Речь на IV конференции губернских Чрезвыч. комиссий

6 февраля 1920 г.

Товарищи, вам придется вести теперь работу в условиях перехода к новой полосе деятельности Советской России. Коренное изменение состоит в том, что главные силы белогвардейской контрреволюции сломаны после поражения Юденича и Колчака и после победы над Деникиным.

Хотя в этом отношении надо быть осторожным, так как в последнее время произошла заминка под Ростовом, в Новочеркасске, что создает опасность, что Деникин может оправиться, но тем не менее основные победы создают новое положение.

Ясно, что бур­жуазия не может уже серьезно рассчитывать на поворот в ее пользу, и международное положение так изменилось, что Антанта была вынуждена снять блокаду. Нам удалось заключить мир с Эстонией, это очень укрепило наше положение и, по всей вероятности, мы добьемся мира со всеми остальными окраинными государствами, а тогда никакое нашествие Антанты практически не будет возможно.

Таким образом, первый острый момент борьбы с контрреволюцией, с белогвардейской вооруженной силой как скрытой, так и явной, по-видимому, проходит.

Но более чем вероятно, что попытки тех или иных контрреволюционных движений и восстаний будут повторяться, что офицерская вооруженная контрреволюционная сила не откажется от употребления оружия.

Так что, хотя по инициативе т. Дзержинского после взятия Ростова и была отменена смертная казнь, но в самом начале делалась оговорка, что мы нисколько не закрываем глаза на возможность восстановления расстрелов. Для нас этот вопрос определяется целесообразностью. Само собой разумеется, что Советская власть сохранять смертную казнь дольше, чем это вызывается необходимостью, не будет, и в этом отношении от­меной смертной казни Советская власть сделала шаг, который не делала ни одна демократическая власть ни в одной буржуазной республике.

Вы знаете, что значительное большинство рабочих и крестьян всех окраинных местностей, которые были под игом белогвардейцев, чем больше они там были, тем прочнее перешли на нашу сторону. И поэтому мы знаем, что все попытки буржуазии заранее осуждены на неуспех. Но что эти попытки могут быть, это мы наблюдали за два года на практике Советской власти. Мы видели, как десятки тысяч офицерства, помещичьего элемента шли на какие угодно преступления, заключали договоры о взрыве мостов с агентами империалистических иностранных держав. И мы говорим, что такого рода попытки не прекратятся. Учитывая новое общегосударственное положение, мы тем не менее безусловно должны остаться на страже и помнить, что период вооруженной борьбы в большом историческом масштабе хотя и оканчивается, но это ни в каком слу­чае не исключает того, что мы должны быть наготове.

Перед органами подавления контрреволюции, перед органами ЧК был и остается вопрос довольно сложный и трудный. С одной стороны, надо понять, учесть переход от войны к миру, с другой стороны, все время надо быть на страже, поскольку мы не зна­ем, как скоро придется достичь прочного мира, нужно испы­тать на деле, что дадут эти изменения, и только на основании этого практического опыта внести те или иные изменения.

Одним словом, нам по-прежнему надо сохранять полную боевую способность к отражению врага.

В особенности мне хотелось бы обратить внимание на вопрос, который становится перед органами подавления контрреволюции, перед органами борьбы со шпионажем и спекуляцией, на бескровный фронт труда, который теперь выдвигается на первый план с точки зрения строительства Советской власти, с точки зрения укрепления рабоче-крестьянской власти и восстановления разрушенного хозяйства.

Можно сказать, что за эти два года Советской власти сделано то, что может быть названо чудом, потому что в борьбе против международного капитала удалось одержать такую неслыханную, невероятную победу, которой не видывал мир.

Это произошло потому, что у нас была сплоченность всех сил, действительное осуществление диктату­ры пролетариата в том смысле, что передовой авангард, лучший, честный авангард ра­бочего класса за эти два года существования Советской власти проявил невероятное геройство и решительность, а все колеблющиеся элементы из менее развитой части ра­бочего класса и крестьянства, проделали неслыханно большие колебания, и чем больше они колебались, тем больше склонялись на нашу сторону. Чем больше у них было испытаний, тем скорее они переходили на нашу сторону.

Чтобы достигнуть такого сосредоточения сил, нам приходилось прибегать к мерам принуждения вопреки всем воздыханиям, сетованиям и жалобам.

Мы до и после Октябрьской революции стояли на той точке зрения, что рождение нового строя невозможно без революционного насилия, что всякие жалобы и сетования, которые мы слышим от бес­партийной мелкобуржуазной интеллигенции, представляют собой только реакцию.

Ис­тория, которая движется благодаря отчаянной классовой борьбе, показала, что когда помещики и капиталисты почувствовали, что дело идет о последнем, решительном бое, то они не останавливались ни перед чем.

История показала, что без революционного насилия невозможно достигнуть победы. Без революционного насилия, направленного на прямых врагов рабочих и крестьян, невозможно сломить сопротивление этих эксплуататоров. Револю­ционное насилие не может не проявляться и по отношению к шатким, невыдержанным элементам самой трудящейся массы.

Если мы были свидетелями громадной победы Красной Армии, то, оборачиваясь на два пережитые года Советской власти, думая, как мы шли к этим победам, мы не мо­жем не вспомнить, что начиналась Октябрьская революция при полном разложении армии, при полном отсутствии военной организации. Мы не имели армии, мы должны были долгим, трудным путем сколотить, сплачивать, собирать, заново создавать эту армию. И в этом создании новой, дисциплинированной Красной Армии приходилось прибегать к революционному насилию.

И это революционное насилие совершенно пра­вильно применялось к элементам шкурническим.

В то время, как передовая часть отда­вала все свои силы на борьбу с контрреволюцией, в то время, как она с величайшим са­мопожертвованием тысячами ложилась на полях сражений, в это время отсталая часть крестьянства, получившая землю, и отсталая часть рабочих работала только на себя. В это время передовой части приходилось создавать, укреплять новую дисциплину, кото­рая держалась путем революционного насилия и которая могла держаться только пото­му, что вся сознательная часть рабочих и крестьян, всех трудящихся масс сочувствова­ла этому насилию, сознавала, что без этой железной дисциплины мы не создали бы Красной Армии, не выдержали бы два года борьбы и вообще не могли бы устоять про­тив организованного, объединенного капитала.

Мы все силы бросали на войну, все силы разоренной страны, этим вся страна осуждалась на боль­шее разорение.

Никто два года тому назад не верил, что Россия – страна, разоренная 4-летней империалистической войной, могла выдержать еще два года гражданской войны. Да и, вероятно, если бы нас в конце октября 1917 г. спросили, а выдержим ли мы два года гражданской войны против всемирной буржуазии, то не знаю, многие ли бы из нас от­ветили утвердительно. Но события показали, что энергия, которую развивали рабоче-крестьянские массы, оказалась больше, чем предполагали люди, осуществлявшие Ок­тябрьскую революцию. И мы в результате получили, и внутренние фронты нам показа­ли, что источник новой силы гораздо больше, чем мы рассчитывали. В то же время этот источник показал, что Красная Армия, умеющая побеждать на военных фронтах, встречает новое препятствие на внутренних фронтах – особенно это сказывается те­перь на транспорте. Конечно, у нас теперь тяжело и с продовольствием, голод и холод у нас теперь больше, чем когда-либо, но в силу того, что освобождены наиболее хлебные губернии, положение с продовольствием улучшается, и главный кризис у нас сейчас – транспортный.

И надо отметить, что этот кризис такой же и во всех богатей­ших странах, которые не видали такой беспрерывной войны. Даже и эти страны стра­дают от недостатка вагонов. Можно же представить себе, что делается у нас в России, которая шесть лет вела войну, в которой сознательно разрушались мос­ты и паровозы.

Наше положение в этом отношении, конечно, очень тяжелое, и задача транспортных отделов ЧК, всей массы сознательной революционной силы – помочь выйти из этого критического по­ложения, которое можно назвать без преувеличения близким к катастрофе. И надо еще отметить, что в феврале месяце положение транспорта после зимы, из-за снежных за­носов, всегда и в обыкновенное время бывает хуже, чем в какое-либо другое время го­да. В настоящее время наш транспортный кризис доходит до того, что железные дороги грозят полной остановкой. В последнее время запасы хлеба в Москве были на три дня, а десятки поездов остановились, потому что не хватало топлива и его не могли подвез­ти.

Мы хорошо знаем те приемы борьбы с этим катастрофическим положением, кото­рые мы за два года войны применяли.

Эти приемы борьбы – повышение сознательно­сти масс и открытое обращение к ним.

В каждом таком безвыходном случае мы счита­ли своим долгом обращаться к рабоче-крестьянским массам и описывать им то тяжелое положение, которое создалось. Мы обращались к ним и указывали, от кого зависит спа­сение Советской России и какое напряжение энергии необходимо, чтобы бросить все силы на одну определенную задачу.

Эти задачи не раз менялись в то время, когда Со­ветская власть боролась со своими врагами, и все понимание государственного поло­жения состоит в том, чтобы правильно учесть те задачи, за которые надо ухватиться, чтобы осилить разруху и перейти к нормальному строительству.

Так и теперь больше всего внимания обращено на то, чтобы объяснить рабочим и кре­стьянам критическое положение транспорта. Тут нужно напряжение всех сил пролета­риата и крестьянства. Такая вещь, как подвоз топлива – это задача трудная, она со­вершенно не осуществима, если со стороны рабоче-крестьянского населения не будет подъема, не будет коллективного массового труда, который был осуществляем в луч­шее время побед Красной Армии.

Естественное дело, что подвоз требует конной силы, и крестьянство к этому относится очень неохотно и недружелюбно, так как не получает вознаграждения в виде опреде­ленного количества товаров; а мы, в силу полного застоя транспорта, не в состоянии дать хотя какое-нибудь количество товаров. И мы говорим, что крестьяне должны сде­лать это в ссуду своему рабоче-крестьянскому государству, чтобы спасти голодных ра­бочих и восстановить промышленность. Крестьяне должны дать это в ссуду, потому что, крестьянство страшно страдает от недостатка соли, а у нас есть огромнейшие запасы, но только мы не можем ее подвезти, так как транспорт не справляется с задачами перевоза абсолютно необходимого количества хлеба.

Вот при каком положении требуется еще дисциплина, требуется пропаганда и агитация, которая просвещает и объединяет всех рабочих и крестьян. А применяемое революционное насилие превращает эту дисциплину в реальность, в действительность, которая показывает, что сознательный рабочий класс поставил твердую практическую задачу, которую мы доведем до конца.

Так же как в эпоху самой трудной борьбы с Юденичем, Колчаком и Деникиным, мы выдвигали в первые ряды коммунистов, ответ­ственных работников, приносили огромные жертвы, отдавая жизнь этих лучших бой­цов и в то же время создавали дисциплину, карали шкурников – мы достигали макси­мума напряжения народной энергии, и мы побеждали. И такой же цели, теми же испы­танными приемами мы во что бы то ни стало должны добиться и сейчас, чтобы спасти транспорт.

У нас есть хлеб, соль, у нас есть достаточное количество сырья, топлива, мы можем восстановить промышленность, но это требует много месяцев напряженной борьбы, и в этой борьбе органы ЧК должны стать орудием проведения централизованной воли про­летариата, орудием создания такой дисциплины, которую мы сумели создать в Красной Армии.

И я уверен, что после этого совещания на практике ваши органы в своей работе и вы здесь договоритесь, какую роль играют УТЧК, как они должны будут сорганизоваться, как они должны бу­дут выдвигать из своей среды новых работников, чтобы бороться со спекулянтами и саботажниками, которых в мире железнодорожников больше, чем в другом. Это задача вашего практического опыта, это задача, которую вы путем обмена мнений должны бу­дете выполнить.

Железнодорожная среда отличается тем, что мы имеем там большин­ство рабочих, стоящих на уровне рабочих, и меньшинство, которое принимает участие в спекуляции, и здесь задача ТЧК добиться правильного распределения труда, добиться ответственности при экономии рабочей силы, добиться всего этого усилиями коммуни­стического элемента железнодорожников. И только опираясь на эти лучшие массы, мы сможем создать такую силу, которая победит эту стихию спекуляции, победит эти эле­менты, набранные в худшие времена царизма.

Чтобы победить эту силу, силу, остав­шуюся нам в наследие от капитализма, у нас есть одно средство: это до максимума раз­вить дисциплину и революционную энергию. ЧК должны опираться на коммунистиче­ские ячейки, на профсоюзы – объединить свою работу с пропагандой и агитацией, вы­звать в массе железнодорожников сознательное отношение к борьбе. И я уверен, что при помощи организации, учитывая наш прошлый опыт, мы достигнем в нашей новой работе таких же побед, каких мы достигли в области вооруженной борьбы.

(Гром­кие, продолжительные аплодисменты.)

Беседа с корреспондентом американской газеты «The world» Линкольном Эйром

Поиск по сайту: