Глава 9. Культура и ассимиляция не похожи на остальные наши предметы

Культура и ассимиляция не похожи на остальные наши предметы. Наверное, поэтому кабинет мадам Дабни так отличается от других кабинетов академии. Стены обтянуты французским шелком, люстры хрустальные, все здесь очень красивое и утонченное и призвано напоминать нам о том, что мы не только шпионы – в первую очередь мы должны быть леди.

Порой я ненавижу эти уроки. Разве же пустая трата времени – обучать нас каллиграфии и вышиванию (если, конечно, не считать, что их используют для передачи шифровок). Но иногда мне нравится, как мадам Дабни держит в руке платочек с вышитой монограммой и рассказывает об истории вальса или о том, какие цветы сейчас в моде.

День после нашего первого оперативного задания оказался именно таким. Может, я и провалила задание, но я по‑прежнему мастерски сервирую столы. Я искренне расстроилась, когда мадам Дабни пропела:

– Ой, милые, взгляните, сколько времени. Мне совсем не хотелось расставаться с чашкой из тончайшего фарфора, спускаться на первый подуровень и снова встречаться с мистером Соломоном.

– Но прежде чем отпустить вас, девочки, – заявила мадам Дабни восторженно и немного таинственно, – я должна сделать объявление! – Стук фарфора тут же стих, и все выжидающе уставились на нее. – Пришло время расширить ваше образование в Академии Галлахер, поэтому… – она поправила очки на носу, – …с сегодняшнего дня после уроков будем заниматься вождением!

Господи! Я совсем забыла о вождении! Нам разрешается валять друг друга и кидать через плечо, самостоятельно готовить противоядия к редким ядам за дополнительные зачеты. Другое дело – регулировка зеркальца заднего вида или определение, кто имеет приоритет проезда налево на перекрестке, тут уж попечители академии на удачу не полагаются и поручают дело профи.

Мадам Дабни продолжила:

– Заниматься будем по очереди, группами. – Она заглянула в бумажку и посмотрела на нас – меня, Бекс и Лизу. – И начнем с вас четверых.

Лиза глянула на меня, и Бекс и непонимающе прошептала:

– Четверых?

Но тут с задних рядов раздался голос Макей:

– Как мило.

Думаю, можно не добавлять, что ее слова были преисполнены сарказма.

После обеда мы спустились по задней галерее в гараж, здесь нас поджидали четыре стареньких «форда» с ярко‑желтыми значками водителя‑ученика «У».

Мама рассказывала мне, что мадам Дабни долгое время проработала «кротом», внедренным в подпольные фашистские группы, которые продолжали действовать во Франции после Второй мировой войны. Трудно в это поверить, особенно когда мадам Дабни появляется в футболке с надписью «К черту безопасность!».

– Ой, девочки, это будет так весело! – щебетала она и продолжала пояснять: – Это педаль тормоза, она останавливает машину, а этот раз, он заставляет машину ехать быстрее.

Лиза все это записывала. Зачем?

У нее фотографическая память! Она вступила в Менсу[9]в восемь лет! И все же зарисовывала схему управления и записывала, какая кнопка включает дворники.

– Не забудь записать, что рулевая колонка круглая, – подсказала я, и она успела написать в блокноте Р‑У‑Л, не сразу поняв, что я шучу.

– Ками, не надо шутить, – упрекнула меня Лиза в своей обычной манере.

Макей передразнила ее:

– Да, Ками, не надо шутить.

Тут уж даже Лизе захотелось стукнуть ее.

– А теперь, девочки, сосредоточьтесь. – Мадам Дабни сложила руки, как для молитвы. – Ребекка, дорогая, может, ты первой повезешь нас?

Я обреченно вздохнула. Не поймите меня неправильно: я очень люблю Бекс. Она моя лучшая подруга. Но я вожу с тех пор, как стала доставать до педалей (мой дедушка Морган утверждает, что это важная веха в жизни любого ребенка, выросшего на ферме). Так почему же Бекс, которая родилась в Лондоне и лучшие для обучения годы провела, катаясь на метро и такси, должна первая выезжать на Десятое шоссе?

Ладно, Бекс – моя лучшая подруга, и все, что она делает, она делает хорошо. По крайней мере, я так считала, пока она не выехала на шоссе НА ВСТРЕЧНУЮ ПОЛОСУ! Все бы ничего, да только там была горка. Довольно большая гора, из‑за которой совершенно не видно идущий навстречу транспорт. Но кажется, заметила это только я: мадам Дабни что‑то писала в блокноте, Лиза делала домашнее задание по биохимии, Макей тоже было не до того – у нее сломался ноготь.

Я пыталась закричать, но, наверное, временно лишилась дара речи. Кроме меня на дорогу смотрела еще Бекс, но она, похоже, считала, что едет по нужной полосе.

Голос вернулся ко мне как раз вовремя. Я закричала:

– Бекс!

– Что? – Она повернулась ко мне, при этом крутанув руль так, что машина вылетела на другую полосу. И это спасло нас. Судьба – штука коварная, рано или поздно к такому выводу приходит каждый шпион.

Бекс хладнокровно выровняла машину и уверенно направилась в город.

Когда она свернула налево, к магазину «Пигли‑Вигли», чуть не сбив регулировщика, мадам Дабни попросила ее заехать на парковку возле супермаркета и поменяться местами с Макей. Бекс вовсе не выглядела испуганной, что само по себе даже немного пугало. Нет, она, довольно улыбалась, открыла дверцу с моей стороны и толкнула меня, чтобы я пихнула Лизу. Ей надо было пересесть на место Макей. Задача оказалась нелегкой: Лиза… просто окаменела от ужаса.

Мадам Дабни учла свои ошибки с Бекс, и теперь с переднего сиденья то и дело доносилось: «Потише, не дави так на газ», «Осторожно, там знак».

Все понемногу успокоилось. Было даже приятно кататься, сидя между двух лучших подруг и жмурясь от яркого солнца. Совсем как нормальные люди! Правда, если можно считать нормальной компанию из трех гениев, суперагента и дочери наследницы косметической империи и сенатора, разъезжающих по городу в стареньком «форде».

Вообще‑то, было бы неплохо сначала дать нам прогуляться по городу, а уж потом отправлять следить за одним из лучших конспираторов. О, да, это было бы незаслуженной форой. Сейчас я замечала тысячи укромных местечек, где можно переждать минутку, видела аллейки и боковые улочки, по которым можно срезать дорогу. И у меня появилось желание взять реванш в истории с мистером Смитом. Интересно, а как тот парень? Неужели он ходит по этим улицам?

И тут я получила ответ на свои вопросы.

– Что, черт возьми, ты там делаешь? – спросила Бекс.

– Ищу свои линзы, – огрызнулась я.

– У тебя же стопроцентное зрение, – удивилась Лиза.

– Просто… просто я не могу сейчас поднять голову.

Машина остановилась. Наверное, на светофоре – их всего два в Розевиле. Джош должен быть совсем близко.

– Что? – прошептала Бекс. – Что случилось? – В ней сразу проснулся шпион, она выпрямилась и огляделась. – Ничего такого. Ах, да, ты рискуешь пропустить красавчика в направлении северо‑востока.

Лиза вытянула шею, чтобы глянуть туда же:

– Хм, немного худоват, но взглянуть стоит. – И пожав плечами, добавила: – Впрочем, не стоит, он все равно врубил галлахероненавистнический взгляд.

Не знаю, кто первый придумал этот термин, но так мы называем взгляд, которым горожане неизменно провожают нас, как только понимают, где мы учимся. За это я ненавижу нашу конспирацию – люди смотрят на меня, словно я какая‑то избалованная привилегированная особа. Ну, как Макей МакГенри. А я, между прочим, все лето чистила рыбу и овощи на ферме, но этого жители Розевиля никогда не узнают. И все же, когда люди вроде Джоша смотрят на тебя как на помесь Чарльза Мэнсона и Пэрис Хилтон, бывает немного обидно – даже для шпиона.

– Да, но все же это парень, – мечтательно откликнулась Бекс. – Эй, Ками, да взгляни же!

– Да не собираюсь я смотреть на какого‑то там парня! – огрызнулась я. И мне плевать, какие кудрявые у него волосы.

– А кто говорил о кудрявых волосах?

Да, Бекс и правда наблюдательна.

– Просто поверить не могу! – повторяла Лиза, расхаживая по комнате. Это продолжается с тех пор, как мы вернулись домой. И я ее не виню. Как и все научные гении Лиза воспринимает мир по‑особенному: считает, что все в жизни можно протестировать в лаборатории или проверить в справочнике. Она‑то думала, что знает меня. Я и сама думала, что знаю себя. И вот теперь обе мы оказались не правы.

Я потрясена не меньше ее, но показывать этого не собиралась. Пришлось выбрать простейший путь: я разозлилась.

– И что именно кажется тебе таким невероятным? – спросила я. – Что на меня посмотрел парень? – Конечно, я не красотка, как Бекс, и не дивный эльф, как Лиза, но чтобы считаться уродиной, мне нужно вырастить фурункулы по всему телу. Зеркала пока еще не трескаются, когда я прохожу мимо. Мой дедушка называет меня ангелом. Неужели на меня нельзя обратить внимание?

– Ками, – одернула меня Бекс. – Ты же прекрасно понимаешь, о чем речь.

Лиза вскинула руки и пояснила:

– Поверить не могу, что ты нам не сказала! Что ты вообще никому об этом не сказала.

В Лизином понимании «никому» – это учителям учителей.

– И что? – спросила я, пытаясь отмахнуться от этой мысли.

– Как что? – вскричала Лиза. – А то, что он видел тебя! Ками, никто не видит тебя, пока ты сама того не захочешь. – Лиза присела рядом со мной на кровать. – Когда мы следили за Смитом, мне с трудом удавалось удерживать тебя в поле зрения. А ведь я все время слышала тебя в наушниках. И знала, во что ты одета. И… – Она снова вскинула руки. – И после этого ты спрашиваешь «И что?»

Я повернулась к Бекс, вопросительно приподняв брови, словно спрашивая: «И ты тоже испугалась?»

– В этом ты неподражаема, Ками, – серьезно сказала Бекс, и я ей поверила.

– Здесь что‑то не так, – твердила Лиза, пока я чистила зубы в ванной. (Трудно сказать что‑то такое, что нанесет непоправимый ущерб верной дружбе, когда у тебя рот полон пены, как у бешеной собаки.) – Мистер Соломон затребовал отчеты о выполнении задания, и мы обязаны сообщить об этом парне. Вдруг он пытается внедриться в школу через Ками? Может, он живец!

Я чуть не подавилась пастой. Вообще‑то живец – это агент женского пола, использующий любовные отношения для компрометации объекта. Более ходовое значение термина – любая женщина с декольте. (Говорят, Джили в какой‑то мере вдохновила начальство на введение этого термина.) При мысли о том, что Джош мог оказаться мужским вариантом живца, меня чуть не затошнило.

– Нет! – крикнула я. – Нет! Нет! И нет! Никакой он не живец.

– Откуда ты знаешь? – придирчиво заявила Бекс.

– Просто знаю и все! Лиза пожала плечами:

– Мы должны включить это в отчет.

За отчетами последует проверка. Проверка повлечет за собой протокол. А по протоколу отдел безопасности на две недели приставит к нему слежку, будет проверять свидетельство о рождении и выяснять, не пьет ли у него мать и не играет ли отец. Даже по менее весомым поводам делают больше. В конце концов, Академии Галлахер не удалось бы оставаться столько лет секретной, если бы даже такие пустяки руководство оставляло без внимания.

Я подумала о Джоше. Обычный парень. Не хотелось, чтобы посторонние люди рассматривав его под микроскопом. Не хотелось, чтобы в Ленгли [10]на него завели дело. Но больше всего не хотелось сидеть в чем‑нибудь кабинете и объяснять, почему он подошел именно ко мне, когда на площади было полно и более симпатичных девчонок.

Я постаралась отогнать от себя эту мысль.

– Нет, Лиза, не буду этого сделать, – сказала я, уставившись в пол. По‑моему, это слишком высокая цена за то, что он просто поговорил с девушкой.

Тут Бекс скрестила на груди руки и плотоядно усмехнулась:

– По‑моему, ты нам не все рассказала. – Прилившая к щекам кровь, наверное, выдала меня с головой, потому что она наклонилась ко мне и шепнула: – Выкладывай.

И я рассказала им об урне и бутылке из‑под «Доктора Пеппера» и про «Передай Сьюзи, что она везучая кошка». Даже не будь гением, я бы помнила все это дословно, потому что такие слова – бальзам на сердце девушки. Когда я закончила, Бекс смотрела на меня так, словно размышляла, не подменили ли меня генетически сконструированным клоном, а у Лизы в глазах сияли звезды, как у Белоснежки, когда над ее головой порхали разноцветные птахи.

– Что? – спросила я. Мне было просто необходимо, чтобы они сказали хоть что‑нибудь.

– Похоже, я могла бы свернуть ему шею одной рукой, – ответила Бекс и, возможно, была права. – Но если тебе хочется ввязываться в подобное…

– Он чудесный, – перебила ее Лиза.

– Да неважно, какой он. Главное, что он… – я никак не могла подыскать нужное слово.

– …все равно должен быть упомянут в отчете! – закончила за меня Лиза, поднявшись с кровати.

– Лиза! – вскричала я, но Бекс успокаивающе накрыла мою руку.

– Почему бы нам самим не заняться этим? – взгляд ее стал каким‑то отрешенным. – Мы сами проверим его, и, если он обычный парень, мы о нем забудем. Если там есть что‑то странное, то сдадим его.

Я бы могла тут же возразить, что мы слишком заняты учебой, что это идет вразрез с правилами. Если попадемся, мы рискуем карьерой. Но в тишине комнаты мы переглянулись, и между нами установилось молчаливое согласие, какое бывает только у людей, слишком давно и слишком хорошо знающих друг друга.

– Ладно, – сказала я наконец. – Проведем базовую проверку. Но никто не должен об этом знать.

Бекс улыбнулась:

– Заметано.

Мы посмотрели на Лизу, она пожала плечами:

– Давайте начистоту. Он либо вражеский агент, пытающийся внедриться в Академию Галлахер через Ками…

Она остановилась на полуслове, и мне пришлось ее подстегнуть:

– Или?

Лицо Лизы просветлело.

– Или твоя родственная душа.

Поиск по сайту: