Правительство готовит роспуск І Государственной Думы

Слухи из парижского клуба русских реакционеров сообщают, что «все колебания в Петергофе прекратились. Горемыкин[109] получил полную свободу действий», т.е. свобо­ду расправиться с Думой.

Газета «Мысль» печатает интересный «проскрипционный список» ярославской администрации. Десятки лиц (56 по гор. Ярославлю и 17 по гор. Рыбинску) отмечены в нем как «неблагонадежные», и в секретном рапорте испрашиваются у департамента полиции «надлежащие распоряжения». «Мысль» говорит по этому поводу:

«Пусть судят все. Имеющие уши, да слышат. Имеющие разум, да разумеют. Департамент полиции замыслил грандиозную операцию единовременной «ликвидации», радикальной и «окончательной», по всей земле русской целого ряда организаций путем массовой, небывалой по размерам «выемки» людей, заподозренных в причастности к партии с.-р., с.-д., крестьянскому и железнодорожному союзам. Для этой цели департаментом затребованы с мест полные списки подозреваемых. Эти «проскрипционные списки», сосредоточенные в одном месте, дают уже в настоящее время около десятка тысяч имен людей, над которыми повис Дамоклов меч ареста».

Итак, правительство готовит новый заговор. Военные приготовления против народа, «меры» к роспуску Думы, списки десятка тысяч для ареста! Как и в октябре-декабре, правительство «делает стойку» над революцией, пользуясь сравнительной свободой, чтобы выманить и перебить еще тысячи борцов за свободу.

В ста­тье: «Иностранные державы и положение дел в России» (№ 170 «России») правитель­ственная газетка не по наивности, а в тех же целях угрозы, разъясняет вопрос об ак­тивном вмешательстве иностранных держав во внутренние русские дела.

Меры эти состоят в подготовке военных сил Германии совместно с Австрией для вторжения в Россию, если дело свободы победит или будет побеждать.

Берлинское правительство сносилось уже по этому вопросу с австрийским. И то и другое признало, что «при известных условиях активное вмешательство во внутренние дела России с целью подавления или ограничения революционного движения могло бы явиться желательным и полезным».

В Австрии, в Галиции, на русской границе, где также боятся возможности распространения аграрного движения по типу русского, сосредоточено три армейских корпу­са. Галицкий наместник, являющийся к тому же русским помещиком, 26 июня издал даже воззвание к населению, предупреждая, что всякие волнения будут подавлены са­мым решительным образом.

Итак, заговор международной контрреволюции не подлежит сомнению. Русское правительство против русского народа призывает на помощь иностранные войска. Переговоры об этом велись и ведутся и привели уже к достаточно определенному договору.

Пусть же знают рабочие и крестьяне, что правительство предает родину для того, чтобы обеспечить господство шайки погромщиков.

Так всегда бывало и так всегда бу­дет. История учит, что господствующие классы всегда жертвовали всем, решительно всем: религией, свободой, родиной, если дело шло о подавлении революционного движения угнетен­ных классов.

Нет ни малейшего сомнения, что то же самое сделают и русские правите­ли- погромщики, что они уже готовят такой шаг.

«Наша Жизнь» говорит:

«Мы имеем все основания относиться с полной доверчивостью к этим слухам»... «Борьба обостряется... – заканчивает передовицу эта газе­та. – Поднявшие меч от меча и погибнут».

А г. И. Жилкин пишет:

«Много ли в России людей, верящих в мирный победный исход парламентской работы? Нужно быть романтиком, мечтателем, идеалистом, чтобы погрузиться с головой в такие розовые мечты».

И, рядом, г. В. Хижняков заявляет:

«Нам не избежать ре­волюционных бурь, – это надо признать. Дума бессильна свернуть движение на мир­ный путь, ибо у нее нет власти улучшить народную жизнь, а без этой власти нет дру­гих, кроме революционных, путей. И уже теперь ясно ощущается, как постоянно уве­личивается чувство неудовлетворенности, как все с большей силой исчезает вера во всемогущество Думы и как вместе с тем растет отчаяние» (неверие в Думу, как и неве­рие в бога, еще не есть «отчаяние»). «Атмосфера постепенно насыщается электричест­вом, можно слышать иногда глухие раскаты грома, и разряжения стихии, быть может, уже недолго ждать».

Так говорят люди, суждение которых нам особенно ценно вследствие их предвзятого отрицательного отношения к революционной социал-демократии. События заставили этих людей повторить именно те положения, на которых мы всегда настаивали и за ко­торые нас всегда громила, разносила, порочила либеральная буржуазия, создававшая про «большевиков» целую груду сплетен, лжи и клевет.

«Не кверху нужно глядеть, а книзу». Это значит, что в силу объективных исторических условий, не зависящих от нашей воли, главной формой освободительного движе­ния в России в настоящее время не может стать парламентская борьба. Не об «отрицании» ее идет речь, не об отказе использовать ее, – об этом нечего и говорить, – а о том, что главная и решающая борьба надвигается, в силу всего хода событий, на другой арене.

Наша революция именно потому есть великая российская революция, что она подняла к участию в историческом творчестве гигантские народные массы.

Классовые противоречия еще далеко не с полной резкостью развились внутри этих масс. Политические партии еще только складываются.

Мы не в силах поэтому ни направить масс, ни удержать их в сколько-нибудь значительной степени.

Но мы можем, изучив действи­тельное положение и взаимоотношение классов, предусмотреть неизбежность того или иного направления их движения.

И эти наши социалистические знания мы должны самым широким образом распространять в массах, не смущаясь тем, что истина зачастую бывает очень горька, что ее не сразу видно за мишурой модных политических вывесок или эффектных полити­ческих учреждений.

У правительства России есть международный резерв: реакционные правительства Германии, Австрии и других стран.

Но у нас тоже есть могучий международный революционный резерв: социали­стический пролетариат Европы, организованный в 3-миллионную партию в Германии, в сильные партии по всем европейским странам.

Мы приветствуем обращение нашего правительства к международному резерву реакции: такое обращение, во-1-х, раскроет глаза самым темным людям России и сослужит нам лучшую службу в деле разрушения веры в монархию, а, во-2-х, такое обращение лучше всего расширит базу и поле дейст­вия российской революции, превратив ее в революцию всемирную.

В добрый час, гг. Треповы! Стреляйте-ка! Зовите-ка австрийские и немецкие полки против русских крестьян и рабочих!

Мы – за расширение борьбы, мы – за междуна­родную революцию!

Роспуск І Думы [110] и задачи пролетариата

Роспуск Думы ставит перед рабочей партией целый ряд важнейших вопросов. Отметим главнейшие из них:

1) общая оценка этого политического события в ходе нашей революции;

2) определение содержания дальнейшей борьбы и лозунгов, под которыми она должна вестись;

3) определение формы этой дальнейшей борьбы;

4) выбор момента борьбы, или, вернее, учет обстоятельств, которые могли бы помочь правильному выбо­ру момента.

Остановимся вкратце на этих вопросах.

Роспуск Думы самым наглядным и ярким образом подтвердил взгляды тех, кто предостерегал от увлечения «конституционной» внешностью Думы.

Заметьте интересный факт: Дума распущена на строго конституционном основании. Никакого «разгона». Никакого нарушения законов. Напротив, строго по закону, как и во всякой «конституционной монархии». Верховная власть распустила палату на основании такой-то статьи «конституции», и тем же указом (ликуйте, законники!) назначены новые выборы.

Тут-то вот сразу сказалась призрачность российской конституции, фиктивность отечественного парламентаризма, на которую так упорно указывали в течение всей первой половины 1906 года с.-д.

И теперь не какие-нибудь «узкие и фанатичные» «большевики», а самые мирные легалисты-либералы своим поведением признали этот особливый характер российской конституции.

Это признали кадеты тем, что ответили на роспуск Думы массовым «бегством за границу», ответили воззванием, нарушающим законы, – ответили и отвечают статьями уме­реннейшей «Речи», которая должна признать, что дело идет фактически о восстанов­лении самодержавия, что Суворин[111] пробалтывает нечаянно правду, когда пишет, что вряд ли ему дожить до новой Думы.

Все упования кадетов сразу перешли от «конституции» к революции – и это вследствие одного только строго конституционного акта верховной власти. А еще вчера кадеты хвалились в Думе, что они «щит династии» и сторонники строгой конституционности.

Логика жизни сильнее логики конституционных учебников. Революция учит. Все то, что писалось «большевиками» о кадетских победах подтвердилось блестяще. Вся односторонность и близорукость кадетов стали очевидны. Конституционные иллюзии – встали перед глазами всех именно как иллюзии, как призрак, как обманчивое видение.

Нет Думы! вопят в диком исступлении восторга «Московские Ведомости» и «Гражданин».

Нет конституции! вторят понуро тонкие знатоки нашей конституции, кадеты, которые так искусно ссылались на нее, так смаковали ее параграфы.

Социал-демократы не будут ликовать (мы взяли свое и от Думы), не будут и падать духом. Народ выиграл от того, что потерял одну из своих иллюзий.

Да, в лице партии к.-д. учится весь русский народ, учится не из книжки, а из собственной, им же самим творимой революции.

Мы сказали однажды, что в лице кадетов народ изживает первые свои буржуазные освободительные иллюзии, а в лице трудови­ков он изживет последние буржуазные освободительные иллюзии.

Кадеты мечтали об освобождении от крепостничества, произвола, самодурства, азиатчины, самодержавия без свержения старой власти. Кадеты уже потерпели крах в своих ограниченных мечта­ниях.

Трудовики мечтают об освобождении от нищеты масс, от эксплуатации человека человеком без уничтожения товарного хозяйства: они еще потерпят крах, – и в недалеком будущем, если наша революция дойдет до полной победы нашего революцион­ного крестьянства.

Быстрый расцвет кадетов, их головокружительные победы на выборах, их торжество в кадетской Думе, их скоропостижный крах от одного росчерка пера «возлюбленного монарха» (наплевавшего в рожу Родичеву[112], который объяснялся ему в любви) – все это события серьезного политического значения, все это этапы революционного развития народа.

Народ, т.е. широкие массы населения, в своей массе, еще не дорос до сознательной революционности к 1906 году.

Сознание невыносимости самодержавия стало всеобщим, сознание негодности правительства чиновников – тоже, сознание необходимости народного представительства – тоже.

Но непримиримость старой власти с властным народным представительством народ еще не мог сознать и прочувствовать, ему нужен был особый опыт для этого, опыт кадетской Думы.

Кадетская Дума за свой краткий житейский путь наглядно показала народу всю разницу между безвластным и властным народным представительством.

Наш лозунг, учредительное собрание (т.е. полновластное народное представительство), оказался ты­сячу раз верным, но жизнь, т.е. революция, вела к нему долгим и запутанным путем.

Мы подошли, таким образом, вплотную ко второму вопросу: об объективном, диктуемом историей, содержании предстоящей борьбы и о лозунгах, которые мы должны дать ей.

Роспуск Думы служит, несомненно, поводом к общенародной борьбе за властное народное предста­вительство.

Но марксист ни в каком случае не должен забывать, что лозунг непосредственно предстоящей борьбы не может быть выведен просто и прямо из общего лозунга известной программы.

Недостаточно сослаться на нашу программу (низвержение са­модержавия и учредительное собрание и т.д.), чтобы определить лозунг непосредственно теперь предстоящей, летом или осенью 1906 года, борьбы.

Для этого надо учесть конкретную историческую ситуацию, проследить все развитие и весь последовательный ход революции, вывести наши задачи не из принципов программы только, а из преды­дущих шагов и этапов движения.

Только такой анализ будет действительно историче­ским анализом, обязательным для диалектического материалиста.

Такой анализ показывает нам, что объективное политическое положение выдвинуло теперь вопрос не о том, есть ли народное представительство, а о том, властно ли это народное представительство.

Объективная причина гибели кадетской Думы не в том, что она не сумела выразить нужды народа, а в том, что она не осилила революционной задачи борьбы за власть.

Прежде непосредственной зада­чей было созидание (или созыв) народного представительства вообще.

Теперь задача – обеспечение власти за народным представительством.

А это значит: устране­ние, разрушение, свержение старой власти, свержение самодержавного правительства.

Если эта задача не будет решена, то не может быть властным народное представительство, – следовательно, не может быть достаточных гарантий от того, что это новое народное представительство не постигнет участь кадетской Ду­мы.

Объективное положение вещей выдвигает теперь на очередь борьбу не за народное представительство, а за создание условий, при которых бы нельзя будет разогнать или распустить народное представительство, нельзя будет свести его к комедии, как свели Треповы и К⁰ к комедии кадетскую Думу.

Содержание борьбы, то за два года революции сконцентрировалось на свержении старой власти – полное осуществление этой цели возможно только путем всенародного вооруженного восста­ния.

Кадетская Дума возмнила себя органом конституционным – а на деле она была органом революционным (кадеты ругали нас за то, что мы рассматриваем Думу, как этап или орудие революции, но жизнь всецело подтвердила наш взгляд).

Кадетская Дума возмнила себя органом борьбы против министерства – а на деле она была органом борьбы за сверже­ние всей старой власти.

Так вышло на деле, ибо этого требовало данное экономическое положение. И вот для этой-то борьбы кадетская Дума, оказался «не­пригодна».

В сознание самого темного мужика стучится теперь обухом вбитая мысль: ни к чему никакая Дума, если нет власти у народа.

А как добыть власть? – Сверг­нуть старую власть и учредить новую, народную, свободную, выборную.

Либо сверг­нуть старую власть, либо признать задачи революции неосуществимыми в том объеме, в каком ставит их крестьянство и пролетариат.

Так поставила вопрос сама жизнь.

Так поставил вопрос 1906 год.

Так поставлен вопрос роспуском кадетской Думы.

Мы, конечно, не можем поручиться что этот вопрос революция решит сразу, что борьба будет легка, проста, победа вполне и безусловно обеспечена.

Никогда и никто не поручится ни за что подобное перед началом борьбы.

Лозунг не есть ручательство за простую и легкую победу.

Лозунг есть указание той цели, которая должна быть достиг­нута для осуществления данных задач.

Что касается форм борьбы, то «последним словом» массового и общенародного движения в России является всеобщая стачка и восстание.

Последняя четверть 1905 года оставила неизгладимые следы в сознании и настроении пролетариата, крестьянства, сознательной части войска и демократической части различных профессионально-интеллигентских союзов.

Поэтому совершенно ес­тественно, что первой мыслью, которая пришла в голову самой широкой массе способных к борьбе элементов после роспуска Думы, была – всеобщая забастовка.

Известную пользу всеобщность такого мнения принесла. От стихийных и частичных взрывов почти повсюду сознательно и систематически удерживали рабочих революционные организации. Опыт октября – декабря помог сосредоточить внимание всех, в гораздо большей чем прежде степени, на выступлении всеобщем и единовременном.

Кроме того, следует отметить еще одно крайне характерное обстоя­тельство: судя по данным из некоторых крупных центров рабочего движения, рабочие не только легко и быстро схватили идею необходимости всеобще­го и единовременного выступления, но, кроме того, твердо стояли за боевое и решительное выступление. Неудачная мысль о демонстративной (однодневной или трех­дневной) забастовке по поводу роспуска Думы встретила самую решительную оппозицию со стороны рабочих.

Верный классовый инстинкт и опыт людей, ведущих серьезную борьбу, сразу подсказал им, что теперь дело идет уже совсем не о демонстрации.

Демонстрировать мы не будем, говорили рабочие. Мы пойдем на отчаянную, решитель­ную борьбу, когда настанет момент общего выступления – таково было общее мнение петербургских рабочих[eeeee].

Рабочие, стоявшие всегда лицом к лицу с революционной борьбой, оцени­ли правильнее, чем некоторые интеллигенты, боевую готовность врага и необходимость решительного боевого выступления.

Соединение массовой политической стачки с вооруженным восстанием диктуется всем положением вещей[fffff].

Если посмотреть прямо в лицо действительности, если не прятать голову под крыло, то ясно станет, что из стачки неизбежно и немедленно вырастет вооруженное восстание. Железнодорожная забастовка есть восстание, это неоспоримо после декабря.

Независимо от нашей воли, наперекор «директивам» обострившееся революционное положение превратит демонстрацию в стачку, протест – в борьбу, стачку – в восстание[ggggg].

Поэтому звать к всероссийской забастовке, не призывая к восстанию, не разъясняя ее не­разрывную связь с восстанием – это легкомыслие, граничащее с преступлением.

Поэтому надо все силы направить на разъяснение связи и перехода стачки в восстание, на слияние в один поток трех ручьев борьбы: рабочего взрыва, крестьянского восстания и военного «бунта»[hhhhh].

Отсюда вывод: усиленно использовать роспуск Думы как повод для агитации с призывом к всенародному восстанию.

Разъяснять связь поли­тической стачки с восстанием.

Направлять все усилия к тому, чтобы достигнуть объединения и совместного выступления рабочих, крестьян[iiiii], матросов и солдат на актив­ную, вооруженную борьбу.

С вопросом о форме борьбы тесно связан вопрос об организации для борьбы.

И в этом отношении великий исторический опыт октября-декабря 1905 года наложил неизгладимые следы на современное революционное движение.

Советы рабочих депутатов и аналогичные им учреждения (крестьянские комитеты, жел.-д. комитеты, Советы солдатских депутатов и т.п.) пользуются громадным и вполне заслуженным авторитетом.

В настоящее время нелегко было бы найти социал-демократа или рево­люционера других партий и направлений, который бы не сочувствовал подобным орга­низациям и не рекомендовал в их устройства в данный момент.

Но есть одна сторона дела, на которой необходимо особенно внимательно остано­виться.

Дело в том, что роль Советов рабо­чих депутатов (будем для краткости говорить о них, как о типе всех и всяких организаций такого рода) в великие октябрьские и декабрьские дни облекла таким обаянием эти учреждения, что к ним относятся иногда чуть ли не с фетишизмом. Воображают, что эти органы всегда и при всяких условиях «необходимы и достаточны» для массового революционного движения. Отсюда – некритическое отношение к выбору момента для создания таких учреждений, к вопросу о том, каковы реальные условия успеха их деятельности. Опыт октября-декабря дал самые поучительные указания на этот счет.

Советы рабочих депутатов – органы массовой непосредственной борьбы. Они возникли как ор­ганы борьбы стачечной.

Они стали очень быстро, под давлением необходимости, орга­нами общереволюционной борьбы с правительством.

Они неудержимо превратились (в силу развития событий и перехода от стачки к восстанию) в органы восстания.

События самым наглядным и убедительным образом показали, что сила и значение таких органов в боевое время зависит всецело от силы и успеха восстания.

Не теория какая-нибудь, не призывы чьи бы то ни было, не тактика, кем-либо придуманная, не партийная доктрина, а сила вещей привела эти беспартийные, массовые органы к необходимости восстания и сделала их органами восстания.

В настоящее время учреждать такие органы – значит создавать органы восстания, призывать к их учреждению – значит призывать к восстанию.

Забывать об этом или затушевывать это перед широкими массами народа было бы самой непростительной близорукостью и самой худшей политикой.

Раз это так, то отсюда ясен и тот вывод, что для организации восстания «советы» и подобные массовые учреждения еще недостаточны.

Они необходимы для сплочения масс, для боевого объединения, для передачи партийных лозунгов политического руководства, для заинтересования, пробуждения, привлечения масс. Но они недостаточны для организации непосредственно боевых сил, для организации восстания в самом тесном значении сло­ва.

Маленькая иллюстрация. Советы рабочих депутатов называли нередко парламента­ми рабочего класса. Но ни один рабочий не согласится созывать своего парламента, чтобы отдать его в руки полиции. Всякий признает необходимость немедленной организации силы, организации военной, для защиты своего «парламента», организации в виде отря­дов вооруженных рабочих.

Теперь, когда правительство на опыте досконально убедилось, к чему ведут «сове­ты» и что это за учреждения, когда оно вооружилось с ног до головы и ждет образова­ния таких учреждений, чтобы напасть на врага, не дав ему времени опомниться и раз­вернуть свою деятельность, – мы особенно должны разъяснять в своей агита­ции необходимость трезвого взгляда на вещи, необходимость военной организации наряду с организацией советов для их защиты, для проведения восстания, без которого бессильны будут всякие советы и всякие выборные от массы.

Эти, «военные организации» должны стремиться к тому, чтобы охватить массу непосредственных участников уличной борьбы и гражданской войны.

Надо проповедовать самым усиленным образом, что близит­ся бой, когда всякий честный гражданин обязан жертвовать собой и сражаться против угнетателей народа.

Поменьше формальностей, поменьше волокиты, побольше просто­ты в организации, которая должна обладать максимумом подвижности и гибкости.

Все и каждый, кто хочет стоять на стороне свободы, должны немедленно объединиться в боевые «пятки», – вольные союзы людей одной профессии, одной фабрики, или людей, связанных товариществом, партийной связью, наконец, просто местожительством (одна деревня, один дом в городе или одна квартира).

Эти союзы должны быть и пар­тийные и беспартийные, связанные одной революционной задачей – восстанием против правительства.

Эти союзы должны основываться самым широким образом и непременно до получения оружия, независимо от вопроса об оружии.

Никакая партийная организация не «вооружит» массы. Напротив, организованность масс в легкоподвижные мелкие боевые союзы сослужит в момент движения громадную службу в деле добывания оружия.

Вольные боевые союзы, союзы «дружинников», если взять название, которое сдела­ли столь почетным великие декабрьские дни в Москве, принесут гигантскую пользу в момент взрыва. Дружина умеющих стрелять обезоружит городового, нападет внезапно на патруль, добудет себе оружие. Дружина не умеющих стрелять или не добывших оружие поможет строить баррикады, делать разведки, устроить засаду врагу, поджечь здание, где засел неприятель, занять квартиры, которые могут стать базой для повстанцев, – одним сло­вом, тысячи самых разнообразных функций выполнят вольные союзы людей, решив­ших биться не на жизнь, а на смерть, знающих превосходно местность, тесно связанных с населением.

Пусть на каждой фабрике, в каждом профессиональном союзе, в каждой деревне раздается призыв к организации таких вольных боевых дружин. Люди, хорошо знающие друг друга, учредят их заранее. Люди, не знающие друг друга, будут образовывать пятки и десятки в день борьбы или накануне борьбы, на месте борьбы, если идея обра­зования таких союзов распространится широко и действительно воспримется массой.

В настоящее время, когда роспуск Думы взбудоражил новые и новые слои, вы часто можете встретить самые революционные отзывы и заявления от рядовых представите­лей наименее организованного, наиболее «черносотенного», по общему своему обли­чью, городского простонародья. Позаботимся же о том, чтобы все они знали о решении передовых рабочих и крестьян поднять вскоре борьбу за землю и волю, чтобы все они знали о необходимости готовить дружины борцов, чтобы все они прониклись уверен­ностью в неизбежности восстания и народном характере его.

Мы добьемся тогда (это совсем неутопично) того, чтобы в каждом большом городе были не сотни дружинни­ков, как в Москве в декабре, а тысячи и тысячи.

И тогда никакие пулеметы не устоят, как говорила публика в Москве, указывая на недостаточно массовый, недостаточно близкий к народу характер и состав тамошних боевых дружин.

Итак: организация советов рабочих депутатов, крестьянских комитетов и аналогичных учреждений повсюду, наряду с самой широкой пропагандой и агитацией за необ­ходимость единовременного восстания, немедленной подготовки сил для него и организации массовых вольных отрядов «дружинников».

Подведем краткие итоги.

Роспуск Думы есть полный поворот к самодержавию.

Возможность единовременно­го выступления всей России возрастает.

Вероятность слияния всех частичных восста­ний воедино усиливается.

Неизбежность политической забастовки и восстания, как борьбы за власть, чувствуется широкими слоями населения, как никогда прежде.

Наше дело – развернуть самую широкую агитацию в пользу всероссийского восстания, разъяснить его политические и организационные задачи, приложить все усилия к тому, чтобы все сознали его неизбежность, увидели возможность общего натиска и шли уже не на «бунт», не на «демонстрации», не на простые стачки и разгромы, – а на борьбу за власть, на борьбу с целью свержения правительства.

Положение дел благоприятствует выполнению этой задачи.

Пролетариат готовится встать во главе борьбы. Перед революционной социал-демократией – ответственная, трудная, но великая и благодарная задача: помочь рабочему классу, как передо­вому отряду всероссийского восстания.

Это восстание свергнет самодержавие и создаст действительно властное народное представительство – т. е. учредительное собрание.

Поиск по сайту: