Глава 27. Взвизгнули шины, я почувствовала запах паленой резины, услышала чей‑то крик и скрежет железа по железу – наверное

Взвизгнули шины, я почувствовала запах паленой резины, услышала чей‑то крик и скрежет железа по железу – наверное, дверь. Мне закрыли ладонями глаза и зажали рот, совсем как тогда, в другой вечер, на другой улице, когда совсем другие руки вдруг появились из ниоткуда. У меня включился автопилот, и нападавший распростерся у моих ног – сейчас это был не Джош.

Но ко мне уже тянулись другие руки. Повсюду мелькали кулаки. Я пнула, попала, и услышала знакомое:

– Ох, черт, больно‑то как.

Переварить услышанное я не успела – меня швырнули в кузов, и кто‑то скомандовал:

– Поехали!

Я лежала, не шевелясь, кипя от ярости. Хотя мистер Соломон и намекал, что экзамен по секропам будет очень практический, я не подозревала, что настолько, пока мистер Смит не завязал мне глаза и не связал руки.

– Извините, мистер Московиц, – пробормотала я, испытывая жгучее чувство вины за то, что так сильно пнула его. В конце концов это его второе в жизни оперативное задание, а я так больно ударила его в живот. Наверняка будет синяк.

Он чуть поморщился и ответил:

– Да ничего. Все… заживет.

– Харвей… – предостерегающе окликнул его мистер Соломон.

– Верно. Молчи, – велел мне мистер Московиц и легонько ткнул в ребра. Голос у него был восторженный, словно он переживал лучший момент в своей жизни.

Поскольку это был экзамен, я решила действовать, как нас учили. Лежа на полу фургона, я отсчитывала секунды (девятьсот восемьдесят семь, к вашему сведению), отметила, как мы свернули направо, потом дважды налево, развернулись и притормозили перед лежачими полицейскими. Похоже, проезжаем через стоянку возле супермаркета.

Когда фургончик повернул на юг, я поняла, что мы направляемся к промышленному комплексу на окраине города.

Дверь открылась и хлопнула. Люди вылезли из фургона. Кто‑то поднял меня на ноги и поставил на асфальт, потом пара сильных рук втащила меня на бетонный пол в каком‑то пустом просторном помещении.

– Посадите ее здесь и свяжите, – скомандовал мистер Соломон.

Вступить в схватку сейчас? Или чуть попозже? Я решила рискнуть: нанесла удар ногой и явно по кому‑то попала.

– К вашему сведению, мисс Морган, вы только что ударили свою мать.

– Ой, прости! – вскричала я и развернулась, словно могла разглядеть ее сквозь плотную повязку.

– Хороший удар, малыш.

Кто‑то толкнул меня в кресло. Мистер Соломон объявил:

– Итак, мисс Морган, вы знаете условия: никаких правил. Можете бить со всей силы, можете бежать куда угодно. – От него пахло мятной жвачкой.

– Да, сэр.

– Вашей команде поставлена задача достать диск с чрезвычайно важной информацией. Вас захватили и доставили для допроса. Оперативная команда должна доставить два объекта. Угадайте, какие?

– Диски меня?

– Браво! Правда, не уверен, что они смогут найти вас. – Под его ногами скрипнул цемент.

– Они из Академии Галлахер? – спросила я.

– Да.

– Тогда они придут.

Через пятнадцать минут меня заперли в комнате. Глаза завязаны, сама я привязана к стулу. Но я благодарила свою счастливую звезду за то, что она так благосклонна ко мне: меня оставили под охраной мистера Московица.

– Мне правда очень и очень стыдно, мистер М, – сказала я. – Очень.

– Ками, насколько я понимаю, мы не должны разговаривать.

– Ах да, верно. Извините. – Я заткнулась секунд на двадцать. – Просто если бы я знала, что это экзамен, я бы ни за что не воспользовалась запрещенным приемом – клянусь!

– О! – В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я ждала, когда мистер Московиц заговорит, а это было неизбежно. – Запрещенные?

– Да вы не волнуйтесь. Уверена, с вами ничего не случится. У вас ведь не кружится голова и пятна не плывут перед глазами?

– О господи!

Авторитетнейший в мире специалист по кодированию, мистер Московиц оказался наивен, как ребенок.

– Да ладно, мистер М, не волнуйтесь вы так, – говорила я, стараясь вложить в голос фальшивую уверенность. – Это опасно, только если у вас на шее появится красная сыпь. У вас ведь нет красной сыпи, верно?

И тут я услышала, как признанный гуру шифрования стал крутиться на месте, словно щенок, гоняющийся за своим хвостом.

– Я не вижу… Ох, черт, и голова начинает кружиться.

Еще бы – если так наклоняться!

– Ну‑ка, ты погляди. – И он сорвал с меня повязку. Как это ни грустно, но все оказалось довольно просто. Было бы еще проще, если бы я не боялась ненароком применить действительно запрещенный прием (во‑первых, потому что мне очень нравился мистер Московиц, а во‑вторых, у меня не было письменного разрешения от секретаря безопасности). Мистер Московиц воспринял происходящее с достоинством.

– Ох уж эти девчонки, – сказал он с чувством, пока я привязывала его к стулу.

– Сидите спокойно, мистер Московиц, все скоро закончится.

– Ками? – окликнул он, когда я направилась к двери. – Я ведь не был совсем уж плох, правда?

– Вы были потрясающи.

Первым делом нужно было выбраться из комнаты. Диск явно не здесь – мистер Соломон ни за что не оставил бы его под охраной одного только мистера Московица. Я пронеслась по пустому складскому помещению к выходу, проверила дверь на сенсоры и датчики и только потом выскочила на улицу.

Снаружи я дала глазам привыкнуть к темноте. Из помещения, откуда я вырвалась, проникало немного света, а в остальном меня окружало лишь ржавое железо, да темные выбитые окна. По темному лабиринту между зданий гулял ледяной ветер, гоняя сухие листья и клочья пыли по бетонной площадке. Я прищурилась, пытаясь уловить хоть какое‑то движение. Если бы не совершенно новый забор из металлической сетки, да хорошо спрятанные камеры наблюдения, я бы подумала, что это город‑призрак.

И тут я услышала потрескивание и знакомый голос.

– Книжный червь вызывает Хамелеона. Хамелеон, ты меня слышишь?

– Лиза? – Я обернулась.

– Хамелеон, я – Книжный червь, забыла? В разговорах по рации мы используем кодовые имена.

Но я‑то не разговаривала по рации. Я отправлялась из дома с миссией порвать со своим парнем и вообще‑то не готовилась к активным действиям. И тут я вспомнила про серебряный крестик, висевший на шее.

Но я даже спросить не успела – Лиза все объяснила сама:

– Как‑то в выходные мне стало скучно, и я решила починить твою цепочку. Заодно усовершенствовала ее немного. Что скажешь?

Мои подруги – гении и немного страшные люди, вот что я скажу. Но ей я этого, само собой, говорить не стала.

– Ну, как у тебя все прошло? – спросила Лиза. Я подумала, что сейчас нас, наверное, слушает полшколы. – Были какие‑нибудь осложнения или…

– Лиза, – оборвала я ее. Мне сейчас вовсе не хотелось думать о Джоше и о том, что я сделала. Рыдать с подругами о разбитом сердце можно над вазочкой с шоколадно‑сливочным мороженым, а не под прицелом парализующего оружия. – Где диск?

На этот раз ответила Бекс:

– Думаем, в большом здании в северной части комплекса. Тина и Мик отправились на разведку, а мы ждем здесь.

– Где здесь?

Подними голову.

* * *

Два дня спустя после похорон папы мама отправилась на задание. Я не понимала этого раньше, а вот сейчас поняла – иногда шпионам нужна не столько крыша, сколько щит. Лежа на крыше между Бекс и Лизой, я уже была не та девушка, которая только что рассталась со своим молодым человеком. Вместо того чтобы плакать, я проверяла часы и снаряжение. Я думала о своей миссии, а не о разбитом сердце.

– Так, – сказала Лиза, когда почти весь второй курс собрался вокруг нее. – Думаю, этот комплекс принадлежит академии, кому еще надо было вкладывать сюда кучу денег. – Она ткнула в схему, нарисованную, как я подозреваю, карандашом для век на растворимой бумаге. – По периметру установлены датчики движения, на окнах – сигнализация. – Бекс оживилась, но Лиза охладила ее пыл:

– Оригинальная, производства доктора Фибза. Мы не станем взламывать ее посреди ночи практически без оборудования.

– Эх, – обреченно вздохнула Бекс, будто ее лишили удовольствия.

Ева направила прибор, напоминающий обычный радар, а на самом деле уловитель тепловых излучений, на здание напротив нас и поводила им из стороны в сторону.

– Есть! Засечено горячее пятно. По экрану разгуливало не меньше десятка красных силуэтов, но большая часть скопилась в самом центре.

– Вот тут и есть наша цель, – заявила Бекс.

– С дверями будет проблема, – сказала Лиза, перебирая варианты. – Окна отметаются. Ручаюсь, вентиляционные и отопительные каналы тоже охраняют, и…

– Ты сама знаешь, что остается, – перебила ее Бекс с вызовом в голосе.

Лиза обвела нас взглядом и поняла, что мы все думаем примерно одно и то же: у нас есть один‑единственный вариант, и она на пять килограммов легче любой из нас.

– Нет! – вскричала Лиза. – Я запутаюсь в тросе, мне отрежет голову или…

– Я сделаю это, – твердо сказала Анна Феттерман, та самая Анна, которая еще несколько месяцев назад с ужасом смотрела на листок с расписанием, словно урок по секропам был смертным приговором для нее лично. Она вышла вперед и сказала: – Я ведь подходящего размера, так?

И вот тогда я поняла, случись ей еще раз столкнуться с Диланом, спасать придется его.

Бип.

Что это?

Бип‑бип.

– Ракета? – предположила Анна, глядя в небо.

Бип‑бип‑бип‑бип.

– Нас засекли! Мы – цель самонаводящейся ракеты с транквилизаторами! – закричала Ева.

Биииииииииииип.

– Так, всем не двигаться! – раздался мужской голос у нас за спиной.

Кое‑кто из моих однокурсниц повиновался приказу. Я тоже, но совсем по другой причине. Я думала, что никогда больше не услышу этот голос, и тем не менее вот он.

– Я… я… уже позвонил в девять‑один‑один. Полиция прибудет сюда с минуты на минуту…

Но девчонки не дали ему закончить. Упоминать девять‑один‑один было большой ошибкой. В мгновение ока две девчонки скрутили его, и мне пришлось крикнуть:

– Ева! Кортни! Не надо!

Все в изумлении уставились на меня: Джош – потому что был удивлен, что я не связана, не убита; второй курс (за исключением Бекс и Лизы) – потому что не понимали, с какой стати я помешала им нейтрализовать явного подсыла.

– Джош! – шепотом заговорила я, приблизившись и убавив звук маячка. – Что ты здесь делаешь?

– Я здесь, чтобы спасти тебя. – Он оглядел моих одетых в черное однокурсниц. – Кто это? – шепнул он.

– Мы здесь тоже затем, чтобы спасти ее, – ответила Бекс.

– А, – Джош мотнул головой. – Там был фургон… я увидел тебя… и…

– Ах, это? – Я отмахнулась. – Это учебные дела. – Я старалась говорить как можно небрежнее. – Что‑то вроде… отработки.

Может, Джош и поверил бы мне, если бы на крыше не выстроился практически весь второй курс в черной одежде с поясами, напичканными оборудованием.

– Ками, сначала я узнаю, что ты учишься в той школе, потом ты говоришь, что уезжаешь, потом я вижу, как ты брыкаешься, как сумасшедшая, тебя затаскивают в фургон и похищают… или что там это было. – Он случайно задел старую железяку, она с грохотом проехалась по скату крыши и рухнула вниз.

Тут же взвыли сирены. Лучи заметались по земле. Лиза взглянула вниз и крикнула:

– Он поднял тревогу!

Но все это не имело значения, потому что я видела перед собой только Джоша и не слышала ничего, кроме страха в его голосе, когда он спросил:

– Ками, скажи мне правду.

Правду. Я уже и не помнила, что это такое. Я так долго избегала ее, что мне понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, в чем она состояла, и что привело меня на эту крышу.

– Я действительно учусь в Академии Галлахер. Это мои друзья. – Позади мои однокурсницы готовились к следующей фазе операции. – И нам сейчас нужно идти.

– Я тебе не верю. – В его голосе не чувствовалось боли – один только вызов.

– А что мне нужно сказать? – не выдержала я. – Сказать, что мой отец погиб, а мама не умеет готовить? Что вот эти девчонки мне роднее сестер? Сказать, что мы с тобой больше не можем видеться? А ведь все это правда. – Он потянулся ко мне, но я отшатнулась. – Не приходи ко мне, Джош. Я больше не могу встречаться с тобой. – И тут я впервые посмотрела ему прямо в глаза. – И для тебя так будет лучше.

Бекс вручила мне снаряжение, и я напоследок сказала ему:

– И кстати, у меня нет кошки.

Я отвернулась, чтобы скрыть слезы, и уставилась в темноту. Я не думала о том, что оставалось позади. Свободная от своих тайн, ото лжи, я сказала себе, что делаю то, ради чего появилась на свет. Я побежала. Прыгнула. Раскрыла руки – и на десять блаженных секунд обрела способность летать.

Поиск по сайту: