Глава 10. Фантастика начинается

Фантастика начинается

Директор приходит в контору раньше всех, в семь часов он уже на месте. Обзванивает фермы, узнаёт, не было каких-нибудь ЧП. В это время рабочие приходят к нему по личным вопросам. Потом появляется статистик, тоже обзванивает фермы, готовит сводку. А в полвосьмого уже и парторг на месте, и главные специалисты, и замдиректора приходит из гаража, где он давал разнарядку на машины. Все заходят к директору, званые и незваные, обговаривают предстоящие на день дела.

Директор молодой, это директорство у него первое, стажу всего три месяца. Он быстрый, резкий, нетерпеливый. Возмущается, что каждое дело идёт страшно туго, приказания не выполняются, трактора ломаются, скотники пьют. Поэтому говорит всё время повышенным тоном и злится.

У парторга стажа побольше, года три, но он тоже парторгом впервые, выдвинут от учителей, вежливый, пунктуальный. Он рад, что прежнего директора сняли (вернее, выдвинули на более высокую, но безответственную должность в районе), потому что твёрдо знал, что тот нечестный человек брал взятки с армянских бригад, но доказательств у него не было. А надо было как-то работать с ним, не конфликтовать, быть или хорошим и исполнительным для райкома, или для рабочих. Парторг скоро понял, что быть хорошим для райкома гораздо легче, чем для рабочих. Надо только всегда иметь план, оформлять протоколы, отчётность, подновлять наглядную агитацию, вовремя сдавать членские взносы, проводить политзанятия и время от времени принимать кого-нибудь в партию, но сохрани бог, не исключать, чтобы был рост рядов. Обеспечить всё это было не так уж сложно, и он считался добросовестным работником. Впрочем, сам он понимал, что настоящая партийная работа гораздо глубже и сложнее, и его не покидало сознание, что он работает не так, как надо. Сейчас у него трудный период: надо было понять нового директора и приноровиться к нему, чтобы, опять же, не конфликтовать по пустякам, но и свой авторитет не потерять. Поэтому он всё время был в напряжении, обдумывал каждое слово и говорил мало. Новый директор нравился ему энергией и отсутствием стяжательских поползновений, но и страшил взвинченностью, непредсказуемостью слов и поступков.

Бывали вопросы, которые без профсоюза не решить, и директор говорил немного раздражённо:

– А где Любовь Андреевна? Почему её всегда нет?

Звонил по телефону в рабочком. Люба откликалась и приходила, если была уже на месте. Трудно ей было приходить рано, надо было двух девчонок собрать и увести в ясли. Но, даже и придя пораньше, она никогда не заходила в кабинет директора без приглашения. Стеснялась, хоть и не робкого десятка была: и секретарём комсомольской организации выбирали, и завклубом была, сама на сцене комиссаров играла. Работала она председателем рабочкома с полгода, постигла вроде бы все премудрости своей работы: оформляла бюллетени, составляла акты на выплату гарантийки, если у скотников не было привесов, а у доярок надоев, устраивала детей в детские ясли и пионерские лагеря, распределяла путёвки в санатории, принимала коллективный договор и соцобязательства. Квартиры, правда, распределял сам директор, она только поддакивала.

Вот так сидела Любовь Алексеевна в своем кабинетике, молодая, лицо открытое, большие серые глаза, ресницы пушистые, и фигурка дельная, а жизнь не задалась. С первым мужем не пожилось, осталась девочка. Второй попался почище первого, выгнала, тоже осталась девочка…

В кабинет не приглашали. Вдруг открылась дверь, и бойко вошёл автослесарь Семён Семёныч. Щёчки краснеют, как два яблочка, шалые глаза слегка навыкате, видно, что несмотря на ранний час уже опохмелился.

– Здоровеньки булы! – приветствовал Семён Семёныч по-украински, чтобы выглядело как бы в шутку, весело.

– Здравствуйте, – учтиво ответила Любовь Андреевна, махнув в его сторону ресницами, и в тоне её слышалось: что скажете?

– Я вот пришёл спросить, Любовь Андреевна, если я надумал из профсоюза выходить, так мне заявление подавать письменно или как?

– Что, что? – Любовь Андреевна наморщила лоб. – Вам учётную карточку что ли? Вы увольняетесь?

– Нет, зачем же, – Семён Семёныч явно любовался произведённым впечатлением. – Я не увольняюсь. Кто же вам будет двигатели ремонтировать? А только из вашего профсоюза ухожу. У нас теперь будет свой, значит, профсоюз, свободный, «Единство». Один за всех, все за одного.

– А-а! Вот что, – растерянно казала Любовь Андреевна.

Такого вопроса решать ей ещё ни разу не приходилось. Надо бы с начальством посоветоваться. Может, они знают, что это ещё за свободные профсоюзы и можно это или нет. Но зная, что на всё нужна оправдательная бумага, она всё же предложила:

– Ну что ж, напишите заявление.

– Ну так я напишу, – согласился Семён Семёныч, но уходить медлил. Видно было, что ему хочется поговорить на эту интересную тему. Любовь Андреевна же, совершенно растерявшаяся, не догадывалась расспросить его поподробнее. И вдруг у неё мелькнула гениально простая мысль.

– Семён Семёныч, тогда, если заболеете, с бюллетенем ко мне уже не приходите!

– Пошто? – удивился Семён Семёныч. – Государство обязано… Закон есть закон…

– А вы разве не знаете, что бюллетени оплачивает профсоюз, а не государство? – уела его Любовь Андреевна. – Вот и обращайтесь в свой свободный профсоюз, в «Единение», что ли…

– «Единство», – поправил Семён Семёныч, несколько потускнев. – Дак пошто это? Нет, вы неправильно говорите…

– Всё правильно. Закон есть закон, – отрезала Любовь Андреевна.

Однако, когда Семён Семёныч скрылся, наконец, за дверью, она почувствовала смятение. Очень уж странные речи тот говорил, может, она ослышалась? Или неправильно поняла? И правильно ли она ему ответила? Не слишком ли резко? Ей всегда говорили, что надо быть вежливой и уважительной, особенно с рабочими, внимательно выслушивать их просьбы и претензии. Пожалуй, она была грубовата. Но и Семён Семёныч хорош, ведь он явно пришёл позадаваться…

Потерзавшись так с полчаса, Любовь Андреевна решила рассказать всё парторгу. Он был у директора, пришлось зайти в директорский кабинет. К счастью, все специалисты уже разошлись.

Директор и парторг были очень озабочены: в новой базовке упорно не работал транспортёр навозоудаления. Вчера механик, оператор, управляющий и скотники возились целый день в навозной жиже, но транспортёр рвался, а навоз всё прибывал. Если выбрасывать его через окошки, через спины коров, – надо уйму людей. Где их брать? Снять всю МТМ? А ремонт?

Директор вышагивал по кабинету длинными ногами.

– Это надо же! В навозе утонули! Это сказать где в добром месте – засмеют! До посевной рукой подать, а техника не ремонтируется, семена недосортированы, навоз на поля не вывозим, скот кормим с подвоза: что привезли, то и в кормушку… А ну как буран завернёт дня на два? Понесёт да повезёт – мы ведь скот голодом уморим! Даже двухдневного запаса нет на сенобазе… А у нас только навоз, навоз, навоз… И кому пришло в голову поместить транспортёры в канавки? А в них полно воды. Чтобы добраться до транспотёра, рабочему приходится спускать руку в ледяную жижу – чуть не по плечо…

– Подпочвенные воды выступают, – нейтрально отозвался парторг.

– За каким же чёртом строили на болоте? – взорвался директор.

– Говорили прежнему директору, – вздохнул парторг.– И на собраниях коммунисты выступали про транспортёры – почему, дескать, не делать их вровень с полом? Никого слушать не хотел. Я, мол, ездил в Новосибирскую область, я своими глазами видел, проект отличный, не наше дело. Ну и вот. Сам-то уехал, а мы маемся.

В этот-то неудобный момент и появилась Любовь Андреевна. Ее странный рассказ подействовал на собеседников по-разному. Директор, приостановившийся было, вновь забегал по кабинету и завозмущался:

– Ещё не слава богу! Не хватало нам только «свободных» профсоюзов! А луны с неба им не надо? Делать им нечего, что ли? Навозу выше головы, а им какие-то профсоюзы.

Он думал, что все так же, как он, живут делами совхоза и остро переживают неполадки.

Парторг отреагировал иначе: он сразу подумал, как отнесётся к этим профсоюзным вывертам райком, и понял, что он, парторг, окажется виноват. У него ещё теплилась надежда, что всё это недоразумение – выдумка подвыпившего Семёна Семёновича, и он спросил:

– А он был не «того»?

– Того, того, – обрадовано подтвердила Любовь Андреевна.

Ей тоже хотелось, чтобы всё оказалось бредом.

– И ещё я не знаю, правильно ли я ему ответила, – покаялась она и повторила свои слова.

Директор довольно хохотнул.

– Правильно! Молодец! Нечего с ним чикаться!

– Пожалуй, правильно, – подумав, подтвердил парторг.

– Ну, ладно, – нетерпеливо прервал директор, – с этим профсоюзным чудом-юдом мы, конечно, разберёмся, а сейчас у нас боевая задача – навоз, чёрт бы его побрал. Я позвоню в МТМ, сниму всех на очистку, с пилорамы тоже снимем – и на базовку до победного конца. Из сельхозтехники обещали прислать инженера…

Он начал названивать по телефону. Парторг, понимая, что его место на самом горячем участке, начал одеваться. Любовь Андреевна с осознанием выполненного долга отправилась к себе. Никто не поручил ей заняться выяснением, что за «Единство» появилось и каковы его цели. А если бы поручили, наверняка, парторг переменил бы своё мнение о том, где находится самый горячий участок.

Весь день два десятка рабочих, инженеров и просто начальников провели в базовке возле несчастного транспортёра. Возились в ледяной воде, промокли, забрызгались, переругались. Навоз был выбросан в окна, воду из канав откачали, что-то переладили, что-то приварили, изменили какой-то угол, и к концу дня транспортёр заработал. Однако, глядя, как его быстро начинает покрывать выступающая вода, скотники только головами качали: никто не верил, что он долго проработает.

А между тем в деревне произошло новое чрезвычайное событие.

Поиск по сайту: