Голосование в Думе по аграрному вопросу

Газета «Трудовой Народ», орган трудовиков и членов Крестьянского союза, определяет соотношение сил в Думе по земельному вопросу, «вопросу жизни» для крестьянства.

«Дружно могут пойти в земельном вопросе, во имя интересов трудового народа, трудовики (100), н.-с. (14) и с.-р. (34); итого 148 человек. Допустим, что и с.-д. (64) по многим пунктам земельного вопроса будут с ними, итого 212 человек^[ffffff].

А против них всех в земельном вопросе будут к.-д. (91), польское коло[136] (46), беспартийные (52), ок­тябристы и умеренные (32), – итого 221 чел.

Против больше. Мы не считали ни мусульман (30), ни казаков (17); может быть, в лучшем случае, по­ловина их отойдет к левым, половина к правым: все равно против больше, чем за земельный закон тру­довиков».

В этом подсчете опущены еще монархисты (22), но добавление их только усиливает вывод трудовиков.

Этот вывод представляет интерес в двух отношениях:

во-первых, он проливает свет на вопрос о соотношении общественных сил в современной русской револю­ции;

во-вторых, он помогает выяснить значение Думы и думской борьбы в освободи­тельном движении.

Все с.-д. убеждены в том, что наша революция по содержанию происходящего общественно-экономического переворота – буржуазная.

Это значит, что переворот происходит на почве капиталистических отношений производства, и что результатом пере­ворота неизбежно является дальнейшее развитие именно этих отношений.

Подчинение всего общественного хозяйства власти рынка, власти денег остается и при самой полной свободе и при самой полной победе крестьян в борьбе за землю.

Борьба за землю, борьба за свободу есть борьба за условия существования буржуазного обще­ства, ибо господство капитала остается и в самой демократической республике и при каком угодно переходе «всей земли народу».

Называя буржуазной современную революцию, с.-д. вовсе не хотят принизить ее за­дач, уменьшить ее значение. Наоборот. Борьба рабочего класса с классом капиталистов не может развернуться достаточно широко и кончиться победой, пока не свергнуты бо­лее древние исторические враги пролетариата.

Поэтому главной задачей пролетариата в настоящий момент является завоевание наиболее полной свободы и наиболее полное уничтожение помещичьего (крепостнического) землевладения.

Только в такой работе пролетариат может окрепнуть, как самостоятель­ный класс, выделить свои особые, т.е. социалистические, задачи из общих «всему бесправному народу» демократических задач и обеспечить себе наилучшие ус­ловия наиболее свободной, широкой и усиленной борьбы за социализм.

При неоконченном, не доведенном до конца буржуазно-демократическом освободительном движе­нии пролетариату приходится тратить свои силы не на пролетарские классовые, т.е. не на социалистические, а на общедемократические, т.е. на буржуазно-демократические задачи.

Но может ли социалистический пролетариат совершать самостоятельно и в качестве руководящей силы – буржуазную революцию? Не означает ли понятие буржуазная революция того, что совершить ее может только буржуазия?

На этот взгляд часто сбиваются меньшевики. Но этот взгляд есть карикатура на мар­ксизм. Буржуазное – по своему общественно-экономическому содержанию – освободительное движение не является таковым по его движущим силам. Движущими силами его могут быть не буржуазия, а пролетариат и крестьянство.

Почему это возможно?

По­тому, что пролетариат и крестьянство больше, чем буржуазия, страдают от остатков крепостничества, больше нуждаются в свободе и в уничтожении помещичьего гнета.

Напротив, буржуазии полная победа грозит опасностью: полной свободой пролетариат воспользуется против буржуазии и воспользуется тем легче, чем полнее свобода, чем полнее уничтожение помещичьей власти.

Отсюда – стремление буржуазии закончить буржуазную революцию на полпути, на полусвободе, на сделке со старой властью и с помещиками. Это стремление коренится в классовых интересах буржуазии.

У нас в России, полная победа буржуазно-демократического движения возможна только вопреки «соглашательской» либеральной буржуазии, только в том случае, если масса демократического крестьянства пойдет за пролетариатом в борьбе за полную свободу и за всю землю.

Вторая Дума подтверждает эту оценку. Теперь даже крестьяне поняли, что либеральных буржуа, кадетов, надо причислять к правым, а крестьян и рабочих к левым.

Правда, «трудовики», н.-с. и с.-р. постоянно колеблются между буржуазией и пролетариатом, оказываясь сплошь да рядом фактически политическим хво­стом либералов.

Аграрная программа РСДРП и национализация [137].

Аграрная программа российской социал-демократии есть пролетарская программа в крестьянской революции, направленной против остатков крепостного права, против всего средневекового в нашем аграрном строе[gggggg].

Рабочий класс должен дать буржуазному обществу самую чистую, самую последовательную, самую решительную программу буржуазного переворота вплоть до буржуазной национализации земли.

От мещанского реформаторства пролетариат с презрением отстраняется в бур­жуазной революции: нас интересует свобода для борьбы, а не свобода для мещанского счастья.

При каких условиях может осуществиться национализация

Марксизм исследует складывающийся новый строй. При самой полной свободе крестьянского хозяйства, при самом полном равенстве мелких хозяев, сидящих на общенародной или ничьей или «божьей» земле, – мы имеем перед собой товарное производство – мелких производителей связывает и подчиняет себе рынок.

Из обмена продуктов складывается власть денег – превращение в деньги земледельческого продукта вызывает превраще­ние в деньги рабочей силы – товарное производство становится капиталистическим производством.

Эта теория не догмат, а простое описание того, что происходит в русском крестьянском хозяйстве. Чем свободнее это хозяйство от зе­мельной тесноты, от помещичьего гнета, от давления средневековых отношений и по­рядков землевладения, от кабалы и произвола, тем сильнее развиваются капитали­стические отношения. Это факт, о котором с полнейшей несомненностью свидетельствует вся пореформенная история России.

Следовательно национализация земли есть категория товарного и капиталистического общества, реально в этом понятии не то, что крестьяне думают (или народники говорят), а то, что вытекает из экономических отношений данного общества.

Национализация земли при капитали­стических отношениях есть передача ренты государству, не более и не менее[hhhhhh].

А что та­кое рента в капиталистическом обществе? Это та часть прибавочной стоимости^[iiiiii], которая остается за вычетом средней прибыли на ка­питал.

Значит, рента предполагает наемный труд в земледелии, превращение земледельца в фермера, предпринимателя.

Национализация означает по­лучение ренты государством с предпринимателей в земледелии, выплачивающих зара­ботную плату наемным рабочим и получающих среднюю прибыль на свой капитал.

Спрашивается, есть ли в экономических условиях русского аграрного буржуазно-демократического переворота материальные основания, заставляющие мелких собственников требовать национализации земли, или это требование тоже только фра­за, только невинное пожелание серого мужика, пустое мечтание патриархального земледельца?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала конкретнее представить себе условия всякого буржуазно-демократического переворота в земледелии, а затем сопоставить с этими условиями те два пути капиталистической аграрной эволюции, которые возможны для России.

Маркс в III томе «Капитала» сопоставляет разные способы создания капиталом соответст­вующих ему форм землевладения.

В Германии пересоздание средневековых форм зем­левладения шло реформаторски, приспособляясь к рутине, к традиции, к крепостническим поместьям, медленно превращающимся в юнкерские хозяйства.

В Англии это пересоздание шло революционно, насильственно по отношению к крестьян­ским массам, которые выселялись, вымирали и эмигрировали.

В Америке это пересоздание шло насильственно по отношению к рабовладельческим экономиям южных Штатов, насилие было применено против крепостников-помещиков. Их земли были разбиты, собственность из крупной феодальной стала превращаться в мелкую буржуазную.

Роль создания новых земельных порядков для нового способа производства сыграл «американский черный передел», движение 40-х годов против ренты, законодательство о гомстедах[138] и т.д.

Таким образом развитие в капиталистической стране может происходить двумя путями.

Или ла­тифундии сохраняются и постепенно становятся основой капиталистического хозяйст­ва на земле – это прусский тип аграрного капитализма – господином положения явля­ется юнкер.

На протяжении целых десятилетий удерживаются его политическое преоб­ладание и забитость, унижение, нищета и невежество крестьянина.

Развитие произво­дительных сил подвигается вперед очень медленно – как в русском земледелии от 1861 до 1905 г.

Или же революция сметает помещичьи владения. Основой капиталистического зем­леделия становится свободный фермер на свободной, т.е. очищенной от всего средне­векового хлама, земле – американский тип аграрного капитализма – наиболее быстрое развитие производительных сил при условиях, наиболее благоприятных для массы народа из всех возможных при капитализме.

В действительности в русской революции борьба идет не из-за «социализации» и иных глупостей народников, – а о том, каким путем пойдет капиталистическое развитие России: «прус­ским» или «американским».

Взгляните с указанной точки зрения на аграрную эволюцию России со второй поло­вины XIX века.

Что такое наша «великая» крестьянская реформа, отрезка земли у крестьян, пересе­ления крестьян на «песочки», введение при помощи военной силы, расстрелов и экзе­куций новых земельных распорядков?

Это – первое массовое насилие над крестьянством в интересах рождающегося капитализма в земледелии. Это – помещичья «чистка земель» для капитализма.

Что такое столыпинское аграрное законодательство – это поощрение грабежа общин кулаками, эта ломка старых поземельных отношений в пользу горстки зажиточных хозяев ценою быстрого разорения массы.

Это – второй крупный шаг массового насилия над крестьянством в интересах капитализма. Это – вторая помещичья «чистка земель» для капитализма.

Черносотенные помещики и их министр Столыпин встали именно на этот путь. Они поняли, что без насильственной ломки заржавевших средневековых форм землевладения нельзя очи­стить дороги для развития России.

И они смело пошли на эту ломку в интересах поме­щиков. Они выкинули за борт недавно еще распространенную в бюрократии и среди помещиков симпатию к полуфеодальной общине. Они обошли все «конституционные» законы, чтобы разорвать ее насильственно. Они дали carte blanche кулакам грабить крестьянскую массу, ломать старое землевладение, разорять тысячи хозяйств; они от­дали средневековую деревню на «поток и разграбление» владельцу рубля.

Они не мо­гут поступать иначе в интересах сохранения своего господства, как класса, ибо они сознали необходимость приспособиться к капиталистическому развитию, а не бороться с ним.

А для сохранения своего господства им не с кем соединиться, как с «чумазым», с Разуваевым и Колупаевым против крестьянской массы. У них нет иного выхода, как крикнуть клич этим Колупаевым: обогащайтесь! Мы дадим вам возмож­ность нажить сотню на рубль, помогите нам спасти основу нашей власти при новых условиях!

Такой путь развития для своего осуществления требует сплошно­го, систематического, необузданного насилия над крестьянской массой и над пролетариатом. И помещичья контрреволюция спешит организовать это наси­лие.

Другой, крестьянский путь развития требует уничтожения помещичьего землевладения.

Раздел, чтобы удовлетворять требованиям капитализма, должен быть разделом между фермерами, а это и есть национализация земли, т.е. полное уничтожение частной собственности на землю, полная свобода хозяйства на земле, свобода образования фермеров из старого крестьянства.

Средневековым в России является не только по­мещичье, но и крестьянское надельное землевладение. Оно невероятно запутано, оно раздробляет крестьян на тысячи мелких делений, средневековых разрядов, сословных категорий. Оно загоняет крестьян, точно в гетто, в мелкие средневековые общины. И экономическое развитие России фактически вырывает крестьянство из этой средневековой обстановки, – с одной стороны, порождая сдачу наделов и забрасывание их, с другой стороны, созидая хозяйство будущих свободных фермеров из кусочков самого различно­го землевладения, надельного собственного, надельного арендованного, купчего собст­венного, помещичьего арендованного, казенного арендованного и т.д.

Для того, чтобы построить действительно свободное фермерское хозяйство в России, необходимо «разгородить» все земли, и помещичьи, и надельные.

Необходимо разбить все средневековое землевладение, сравнять все и всяческие земли перед свободными хозяевами на свободной земле.

Необходимо «очистить» всю землю от всего средневекового хлама.

Выражением этой экономической необходимости является национализация земли, отмена частной собственности на землю, передача всех земель в собственность государства, как полный разрыв с крепостническими распорядками в деревне.

Именно эта экономическая необходимость и сделала из крестьянской массы в России сторонников национализации земли.

Мелкие собственники-земледельцы в массе высказывались за национализацию и на съездах Крестьянского союза в 1905 году, и в первой Думе в 1906 году, и во второй Думе в 1907 году, т.е. на протяжении всего первого периода револю­ции.

Они высказывались так потому, что жизнь требовала от них освобождения от средневековой общины и от средневекового надель­ного землевладения. А совсем не потому, чтобы они хотели или могли строить социалистическое земледелие.

Они хотели и хотят, могли и могут построить действительно буржуазное, т.е. в максимальной степени свободное от всех крепостнических традиций мелкое земледелие.

Капитализм требует чтобы всякое хозяйство на земле было построено исключительно по требованиям рынка. Национализация земли выполняет это требование революционно-крестьянским методом, стряхивая с народа сразу и целиком всю гнилую ветошь всех форм средневекового землевладения.

Не должно быть ни помещичьего, ни надель­ного землевладения, должно быть только новое, свободное землевладение, – таков лозунг радикального крестьянина.

И этот лозунг выражает самым верным, самым по­следовательным и решительным образом интересы капитализма (от которого ради­кальный крестьянин ограждает себя по наивности крестным знамением), интересы наи­большего развития производительных сил земли при товарном производстве.

Национализация представляет из себя «идеально» чистое развитие ка­питализма в земледелии, она есть условие быстрого развития капитализма.

Маркс указывает два препятствия осуществлению национализации:

Первое препятствие: у радикального буржуа не хватает храбрости напасть на част­ную поземельную собственность ввиду опасности социалистического нападения на всякую частную собственность, т.е. социалистического переворота.

Второе препятствие: «буржуа сам себя территориализировал», когда буржуазия, как класс, в широких, преобладающих разме­рах, уже вполне подчинила себе землевладение, – тогда настоящего обществен­ного движения буржуазии в пользу национализации быть не может. Не может по той простой причине, что ни один класс не пойдет против себя.

Во всех этих отношениях русская буржуазная революция находится в особо благоприятных условиях. Рассуждая с чисто экономической точки зрения, мы безусловно должны признать максимум остатков феодализма в русском землевладении, и помещичьем и крестьянском надельном. При таких условиях противоречие между сравнительно развитым капитализмом в промышленности и чудовищной отсталостью деревни становится вопиющим и толкает к наибольшей глубине буржуазной революции. Национализация земли есть условие наибыстрейшего капиталистического прогресса в нашем земледелии.

У нас в России есть такой «радикальный бур­жуа», который себя еще не «территориализировал», который не может бояться в данное время пролетарского «нападения». Этот радикальный буржуа – русский крестьянин^[jjjjjj].

Представьте себе конкретно, что значит в современной России «кре­стьянская аграрная революция» с конфискацией помещичьего землевладения.

Не под­лежит сомнению, что в течение полувека капитализм прокладывал себе дорогу через помещичье хозяйство, которое стоит в общем и целом безусловно выше крестьянского в данный момент не только по высоте урожаев (что объяснимо отчасти лучшим качест­вом помещичьих земель), но и по распространенности усовершенствованных орудий и севооборотов.

Не подлежит сомнению, что помещичье хозяйство тыся­чами нитей связано не только с бюрократией, но и с буржуазией.

Конфискация подры­вает массу интересов крупной буржуазии, а крестьянская революция ведет и к банкротству государства, т.е. к нарушению интересов не одной русской, но всей международной буржуазии.

Понятно, что при таких услови­ях победа крестьянской революции, победа мелких буржуа и над помещиками и над крупными буржуа, требует особенно благоприятного стечения обстоятельств, требует совершенно необычайных, «оптимистических» предположений с точки зрения обывательского историка, требует гигантского размаха крестьянской инициа­тивы, революционной энергии, сознательности, организованности, богатства народного творчества.

А так как товарное производство не объединяет крестьянст­во, а разлагает и разъединяет его, то крестьянская революция в буржуазной стране осуществима только под руководством пролетариата, – обстоятельство, еще более восстановляющее самую могущественную буржуазию всего мира против такой рево­люции.

Следует ли из этого, что марксисты вовсе должны оставить мысль о крестьянской аграрной революции?

Нет, марксизм должен считаться с обеими возможностями капиталистической эволюции земледелия в России и ясно по­казать народу условия и значение каждой возможности;

Марксизм должен решительно бороться с тем взглядом, будто возможен радикальный аграрный перево­рот в России без радикального политического переворота[kkkkkk].

Оба исхода означают капиталистическое развитие и угнетение пролетариата и в монархии помещиков с частной собственностью на землю, и в республике фермеров, с национализацией земли.

Поэтому безусловно самостоятельная и чисто пролетарская партия одна только в состоянии отстоять дело социализма «при всяком положении демократических аграрных преобразований.

Буржуазный характер обоих исходов аграрного переворота ни в каком случае не означает того, что с.-д. могут безразлично относиться к борьбе за тот или иной ис­ход.

Интересы рабочего класса безусловно требуют самой энергичной поддержки крестьянской революции, – более того: руководящей роли в крестьянской револю­ции.

Борясь за благоприятный исход крестьянской революции, мы должны распространять в массах самое от­четливое понимание того, что значит сохранение помещичьего пути аграрной эволю­ции, какие неисчислимые бедствия (вытекающие не из капитализма, а из недостаточно­го развития капитализма) несет оно всем трудящимся массам.

Осуществить аграрный переворот крестьянство не может без устранения старой вла­сти, постоянного войска и бюрократии, ибо все это – вернейшие оплоты помещичьего землевладения, связанные с ним тысячами нитей.

Поэтому мы должны боротся против реакционных пред­ставлений мелкобуржуаз­ного оппортунизма «попросту» представляющему себе дело: землица нужна, а там политика, бог ее знает!

Землю всю надо взять, а надо ли всю власть, можно ли всю власть взять, как ее взять, об этом не думает крестьянин.

Труден радикаль­ный политический переворот – слов нет, но труден и аграрный; второй невозможен без первого, и долг социалистов не скрывать этого от крестьян, договаривать до конца, учить крестьян, что, не дойдя до конца в полити­ке, они не могут серьезно думать о конфискации помещичьей земли.

Поиск по сайту: