Глава 1. Наталья Львовна Багрецова

Наталья Львовна Багрецова

Забастовка в Ёлышево

(События, которых не было, но которые могли быть.)

Глава 1

Знакомимся с автором.

Опять буран…

Почта, так и знай, опять опоздает. А может, совсем не придёт. Засядет машина где-нибудь в логу, и с концом. Жди, пока вытащат.

… А ты сиди и жди, никуда не отлучайся. Скучища. Хоть бы ребятишки пришли открытки покупать или кто-нибудь телеграмму дал. Я теперь умею телеграмму принять, и передать, меня Анфиса Яковлевна научила. Раз десять уже самостоятельно передавала и всё делала правильно…

А вот сегодня напортачила… А может, наоборот, всё правильно сделала. Сама не знаю. В общем, пришёл этот Халóма, красавчик с Западной Украины, и подаёт телеграмму: «Работу нашёл, выезжайте, передайте Андрею Неешьсало. Дойбань».

Я говорю:

– Не ешь сало – это три слова, а не одно. «Не» с глаголом пишется раздельно.

Он говорит:

– Это фамилия такая.

– Таких, – говорю – фамилий не бывает. А вы хотите на копейках сэкономить, думаете, если молодая, то ничего не понимаю и можно меня обдурить.

Он вздохнул и говорит эдак, глядя мимо меня:

– Можешь хоть четыре слова написать.

Подал деньги, а сдачу не взял и пошёл. Мне, конечно, его копейки не нужны. Мне, главное, чтоб всё по закону. И по справедливости. А то хотел меня вокруг пальца обвести, как дурочку.

Непонятно только, зачем такие слова: «Передай Андрею не ешь сало»… Предостерегает что ли? Какое сало? Почему не есть? А может, тут и не про сало вовсе.

Может, это шифр?.. Ой, дура я, дура! Конечно же, это шифр! Как у Штирлица: «Тётушка больна»… Или наоборот, здорова. А там уже знают, что это за тётушка…

Вообще этот Халóма подозрительный. Ишь ты, придумал: «Не ешь сало!»

Я уже хотела сразу в милицию сообщить, но потом позвонила Анфисе Яковлевне. Так, мол, и так, такая вот телеграмма. Что делать? Анфиса Яковлевна подумала и говорит: «Бог с ним, не наше дело, наше дело передать, хоть там сало, хоть колбаса… Телеграмму подшей, не забудь. Надо будет – предъявим милиции…»

В районе телефонистка тоже удивилась. Говорит: «Он у вас чё – дурак?»

Вот так-то. Так что наша работа тоже не простая. Ухо востро надо держать. А то думают, что почтальон – это никто…

…Да где же это почту черти носят?..

Скучно у нас в Елышеве. А зимой особенно. Девчонки все поразъехались, учатся кто где.

Ленка на рабфаке, на экономиста хочет поступать. Райка в медучилище, Римка в педучилище, Нинка с Валькой в СПТУ на поваров учатся… Парней троих в армию взяли, двоих весной заберут… Только я одна в Елышеве осталась… Конечно, у меня семейные обстоятельства. Но, по правде сказать, мне совсем не хочется никуда поступать.

Бабушка всё хотела, чтобы я стала врачом. Но, во-первых, мне не поступить: у меня с русским письменно неважно. А во-вторых, я крови боюсь. Бабушка на днях упала на крыльце и разбила лоб до крови. Надо её поднимать, а я стою и реву от страха… Я вообще боюсь, когда она падает. А она всё чаще стала падать…

А они там, говорят, мертвецов режут… Бр-р-рр…

Конечно, неплохо было бы в городе пожить. Там, небось, весело. Народу много. Все в фирме́. Клубы не такие, как у нас. Всякие ансамбли играют…

Нет, на кого я хочу выучиться, туда мне не попасть. А больше я никуда не хочу поступать. Я даже никому не говорю, кем хочу быть. Засмеют или скажут, что воображаю… А я хочу быть… писателем!

Правда! как увижу чистую тетрадку, новую, так и хочется купить и писать. Особенно общие люблю. И писать что-нибудь про людей, наших, деревенских. У нас деревня хоть и маленькая, а почему-то в ней всегда что-нибудь случается. Ужасно много всяких случаев!

Я всех наших людей так хорошо знаю, будто они все у меня перед глазами. И что они скажут, и что подумают… И про каждого знаю, у кого какой почтовый ящик… А у кого и вообще нет. И кто о почтальоне думает и всегда расчистит снег у ворот. А некоторым и для себя расчистить неохота, ползают по сугробам, и ты, значит, ползай…

Есть один красивый дом, как дача. И ворота красивые, на каждой створке по цветку. Даже почтовый ящик, и тот разукрашен: розовой и голубой краской написано «ПОЧТА». И лодка с парусом нарисована.

Только не приходится ничего в этот ящик опускать. Газет не выписывают. Хотя бы девочке «Пионерскую правду». А своя машина! По подписке сразу видно, кто чем дышит. Вот Еремеев – простой шофёр, а выписывает почему-то «Иностранное вооружение» и «Изобретатель и рационализатор». А Валерка Пелевин – «Молодой коммунист». Он недавно в партию вступил…

Или вот Яша – газовщик, который в ЛТП от пьянства лечился. Неухоженный такой, жена его бросила. А выписывает «Новое время» и «Наука и жизнь». Я его раньше презирала, а теперь по-другому отношусь… Вообще, как стала почтальоном, я многих людей с другой стороны увидела…

Да не только людей, я и собак в деревне всех знаю. У Огудиных такая псина, ой-ой-ой… Сроду бы не вошла в ограду, кабы не бабке пенсию носить. Бабка рассыпается в благодарностях, сладкая такая, а нет чтобы догадаться в пенсионный день запереть собаку в сарай. Идёшь, к стенке жмёшься и не знаешь, останешься ли живая…

Смеркается, а почты всё нет. Завтра двойную придётся разносить…

В Москве институт есть, где на писателей учат. Только мне туда не попасть: у меня русский хромает… А иностранный и говорить нечего: два года немецкий учили, два года французский, а два года совсем никакого… Не понимаю, почему колледж или техникум не откроют? Или ПТУ литературное. Пусть бы не на классиков учили, а просто на писателей, областных или районных…

Так мне хочется про некоторых писать! Особенно хочется мне написать пьесу, чтобы можно было в клубе поставить. Тогда бы все узнали, какие бывают герои и, наоборот, подлые! И смеялись бы над ними, и ненавидели бы их… Я бы им фамилии придумала, чтоб сразу было видать, что за человек! Как у Островского: «Кабаниха» или «Подхалюзин»…

Если бы ещё артисты хорошие попали, то весь клуб со смеху катался… Вот Нонна Мордюкова, мою Кабаниху запросто бы могла сыграть… То есть не Кабаниху, а мою героиню.

Только вот проблема у меня: Я эти пьесы не знаю, как писать. Какие-то действия, явления… То длинные, то короткие, непонятно, когда одно надо кончать, а другое начинать … Ещё какие-то акты! Это у меня главная трудность… и никакого самоучителя! Для гитары есть, для баяна есть, а для писателей ничего не выпускают.

Вот из-за этого приходится рассказы писать. Вообще-то, получаются… Никому не говорю, а я один рассказ послала в журнал «Урал». У нас его библиотека получает.

Как приходит, я сразу смотрю, не напечатан ли мой рассказ. Вот уж три номера пришло, а всё почему-то рассказа нету. Не знаю почему. Может у них там очередь?...

А когда напечатают, мне проходу не будет. Все станут пальцами показывать: писательница, писательница… Ну, ничего… После третьего или четвертого раза привыкнут…

А интересно: сколько они за рассказы платят?.. Я, конечно, не из-за денег пишу, просто мне нравится… Но всё равно интересно. Мне надо шубу покупать или пальто зимнее. Рублей пятьдесят, может, пришлют. И это бы не помешало…

…Батюшки, почта! Явилась, не запылилась, долгожданная! Ух, какой мешок тяжелый! Наверное «Крестьянка» пришла или «Здоровье». Или и то, и другое вместе! Мы как-то с Анфисой Яковлевной всю «Крестьянку» нарочно на весах взвесили – восемь килограммов! Потаскай-ка, почтальон!

Писем двадцать восемь штук. Запишем… Мне нету. Бандероль – наверное, в контору… Стоп, стоп, стоп! Бандероль-то мне! Ну-ка, ну-ка… Ого: «Литературно-художественный журнал «Урал»! Чего они тут мне прислали?!

Странно: мой рассказ… Ага: вот письмо… «Уважаемая Галина Григорьевна!»… Ишь ты, уважаемая…мм…мм… «отличное знание жизненного материала»… но…”сюжет развивается вяло”… «в рассказе по сути дела ничего не происходит»… так, так… «характеры статичны»… Что это ещё за «статичны»? Главная героиня слишком благоразумная»… А это что – плохо что ли? «Появление директора в начале рассказа – это то ружьё, которое не стреляет»… Господи! Какое ружьё? Никакого ружья у меня не было! Спутали, наверное, с чьим-нибудь другим рассказом… «Читать рассказ неинтересно»… «Язык невыразительный»… Так ведь если все выражения писать – вы же всё равно не напечатаете… Или одни многоточия будут… «Рассказ в таком виде напечатан быть не может… требует коренной переработки»… «Желаем вам творческих успехов»…Рецензент Новикова»…

Вот так. Рассказ читать неинтересно… Что поделаешь, такая наша деревенская жизнь: коровы да надои, привесы да урожайность… Вам, городским, пожалуй что и неинтересно… «Главная героиня слишком благоразумна»… ишь ты!... А если бы она всё бросила, забыла про сессию сельсовета и побежала искать своего хахаля-тогда вам было бы интересно читать?..

«В рассказе по сути дела ничего не происходит»… Как это не происходит, когда все на уборке, такая напряженность везде? Или надо, чтобы что-нибудь особенное происходило – убийство, например, или ограбление, и чтобы искали, и нарочно позапутаннее, и чтоб до конца неясно было, кто преступник, а кто из милиции… Что ж поделаешь, если у нас такого не бывает?... В прошлом году приезжего печника задавило трактором, так он сам виноват, упал пьяный на дороге, а тракторист ехал ночью без света, у него магнето отказало… Про такое что ли писать?

Шпионов у нас не бывает… Роковая любовь тоже редко бывает. Больше всё распущенность… «Требует коренной переработки»… Н-да…

– А если возьмём да и переработаем? И шпиона вставим, и роковую любовь? Вам нужно, чтобы ружья стреляли? Сделаем! Выстрелит! Можно даже пулемёт! Или бомбу! С часовым механизмом! Она будет «тик-так», а читатели все поумирают от ожидания, взорвётся она или нет!..

… И убьём кого-нибудь… А кого-нибудь только раним… Или убьём, а потом оживим, так ещё лучше… Что вы тогда запоёте?..

… И так всё запутаем, что на каждой странице будет что-нибудь происходить!.. Тогда вам интересно будет читать?..

… Вы ещё не знаете, какие у меня творческие успехи могут быть! Сяду вот да хорошенько подумаю… А характеры я из жизни беру, какой у человека есть характер, я и описываю… Я же не виновата, если он статичным уродился…

… Ну, держись, рецензент Новикова!

Поиск по сайту: