Конец первой части. Вместо поучительной истории

Прошло полгода

Мало кто знает, но если ты уже осужден на смерть, тебе позволяют даже пользоваться карандашом. В принципе, если упорно работать на фабрике, что находилась на пару этажей ниже одиночных камер, то можно многое в умеренных количествах. Например, твой паек иногда будет разнообразней, чем просто каша каждый божий день на завтрак, обед и ужин; вместо трех книг в месяц позволят заказывать еще несколько. Но никаких посетителей. Конечно, кроме священника (если ты все еще веришь во что-то после заседания суда). Но и он является к тебе, как предвестник скорой кончины: по правилам, за час до казни. Кил уже мысленно свыкся с тем, что несмотря на технический прогресс, никакого стремления к гуманизму у людей и власти не наблюдалось – его повесят, как какую-то паршивую собачонку. И висеть так его бренному телу с гениальными мозгами, пока патологоанатом не вскроет его, как Сула вскрыл Хэйви, аминь.

Да, он не жалел о том, что сделал или намеревался сделать. И отсутствие мелкого крысеныша в зале суда лишь порадовало: не достался ему, так не доставайся же ты никому, наивный маленький мальчик. Ко всему прочему, община бы никогда не признала какого-то драного кота, и парня бы затюкали и сгноили. Поэтому, пусть отправляется прямиком в ад. Как и все остальные.

Что сейчас больше всего раздражало и не давало покоя ни днем, ни ночью – это Кан с его блистательной победой. Он снова вышел сухим из воды, ничего его не проймет. Ну, возможно, кроме гибели любимой подстилки? Можно ли записать это неожиданное очко напротив имени Кила? Он этого не ожидал от Сулы, но подросток молодец, не подвел своего учителя.

Честно говоря, Кил сильно жалел. И нет, не потому, что вскоре он распрощается с жизнью, ведь то, что его поймают когда-нибудь – было вопросом времени. Да и не получилось скрыться от властей всего лишь из-за глупой пробки на выезде из города. Если бы не это, только бы его и видели с кучей карточек в кармане. А теперь он больше не мог ничего предпринять, чтобы его «лучшему другу» жилось не так сладко. Ничего! Шатен в отчаянии швырнул книгу, которая угодила прямиком в горящий торшер, от чего свет потух, а лампочка разбилась. Замечательно. Теперь из его мизерного пайка и за это вычтут деньги.

- Все еще не свыкся с новой обстановкой? – неожиданно прозвучали чьи-то быстрые шаги, скрип входной вечно закрытой двери и голос, вроде бы знакомый, но с ироничными нотками.

- ТЫ? – прокричал Кил, запрокинув голову и вытаращив глаза, позабыв в миг о самообладании. Оно ни к чему, если не перед кем держать лицо, дабы не упасть в грязь. Теперь он по уши в дерьме, все маски сложены в коробку и разбиты огромным молотком. – Что ты здесь делаешь? Как ты сюда проник?

- Эй, эй. Не слишком ли много вопросов? – усмехнулся новый Сула. Килран слышал, что младший сын посла успешно научился оборачиваться, но до этого в человеческом обличье не видел подростка. И никогда не думал, что увидит. Но теперь перед ним стоял тот, кому недавно исполнилось шестнадцать. И этот кто-то был великолепен: свои рыжие космы он так и не решился обрезать. Вместо этого за спиной высокого (кое-где даже мускулистого) молодого оборотня были повязаны дреды, пользующиеся спросом среди молодежи. Из одежды явно специально выбирались яркие, кричащие оттенки зеленого, красного и белого: добавьте ко всему этому облегающие кожаные брюки и куртку-косуху, вот вам то, что теперь люди зовут Сулой. С неуклюжим мальчиком, говорящим когда-то фальцетом, не сравнить. – Вижу, мой новый облик тебе нравится? – к слову, поверх всей этой несуразицы был натянут белый халат. Возможно, эта детина решила притвориться доктором, чтобы проникнуть сюда?

- Но зачем? – все еще не понимал взрослый Кил, так и продолжая сидеть на полу в недоумении. Его волосы за это время отрасли и теперь начали виться, а вес стремительно уменьшался. От былой силы и прыти не осталось и следа. Он больше не сможет издеваться над мальчишкой, как в старые-добрые времена.

- Меня интересует этот же вопрос. И пока до тебя не добрался Кан, стоящий до этого впереди меня в очереди на одобрение одного визита, лучше бы тебе рассказать обо всем с самого начала. Потому что я жуть как себя отвратительно чувствовал все это время. Хэйв до сих пор называет меня задницей, - умышленно ли вспомнил неко молодой оборотень или к слову пришлось, но Кил задрожал, его буквально начало подбрасывать на месте. Хотелось раскричаться, забарабанить по груди Сулы и к чертовой матери пробить ее, осознавая, что и здесь Килран проиграл. Он даже чужими руками не смог никого прикончить!

- Чертов Кан! Все, что я всегда слышал с самого рождения, только и было Кан это, Кан то! Слишком много этого придурка в моей жизни. Ты спрашиваешь зачем? Что ж, так слушай. Все началось с того, что мы родились в один день. Только он утром, а я под вечер. Наверное, ты уже знаешь, что наши отцы были лучшими друзьями. У него папаша выбился в вожаки, а мой остался на вторых ролях. Но даже он, мой отец, плоть и кровь, полюбил это отродье сильнее, чем собственного сына. Просто представь, каково мне было: я из кожи вон лез, лишь бы отец похвалил меня, похлопал по плечу или что-то в этом роде. Но он рукоплескал всегда ему. Моему «другу».

А потом случилось то, что теперь называют «несчастным случаем»: во время охоты старшие нередко брали нас на охоту, чтобы мы могли скопировать их движения, запомнить атаки и уже самостоятельно себе добывать пищу. Ничего не предвещало беды, стая сидела в засаде, намеревалась загнать в ущелье буйвола, с первого взгляда нездорового. Однако когда Кан и его придурошный отец повели нас на этого быка, все пошло наперекосяк. Стадо не собиралось отдавать молодого болезного самца, хоть и слабого. Оно поперло на нас, мы едва уносили лапы. Но хуже всего было то, что мой отец не выжил после этой стычки. А ведь эта гениальная идея принадлежала Кану!

И, знаешь, что? Я искренне ненавижу его. Всем сердцем и не особо раскаиваюсь, что все это время пытался подгадить его прелестную жизнь. Конечно, ведь у него есть все, даже больше. Он всегда притягивает к себе людей, как магнит. А что оставалось мне? Быть всегда в тени и мило улыбаться на его подачки? Да чтоб он подавился своей псевдо-добротой!

В ответ послышались только редкие, размеренные хлопки в исполнении Сулы. Он продолжал улыбаться, стоя неподалеку от дивана-кровати. Этакий вынужденный минимализм.

- Так вот в чем все дело: зависть. Тебе не додали тепла, и ты решил отыграться на том, кого все обожали? Что ж, давай-ка я исправлю ситуацию? – рывком за шиворот свободной рубашки, подросток заставил подняться на ноги мужчину ниже себя ростом, заглядывая тому в глаза и прижимая к одной из стенок, каких тут было в ассортименте: сплошные голые стены. – С твоей легкой руки я чуть на салат не покрошил мальчугана и его любовничка. Мне-то казалось, что я так быстрее повзрослею, если без подготовки начну трансформацию, но ты же у нас преступный гений, а? И знаешь что? Мне это совсем не понравилось: ты управлял мной, как какой-то мразью, понукал и ни разу доброго слова не сказал, - в самое ухо прорычал рыжеволосый юноша, занося руки заключенного высоко над головой.

- Значит, ты этого не заслужил, - издевательски пропел Кил, обнажая ряд белых зубов.

- Зато я понял еще кое-что за то время, пока твой образ сводил меня с ума все эти долгие шесть месяцев, - усмехнулся в ответ собеседник, произнося предложение медленно и вкрадчиво, заглядывая в глаза шатену.

- Арифметика за пятый класс? Давно пора, - иронизировал тот, кто не прочь был поболтать впервые после окончания суда.

- Хочу отплатить тебе. Так сказать, услуга за услугу. Потому что одна птичка напела мне, что ты хотел принудить кота к соитию, - в эту минуту от прежде шутливой манеры общения не осталось и следа. Подросток оскалился и припечатал взрослого головой к стене так, что тот закричал.

- Какого хрена ты делаешь? – Кил захотел прекратить это все и высвободить руки, начавшие затекать в неудобном положении, но это оказалось невозможным. Как и прекратить то, что последовало за чужим рычанием. Глаза Сулы вмиг почернели, а запястья бывшего юриста пронзила острая боль. Подняв голову, мужчина понял, что это волчьи когти пронзили плоть, впившись мертвой хваткой. – Ты что, под наркотой или как?

- Хуже, я влюблен, - рыкнул подросток, не церемонясь и сдирая с заключенного его незамысловатую одежду, оцарапывая свободной лапой побледневшую в виду отсутствия солнца кожу, очерчивая ореол сосков, позволяя себе увидеть впалый живот, тяжело дышащую грудь и страх в глазах своей жертвы. – Окончательно и бесповоротно хочу тебя, - озвучил свои мысли осмелевший посетитель, успевая втиснуть колено между ног мужчины. Пока тот не зажался, тормозя.

- А силенок-то хватит? – решил отсрочить неприятное событие Кил, парируя и извиваясь.

- Специально для тебя копил, - услышал узник в ответ, когда его щека соприкоснулась с холодной стеной. И лучше бы в тот момент ему было не сопротивляться и не думать о ситуации, как о нелепой затянувшейся шутке, ведь после новой попытки высвободиться, его чуть до хруста черепа не вжали в бетон, приказав не рыпаться. А уж о том, что лоб и эта злосчастная щека были впоследствии расцарапаны и говорить не стоит.

- Ты идиот, маленький волчонок. Забраться так далеко только ради того, чтобы поиметь меня? Что за идиотизм? Понравилось чувствовать себя ущемленным и оскорбленным так, что стоит? – шептал Кил, прекрасно теперь начиная понимать, что роет себе могилу: этого упрямца ничем уже не остановить. Когда брякнула пряжка и нижняя часть туалета упала на пол, взрослый мужчина начал откровенно паниковать.

- Именно. Теперь слушай меня внимательно, - что-то откровенно мерзкое скользнуло внутрь шатена, от чего он снова зажался и вскрикнул, не понимая, что за ужас происходит за его спиной. Кровь небольшими капельками собиралась на нижней губе, стекая тоненькой струйкой по губам и вокруг губ. Кил не хотел, чтобы дошло до этого. Или предполагал, что ему отомстят за его отношение тирана? – Я люблю тебя. Ты невероятная сволочь, которая крутила всеми, как хотела, но я ничего не могу поделать с собой.
Это «мерзкое» оказалось пальцами, что хозяйничали в заднем проходе взрослого волка, пока он пытался приподняться на цыпочки или хоть как-то вытолкнуть инородное тело из себя. Но это лишь раззадоривало мучителя, который ввинчивался внутрь до третьей фаланги пальца, раздвигая стенки кишки и наспех готовя своего недельного учителя к неизбежному.

У бывшего юриста даже слез не нашлось, чтобы разреветься, когда в него начали вторгаться: сразу мощно, тотчас же двигаться на полную катушку. Рот зажала большая ладонь, не дав заорать во всю глотку, чтобы никто не слышал боли в истошном крике. Его имели. Господи боже, его прижимал к стене какой-то недоделанный избалованный ребенок, у которого губы от молока не высохли, а уже почувствовал себя хозяином жизни и всего мира. Кил замычал, когда движения ускорились и чувство, что внутри вот-вот что-то порвется и разойдется по швам, переполнило его сердце до верху заполненное страхом и ощущением полной безысходности.

- Прости, прости, пожалуйста, - произнесли у самой шеи, прокусывая кожу на загривке до крови. Вместе с этой болью пришло понимание, что насильник позади Кила дрожит. – Но я не смог. Я не мог не прийти, Кил, - и тут партнер замедлился, видимо, совладав со своей похотью, обхватил мужчину за торс и бедра, наклоняя под прямым углом и размеренно двигаясь. – Все это время я пытался добиться апелляции или хоть как-то смягчить твой приговор, используя отцовские связи. Но даже это не помогло, - войдя в партнера до конца, Сула проскользил ладонями от рук к груди, а там по животу и остановился, пересчитывая пальцами выступавшие ребра, пытаясь сдержать поток непрошенных слез. – Я думал, что смогу добиться хотя бы блокации волчьего гена, но ничего не смог, чтобы спасти тебя, - выдохнул в кудри Кила подросток, обнимая со спины и прижимая к стене, возобновляя резкие толчки, видимо, едва сдерживаясь от того, чтобы не кончить.

- Ты славный, - только и выдавил из себя Кил, когда на дрожащих ногах ему позволили сползти вниз по стенке, на которой теперь остались кровоподтеки и два белых пятна. Его всего трясло, собственная кожа на ощупь была, как у мертвеца – ледяная, - но лучше бы тебе убраться отсюда. Время визита врача скорее всего уже давно истекло.

Сула взглянул на него с такой болью на лице. Запыхавшийся шатен на миг почувствовал, что сейчас подорвется с места, не выдержит и разрыдается с унизительной репликой: «забери меня отсюда, мне чертовски страшно здесь оставаться!». Но ради этого оболтуса он сжался, отводя взгляд и пытаясь говорить холодно и отстраненно, деловито даже.

Дверь тут же хлопнула, словно и не приходил никто. А мужчина остался сидеть так, как его посадили: перепачканный в собственной крови, чужой сперме и с меткой на шее. Так правильно. Впервые он сделал правильную вещь. Поздно, конечно, становится вторым Иисусом, но лучше этому ребенку раз и навсегда вычеркнуть из своей жизни взрослого, осужденного к тому же на смерть. Забыть, будто ничего не было, чтобы не испортить свою жизнь, ведь он по сути только начинает жизнь. Впереди у него череда побед и поражений, взлетов и падений, а в конце жена-красавица и пара детишек. Не стоит одному козлу вклиниваться во все это великолепие и портить уже нарисованную его отцом картину. Сын посла может добиться всего. Но только не изменения вынесенного судьей приговора.

К слову, Кану так и не дали посетить своего когда-то друга. Возможно, деньги все же что-то еще решают в этом мире.

***

Конечно же доктора, хирурги и медсестры подняли шум. Как же без этого? Странный пациент, не приходящий в себя полнедели, не менее его странный охранник, днюющий и ночующий в палате этого полукота – кто угодно всполошится. И естественно все это дошло до ушлого совета общины, которые незамедлительно прибыли с визитом к Кану в полном составе. И начался настоящий хаос.

Нет, сначала это было похоже на обмен мнениями: серый волк описывал в красках, какой это бесстрашный человек и что он сделал, чтобы не дать вышедшему из-под контроля сыну посла растерзать прохожих и соседей, что он не опасен для общества даже будучи в полуформе. Но потом это перешло в дебаты, где община не желала видеть этого странного зверя и хотела изгнать Хэйви, как только тот очнется. А под конец все окончилось галдежом, нецензурными выражениями. И тут Кан зарычал так, что все смолкли.

- Во-первых, это больница. И уж будьте так любезны не устраивать здесь балаган. Во-вторых, эта раса правильно называется «неко» и это их истинное обличие. Ко всему прочему, закон уже вступил в силу, насколько мне известно, и ему будет позволено остаться в общине, потому что я отдам ему вам на растерзание только через свой собственный труп. И последнее – это мой будущий сын, - продекламировал Кан, закипая. Его нервы уже были на пределе: Хэйви никак не реагировал, анестезия и успокоительные давным-давно должны были прекратить действие. Что это было за коматозное состояние? Он готов был рвать на себе волосы от того, сколько всего лезло в голове. Но весь негатив он отметал, продолжая на что-то надеяться. Возможно, он просто вымотался и организм так восстанавливается? Он же ничего об особенностях неко не знал.

И члены общины, скрепя сердце, одобрили новые отношения и дали устное согласие на проживание кота в доме. Дело оставалось за малым – чтобы сам белоснежный кот вошел в этот дом. Но пока Кан только и делал, что наворачивал круги вокруг больничной койки, работая здесь, обедая здесь, иной раз и засыпая здесь, укутавшись в кофту на кресле. Прошла целая неделя, а подвижек все не было. Надежда угасала.

- Наверное, твои сородичи бы точно знали, как тебя вернуть к жизни. А пока ты напоминаешь Спящую Красавицу, - поприветствовал с утра своего возлюбленного волк, разжившись у сочувствующих медсестер кофе и заходя в палату. Хэйв все так же еле слышно дышал, правда, уже самостоятельно. Курирующий врач на обходе сказал, что это хороший знак. И это придало сил Кану. Он в шутку склонился над своим омегой, проводя шершавой рукой по щеке, на которой уже отросла недельная щетина, но увидеть ее было можно лишь вблизи, потому как она сливалась с цветом кожи малыша. На мгновение ему показалось, что ресницы молодого мужчины с кошачьими ушками зашевелились, и желтоглазый поцеловал своего «сына» в губы.

Кан вздохнул и отошел к окну, понимая, что скоро выпадет снег. Все будет вокруг такого же цвета, как теплая шкурка его ненаглядного. И на это мужчина с новыми шрамами на лице улыбнулся.

- Уверен, Спящую Красавицу целовали куда дольше, потому что это облизывание губ никуда не годится, - послышался слабый хриплый голос на волчьем языке с акцентом.

- Ты проснулся! – Кан жалел, что не взял гитару или бубен, чтобы сплясать торжественный танец по этому грандиозному случаю, но все равно он отставил кружку с кофе (которая все же навернулась с подоконника, разлившись живописной лужицей у окна) и прыгнул на кровать с больным, от чего последнего подбросило. – Хэйви, я сейчас умру от счастья, - осторожно обняв котенка одной рукой, оборотень светился от радости. Пациенту заглянули в глаза, прошлись дорожкой поцелуев от кончика носа к губам и остались там, кажется, навсегда, целуя с чувством и желанием.

- Я долго спал? – промурлыкал в конце концов больной, ложась снова на спину, ойкнув при особо пылком из арсенала поцелуев Кана.

- Целую неделю. Видел сны? – не заполучив чужие губы в вечное пользование, самец волка взял руку омеги в свою, сжав.

- Пока был в отключке, как будто бы снова нашел вход в свой мир, - посреди рассказа Хэйв замялся, с опаской посмотрев на чуть погрустневшее лицо альфы. Но потом вспомнил, к чему начал это повествование. – И все было здорово, королевская семья жива, никто не нападает на нас, всем достается еды и воды, кругом зелень и чистый воздух. Но все время там чего-то не доставало. И на седьмой день я понял, мне не достает хлама и мусора задницы Сулы, нравоучений Двайна по телефону или лично, и нету твоего тепла. Так что я послал там всех к черту и отправился к тебе. Мы ведь все еще «отец и сын»? – хитро взмахнул своим белоснежным хвостом неко, улыбаясь. И мордашка его так и говорила оборотню: «еды в доме, как и покоя, снова не будет».

Однако же это было лучшей улыбкой на земле.

Поиск по сайту: