Глава 5. К исходу третьей учебной недели мой портфель был тяжелее меня (ну, может, не меня, но Лизы – точно)

К исходу третьей учебной недели мой портфель был тяжелее меня (ну, может, не меня, но Лизы – точно). У меня были горы домашних заданий, а табло в Большом зале гласило, что если мы намерены немного поболтать за столом, то стоит освежить французский. К тому же мы практически на полную ставку работали, отделяя слухи от фактов. (Нетрудно догадаться, о ком были все эти слухи.)

Макей МакГенри выперли из последней школы, потому что она была беременна от директора. СЛУХ. На первом уроке НАСА Макей так сильно пнула семиклассницу, что та отключилась на час. ФАКТ. (Именно по этой причине Макей теперь посещает уроки НАСА с восьмыми классами.) Макей сказала семикласснице, что очки делают ее лицо жирным, старшекурснице – что ее волосы напоминают парик (а это и есть парик, она вынуждена его носить после очень неприятного инцидента с плутонием), а профессору Букингэм – что ей стоит носить колготки с подтягивающим эффектом. ФАКТ. ФАКТ. ФАКТ.

Пока мы шли от чайной мадам Дабни до лифта на первый подуровень, Тина Уолтерс уже в десятый раз внушала мне:

– Ками, тебе не обязательно красть всю папку… Возьми немного…

– Тина! – прикрикнула я и продолжила уже шепотом, потому что вестибюль, полный будущих шпионов, не лучшее место для ведения тайных разговоров. – Я не собираюсь красть личное дело МакГенри только ради того, чтобы проверить, вправду ли она подожгла спортзал в своей последней школе.

– Взять на время, – поправила меня Тина. – Всего лишь взять на время, чтобы посмотреть…

– Нет! – наотрез отказалась я. Мы свернули в небольшой темный коридор. Там, возле зеркала, за которым скрывался лифт, стояла Лиза. Она смотрела в него так, словно не узнавала собственного отражения. – Что случи… – На зеркале был приклеен желтый листок. – Сломался что ли…

И тут я прочла, что на нем написано.

Занятия по секропам для второго курса отменяются.

Встретимся в парке в 7 часов вечера.

Форму не надевать!

Соломон

Отражение Бекс появилось рядом с моим, и наши взгляды встретились. Я отлепила записку от зеркала, чтобы сохранить ее для истории академии, потому что в ней сразу две вещи были необычны. Во‑первых, мне не доводилось даже слышать, чтобы у нас отменили хоть одно занятие, и уж тем более самой стать свидетелем такого. Во‑вторых, Джо Соломон пригласил четырнадцать девушек на что‑то вроде прогулки под луной.

Дело приобретало интересный оборот.

Я и раньше видела, как Лиза боялась какого‑то задания, но в тот день за обедом она была чересчур уж бледной. Она снова и снова перечитывала аккуратные ровные строчки конспектов по секропам, то и дело останавливаясь и закатывая глаза, словно пыталась прочесть ответы где‑то там у себя на макушке. Может, так и было. С Лизиной головой все возможно.

– Liz, est‑ce qu'il'‑y‑a une epreuve de CoveOps don't je ne connais pas? [4] – спросила я, полагая, что если намечается какая‑то контрольная по секропам, о которой я не знаю, то кто‑то должен меня просветить. Но Лиза сочла, что я шучу.

– Tu ne la consideras pas serieuse? – чуть не закричала она. – Tu sais qu'est‑ce que se passe ce soir! [5]

Ну, конечно, я воспринимала это всерьез, но Лиза мне почему‑то не верила. Тогда я отбросила к черту французский и прошептала:

– Нет, Лиза, я не знаю, что будет сегодня вечером.

– Exactement! [6]– горячо зашептала она, наклонившись ко мне. – Там может быть все что угодно из этих книг! – сказано это было так, словно мы должны отправиться в зону военных действий, а не на задний двор академии. – Или такое, чего нет в книгах!

Я начала всерьез волноваться за Лизу, особенно когда к нам наклонилась Бекс и сообщила:

– Держу пари, мы отправимся на задержание нарко‑картеля, который торгует в ночных клубах. – Она видела это в одной из серий «Шпионки».

Лиза с трудом сглотнула, и костяшки пальцев у нее побелели, так она вцепилась во флеш‑карточку.

– Лиза, ничего такого не будет, – шепнула я, но к тому времени на нас пялился уже весь второй курс.

– Так! Что тебе известно? – решительно вопросила Тина. – Твоя мама тебе что‑то рассказала?

– Нет! – открестилась я, уже жалея, что вообще затеяла этот разговор. – Ничего я не знаю.

– И Соломон не просил у твоей мамы два вертолета, три пневматических ружья и два десятка бразильских паспортов?

Но прежде чем я успела ответить на этот нелепый вопрос, главные двери отворились, и в столовую вошли семиклассники, громко здороваясь – «bon jour» – одна из немногих фраз, которые они успели выучить. Второй курс тут же забыл обо мне и вернулся к увлекательному занятию этой недели – глазеть на Макей МакГенри.

Она первая, кто догадался сочетать черный лак для ногтей с белой блузой с круглым отложным воротником (это пока еще не проверенный факт, а только версия), бриллиантовое кольцо в носу тянуло на двадцать тысяч долларов. Но для постороннего наблюдателя она мало чем отличалась от нас. Макей вошла в зал так, словно была хозяйкой здесь (как обычно), взяла простой салат из зелени без заправки (как обычно) и подошла к нашему столику. Плюхнувшись рядом с Бекс, она сказала:

– Эта писклявая мелюзга раздражает, – и это уже было далеко не обычно.

До сих пор я слышала от Макей только замечания типа «Ты заслоняешь мне свет» или «Если вам понадобится пластика, попросите у моей мамаши телефончик хирурга». И вот теперь она сидит рядом и разговаривает с нами. Ведет себя, как одна из нас!

Лиза сказала:

– Je me demande pourquoi elle a decide a parler a nous aujourd'hui. Comme c'est bizarre! [7]– Но я тоже не понимала, откуда у Макей такая разговорчивость.

Прежде чем я успела ответить, Макей отбрила Лизу:

– С тобой, недотепа, никто и не собирается разговаривать.

Я только было начала переваривать тот факт, что даже наследницы косметических империй, которых выперли почти из всех частных школ, могут прекрасно говорить по‑французски, как Макей наклонилась к отпрянувшей от нее Лизе.

– Вот скажи, – продолжала Макей, безуспешно пытаясь изображать южный акцент, – как человек, которого все считают таким умным, может говорить такие тупости?

Лиза побледнела, потом покраснела, и на глаза у нее навернулись слезы. Я еще ничего не поняла, а Бекс подлетела к Макей, заломила ей правую руку за спину, другой рукой ухватила за бриллиантовое кольцо в носу. Все произошло так стремительно, что я успела только вознести краткую благодарственную молитву за то, что британцы наши союзники (будем надеяться, что повторения Войны за независимость не будет).

– Я знаю, что ты отстаешь от нас на три года, но позволь дать тебе один очень короткий, но важный урок, – прошипела Бекс по‑английски (возможно, потому, что трудно угрожать на французском). Но случилось неожиданное: Макей улыбалась, почти смеялась – и Бекс растерялась.

В зале постепенно становилось все тише, словно кто‑то понемногу убавлял звук. Когда даже учителя замолчали, Бекс все еще держала Макей, я, перегнувшись через стол, держала Бекс, а Лиза мертвой хваткой вцепилась во флеш‑карточку, в которой были указаны пять самых вероятных мест в Санкт‑Петербурге, где можно поискать черный рынок взрывчатки.

– Ребекка, – раздался позади мужской голос. Джо Соломон. Под его взглядом Бекс слегка отпустила руку Макей. – Как я понимаю, у тебя могут быть неприятности, – сказал он.

Это правда. Воспитанницы Академии Галлахер не дерутся вне стен спортзала. Мы не толкаемся и не даем пощечин. Но самое главное, мы не используем полученные здесь умения против сестер. Никогда. И то, что на Бекс не кинулись сразу с десяти сторон, еще раз доказывало, насколько все презирали и считали чужой Макей. Но мистер Соломон тоже был здесь чужаком. Возможно, именно поэтому он сказал:

– Если тебе хочется доказать свою исключительность, у тебя с твоими подругами будет такая возможность сегодня вечером. – Он посмотрел на нас с Лизой. – Удачи.

Но это было не то веселое, беззаботное «удачи», нет! В нем слышалось предупреждение: глядите в оба, не то переломаете ноги.

Лиза уткнулась в свою флеш‑карточку, а мы с Бекс смотрели друг на друга через стол, и на лицах у нас испуг сменялся безудержным восторгом. Для студентов Академии Галлахер миссия – это не наказание, а золотая звезда! И только в глубине души таился легкий страх, что нам предстоит играть с живым оружием – возможно, и в прямом, и переносном смыслах.

Макей вернулась к своему салату, а мистер Соломон добавил:

– Et n 'oublierpas, Mesdemoiselles, ce soir vous etes des civils – ressemblez‑y. [8]

О, да, только этого мне не хватало – получать советы о моде от самого Джо Соломона. В столовой все вернулись к обычным разговорам, вот только сомневаюсь, что кто‑нибудь из второкурсников, кроме Макей, смог съесть еще что‑нибудь. Джо Соломон только что еще раз напомнил нам: скоро мы покинем эти уютные стены и начнем действовать самостоятельно – впервые в нашей супершпионской жизни.

К этому моменту нас вели годы упорных тренировок, а мне лично нечего было надеть по такому случаю.

Даже не знаю, как это случилось. Неожиданно второй курс Академии Галлахер для особо одаренных девушек из группы проходящих подготовку спецагентов превратился в стайку обычных подростков. И это немного пугало.

Лиза потратила несколько часов на то, чтобы превратиться в ходячую иллюстрацию из учебника, показывающую, как должен выглядеть секретный агент. Она скопировала абсолютно все – от кожаного ридикюля до небольшой шляпки‑таблетки. (Это был очень старый учебник.) Вскоре коридоры заполнились возгласами: «Вы не видели мои черные ботинки?» и «Ни у кого нет лака для волос?».

Я всерьез начинала волноваться за судьбы национальных спецслужб. В нашей комнате Бекс выглядела устрашающе (как обычно), Лиза – смехотворно (но попробуй сказать ей об этом!), а Макей пялилась в старый номер «Космо», словно выбор в пользу зеленого или черного был вопросом жизни и смерти. Мне оставалось только сидеть на кровати в своих старых джинсах и черном трикотажном топе, в котором мама когда‑то десантировалась на крышу иранского посольства, и молча смотреть, как часы отсчитывают минуты.

Потом к нам в комнату ворвалась Тина. – Которое? – спросила она, показывая черные кожаные штаны и мини‑юбку. Я уже собиралась сказать «ни то ни другое», но тут к нам влетела Ева Альварес.

– Это пойдет? Мне это идет? – Ева показала пару туфель на высоком каблуке. У меня ноги заломило от одного их вида.

– Ева, ты сможешь в них бегать? – спросила я.

Но прежде чем Ева успела ответить, кто‑то сказал:

– Это последний писк в Милане. – Я оглянулась и пересчитала всех по головам. И только тут до меня дошло, кто это сказал. Макей посмотрела на нас поверх журнала и добавила: – Если вам это интересно.

В считанные минуты полкурса набилось к нам в комнату, а Макей втолковывала Тине:

– Подводка для губ должна идти строго по линии губ, а не снаружи. – И Тина ее слушала! А ведь именно она пустила слух, что Макей – незаконная дочь мистера Смита. Еще немного, и она бы превратилась во врага номер один, если бы не эта чрезвычайная ситуация.

Кортни попросила одолжить ей серьги; Анна примеряла жакеты. Меня уже терзали сомнения, смогу ли я положиться на них, если придется идти на вражескую территорию.

– Знаешь, Ева, то, что в моде в Милане, может резать глаз в Розевиле, – попыталась я урезонить ее, но она не слушала.

– Девчонки, чтобы быть незаметной на открытом пространстве, нужно одеваться неприметно, – сказала я, но Ким Ли в этот момент стаскивала с себя вязаный топик и чуть не снесла мне голову, размахивая руками. – Знаете, мне кажется, он не на прогулку нас поведет! – крикнула я, и Анна повесила в шкаф черное вечернее платье Макей.

Я же хамелеон! хотелось крикнуть мне. Я – наследие секретных служб! Я готовилась к этому дню всю жизнь – тренировалась с папой, просила маму рассказывать мне о всяких случаях из ее работы, я стала девочкой, которую никто не видит. Но сейчас я все глубже уходила в тень. И вот я стою посреди комнаты, мои лучшие подруги вьются вокруг гламурной новенькой, а я совершенно невидима.

– Сними серьги, – велела Макей Еве. – Заправь рубашку, – сказала Анне, потом повернулась к Кортни Бауэр: – Кто у тебя умер в волосах?

Кортни действительно частенько перебарщивает с гелем для укладки.

Бекс с Лизой сидели на кровати, потрясенные не меньше моего.

– Эй! – снова крикнула я, но без толку. Тогда я призвала на помощь все свое шпионское наследие и свистнула так громко – можно было коров домой загнать (в буквальном смысле – именно затем меня дед и научил так свистеть).

Все оторвались от Макей и посмотрели на меня. Я сказала:

– Пора.

В комнате воцарилась тишина. Игры в переодевания закончились, и все это понимали.

– Здравствуйте, дамы.

Слова были правильные, но вот голос из темноты был неожидаемый. Вы не представляете, как это несправедливо – ждать Джо Соломона, а увидеть мистера Московица.

– Вы сегодня такие… – Он глазел на нас, открыв рот, как будто никогда не видел подведенных глаз и бюстгальтеров, увеличивающих грудь. – …красивые, – наконец выдавил он и хлопнул в ладоши. Видимо, чтобы руки перестали трястись. Но с голосом он по‑прежнему совладать не мог. – Что ж, сегодня очень важный день. Очень важный. Для… – он немного задумался, – …всех нас.

Мистер Московиц поправил очки на носу и устремил взгляд куда‑то за освещенную подъездную дорогу. Даже я не знала точно, что было там, в этой темной пропасти. Конечно, я знала, что там парк, и беговые дорожки, и поле для лакросса – очень полезное во время Красного кода (а еще отличный подземный ангар для вертолетов), но ни для кого не было секретом, что парк академии – это минное поле. Возможно, даже в буквальном смысле. Меня проняла дрожь.

Что если там засели снайперы? Или бойцовые собаки… или… но я не успела развить эту мысль – раздался скрип гравия и визг шин. К нам подкатил грузовик «Ночного экспресса». Что за срочный груз нам доставили? Распахнулась дверца водителя, оттуда выпрыгнул Джо Соломон и крикнул:

– Залезайте!

Стало ясно, что груз – это, собственно говоря, мы.

Я вспомнила одну из записок Лизы. ПРАВИЛО СЕКРЕТНЫХ ОПЕРАЦИЙ № 1: НЕ КОЛЕБАТЬСЯ. Мистер Московиц открыл грузовую дверь, и я первой вскарабкалась в фургон. Мне представилось, что грузовик сродни нашим учителям – раньше он вел восхитительную и полную опасностей жизнь, а потом ушел в отставку и перебрался к нам. Но внутри не оказалось стены мониторов с наушниками – ничего такого, что обычно показывают в кино – только ящики и тюки с грузом. И тогда фургон показался мне еще круче, поскольку до меня дошло, что Джо Соломон угнал его!

– Первое правило, – предупредил он нас, когда мы расселись, – не трогайте эти ящики. – Он пробрался внутрь и уселся позади нас. Мистер Московиц остался стоять снаружи. Он смотрел на Соломона, словно водонос, которого попросили подержать шлем знаменитого полузащитника.

– Харвей? – окликнул его Соломон нетерпеливо, но все же достаточно мягко. – Время идет. – Он бросил мистеру Московицу ключи.

– О! – тот словно очнулся. – Действительно. Ладно, увидимся там, – махнул он нам всем.

– Нет, Харвей, не увидимся, – возразил мистер Соломон. – В том‑то вся задумка.

Можете считать меня сумасшедшей, но я совсем иначе представляла себе, как впервые окажусь в темноте с парнем, похожим на Джо Соломона. (Уверена, что выразила общее мнение всего второго курса на этот счет.)

– Оперативникам при внедрении даются фальшивые истории, – послышался голос из темноты. – Эти истории, включая имена, даты и симпатии в детском саду, называются…

– Легенды! – выпалила Лиза. Для нее тест есть тест, и пока дело касается вопросов и ответов, она чувствует себя в своей тарелке.

– Очень хорошо, мисс Сьюттон, – похвалил он, и даже в темноте мне было ясно, что Лиза на седьмом небе. – На этом задании, дамы, вы должны будете вести себя как обычные подростки.

Мне кажется, он решил над нами подшутить. Как можно назвать нас обычными?

Но его это, очевидно, ничуть не волновало, потому что он как ни в чем не бывало продолжал:

– При наружном наблюдении за объектом в три человека тот, кто находится в прямом визуальном контакте, называется…

– Контакт!

– Правильно. Тот, кто находится в пределах видимости контакта, называется…

– Дублер.

– И третий человек…

– Резерв.

– Очень хорошо. Теперь запомните: меняйтесь часто, но не слишком. Меняйте скорость шага и дистанцию, но самое главное…

Грузовик остановился, и двигатель заглушили.

Самое главное что? захотелось крикнуть мне. Самая важная ночь в моей жизни, а он забывает сказать главное! На потолке фургона зажглась маленькая лампочка, искупав нас в оранжево‑желтом свете. Издалека доносилась музыка – такая бывает на каруселях, – и мне подумалось, что отныне моя жизнь будет сплошным лабиринтом отражений.

Мистер Соломон поставил на полку монитор и повозился с проводами. Я ожидала увидеть на нем мир снаружи, но появилось то, что я вижу уже несколько лет – лица четырнадцати моих однокурсниц.

– В поле, дамы, никогда нельзя рассчитывать, что все пойдет, как запланировано. Я надеюсь, вы овладеете искусством импровизации. Вот, к примеру, для сегодняшней миссии мне понадобился автомобиль, не принадлежащий Академии Галлахер. Поэтому, – он обвел рукой, – я договорился в другом месте.

Черт, он точно его угнал!

Бекс, Лизе и мне он выдал наушники и сказал:

– Это базовые переговорные устройства. Не бойтесь пользоваться ими. – Потом показал нам пару очков в черепаховой оправе, брошь с надписью «Я ♥ Розевиль» и цепочку с крестиком. – В эти предметы вмонтированы камеры, которые позволят нам следить за вашими действиями и критиковать их. – Крестик раскачивался у него на пальце, и на экране картинка с изображением моих однокурсниц прыгала из стороны в сторону. – Сегодня это послужит нам, а не вам. Это учебное задание, дамы, но не ждите, что мы придем вам на помощь.

Признаюсь, мне стало страшновато. Но разве я виновата? Мы все испытывали примерно одни и те же чувства – я видела это по тому, как подергивалась нога у Бекс и как сжимала руки Лиза. Да, все девушки в грузовичке страшно волновались (и не только потому, что были рядом с Джо Соломоном). Хотя наружу отправлялись только я, Бекс и Лиза, мы все сейчас были больше чем просто студентки академии – мы оперативники на задании, и понимали, что рано или поздно наступит день, когда от усвоенных знаний будут зависеть не только оценки.

Музыка зазвучала громче, когда задняя дверца грузовика распахнулась. И первое, что я увидела, был ярко‑рыжий колпак на мистере Московице.

– Они рядом, – сообщил он.

Мистер Соломон подключил провод к динамику, и в ту же секунду к карнавальной музыке добавился голос моей мамы.

– Отличная погодка побегать!

У меня кровь застыла в жилах. Кто угодно, только не мама, взмолилась я. Только не мама.

Знаете пословицу «Будьте осторожны в своих желаниях»? Я лично в нее очень даже верю, потому что не успели эти слова прийти мне на ум, как мистер Соломон сказал:

– Есть три типа объектов, за которыми особенно трудно вести наблюдение. – Он стал загибать пальцы: – Люди, прошедшие подготовку. Люди, подозревающие за собой слежку. И люди, которых вы знаете лично. – Он выдержал паузу. – Дамы, вам сегодня особенно повезло. – Он вынул из кармана пиджака черно‑белое фото и показал его всем. Лицо было незнакомым, но вот голос, прогремевший из динамика:

– Хм, пожалуй, стоит и мне тряхнуть стариной, – был нам прекрасно известен.

– О, черт! – воскликнула Бекс. А Лиза выронила свои конспекты.

– Смит! – вскричала я. – Вы хотите, чтобы мы следили за профессором Смитом?

Мне просто не верилось! Это наше первое в жизни задание! А он хочет, чтобы мы проследили за человеком с тридцатилетним опытом, который видел нас ежедневно с седьмого класса, и что хуже всего – одержим манией преследования! (О чем свидетельствуют его счета за пластические операции.)

Да он даже команду звезд ЦРУ раскусит минут за двадцать. У трех студенток Академии Галлахер и вовсе нет ни единого шанса. В конце концов, если человек слушал ваш доклад о торговых маршрутах в Северной Африке, он наверняка задумается, почему это вы сидите позади него на карусели!

– Но… но… но… он же никогда не покидает территорию академии! – воскликнула я, с трудом найдя нужные слова. – Он бы никогда не вышел за охраняемую зону по простой прихоти. – О, вот то, что нужно, подумала я, припомнив одну из карточек Лизы: – Это идет вразрез с поведенческой моделью объекта!

Но мистер Соломон только улыбнулся. Он знал, что это невыполнимое задание – именно поэтому поручил его нам.

– Поверьте мне, дамы, – сказал он проникновенно, – никто не знает поведенческой модели мистера Смита! – Он бросил нам толстую папку. – Но одно известно точно: сегодня городской карнавал, а мистер Смит – к добру или нет – очень любит ванильные пончики.

– Ну что, повеселимся! – раздался мамин голос из динамика. Я представила, как она помахала коллеге рукой и свернула на окраине города. Ее дыхание стало тяжелее, и я буквально слышала пружинистые удары кроссовок по асфальту.

– Ваша задача, – продолжал наставления Соломон, – узнать, чем он запивает эти пончики.

Я так долго ждала своего первого задания, и к чему оно свелось? К газированным напиткам?

– Объект возле тира, Умник, – прошептала мама. – Он ваш. – Мама с ее всевидящим оком исчезла, оставив нас одних с Джо Умником и математиком в оранжевом колпаке.

Мистер Соломон бросил мне цепочку с кулоном:

– Идете или остаетесь?

Я схватила крестик, понимая, что он мне понадобится.

Поиск по сайту: