не тем, где стоят неприятельские войска (как думают эсеры и меньшевики, опускаясь до вульгарности темного мужика).

Этот характер определяется тем, какую политику война продолжает («война есть продолжение политики»), какой класс в каких целях войну ведет.

Нельзя вести массы на грабительскую войну в силу тайных договоров и надеяться на их энтузиазм.

Передовой класс революционной России, пролетариат, все яснее сознает преступность войны, и буржуазия не только не могла разубедить в этом массы, а на­против, сознание преступности войны растет. Пролетариат обеих столиц стал в России интернационалистским окончательно!

Где уж тут говорить о массовом энтузиазме за войну!

Одно неразрывно связано с другим, внутренняя политика с внешней.

Нельзя сделать страну обороноспособной без величайшего героизма народа, осуществляющего смело, решительно великие экономические преобразования.

И нельзя вызвать героизма в мас­сах, не разрывая с империализмом, не предлагая всем народам демократический мир, не превращая войны таким путем из захватной, грабительской, преступной в справед­ливую, оборонительную, революционную.

Только беззаветно-последовательный разрыв с капиталистами и во внутренней и во внешней политике в состоянии спасти нашу революцию и нашу страну, зажатую в железные тиски империализма.

Революционная демократия и революционный пролетариат

Чтобы быть действительно революционной, демократия современной России должна идти в теснейшем союзе с пролетариатом, поддерживая его борьбу, как единственного до конца революционного класса – таков итог, к которому приводит разбор вопроса о средствах борьбы с неминуемой катастрофой неслыханных размеров.

Война создала такой необъятный кризис, так напрягла материальные и моральные силы народа, нанесла такие удары всей современной общественной организации, что человечество оказалось перед выбором – или погибнуть или вручить свою судьбу само­му революционному классу для быстрейшего и радикальнейшего перехода к более высокому спо­собу производства.

В силу ряда исторических причин – большей отсталости России, особой трудности войны для нее, наибольшей гнилости царизма, чрезвычайной живости традиций 1905 года – в России раньше других стран вспыхнула революция. Революция сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала пере­довые страны.

Но этого мало. Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически.

Это возможно, ибо перед нами лежит готовый опыт большого числа передовых стран, готовые результаты их техники и культуры.

Нам оказывает моральную поддерж­ку растущий протест против войны в Европе, атмосфера нарастающей всемирной рабо­чей революции.

Нас подтягивает, подхлестывает исключительно редкая во время импе­риалистской войны революционно-демократическая свобода.

Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей.

И отношение пролетариата к крестьянству в такой момент подтверждает старую большевистскую постановку – вырвать крестьянство из-под влияния буржуазии.

Только в этом залог спасения революции – крестьянство есть наиболее многочисленный представитель всей мелкобуржуаз­ной массы.

Наши эсеры и меньшевики взяли на себя реакционную роль – удержать крестьянство под влиянием буржуазии, вести крестьянство к коалиции с буржуазией, а не с пролета­риатом.

В этом суть всей их «коалиции», всего коалиционного министерства, всей политики Керенского, типичного полукадета.

Опыт революции учит массы быстро. И реакционная политика эсеров и меньшевиков терпит крах – они побиты в Советах обеих столиц.

В обеих мелкобуржуазно-демократических партиях растет «левая» оппозиция.

В Питере 10 сентября 1917 г. го­родская конференция эсеров дала большинство в две трети левым эсерам, тяготеющим к союзу с пролетариатом, отвергающим союз (коалицию) с буржуазией.

Кадеты злорадствуют: революция-де потерпела крах, революция не справилась ни с войной, ни с разрухой.

Неправда. Крах потерпели кадеты и эсеры с меньшевиками, ибо этот блок (союз) полгода правил Россией, за полгода усилил разруху, запутал и затруднил военное по­ложение.

Чем полнее крах союза буржуазии с эсерами и меньшевиками, тем быстрее научится народ. Тем легче он найдет верный выход: союз беднейшего крестьянства, т.е. боль­шинства крестьян, с пролетариатом.

Как обеспечить успех Учредительного собрания

В начале апреля я писал об отношениие большевиков к вопросу, надо ли созывать Учредительное собрание:

«Надо и поскорее. Но гарантия его успеха и созыва одна: увеличение числа и укрепление силы Советов рабочих, солдатских, кре

Поиск по сайту: