Глава 29. Вот и пришло к концу повествование о полуфантастических, полуреальных событиях в жизни моих односельчан

Вроде Эпилога

Вот и пришло к концу повествование о полуфантастических, полуреальных событиях в жизни моих односельчан. Сижу со своими тетрадками, а за окном идут и едут ёлышевцы. Тарахтят трактора, спешат каждый: кто на машине, кто пешком по своему делу и не подозревают, каким грозным испытаниям я их всех подвергла и как расставляла их по ту и по другую сторону зловещей черты, которая, к счастью, не возникла, но ведь может возникнуть, может!

Вот пошагал решительным шагом на длинных журавлиных ногах директор. Он уже пообтерся в Ёлышеве, всех знает, всё видит, но действует гораздо осмотрительнее. Дела в совхозе идут лучше, дисциплина укрепилась, транспортёры навозоудаления капитально переделали, навоз больше не заслоняет остальные дела, а то время вспоминается, как дурной сон.

А вот и парторг. Он потолстел, нахмурился. Всё же маловато, видимо, физической работы, многовато сидения в кабинете. Болтают, что его снимают, вернее, не снимают, а его место снимают. Или сокращают? В общем, парторгов больше не будет. Сейчас он «устраивается» вроде бы в какой-то техникум, кажется, в Копейск. Рады, небось: в городе будут жить.

Около восьми валом повалили рабочие. Механизаторы в новых чёрных спецовках – недавно выдали. Не торопясь, идёт, покуривает Фёдор Егорович, молодые хохочут. Тима Сварной сплёвывает и, наверное, матькается. Иван Игнатьич оживлённо заглядывает всем в глаза, и услужливо смеётся.

Вот проехал Семён Семёнович на пожарке. Его шальные глаза навыкате сияют удовольствием: все пешком, а он на машине. Это он проверяет пожарную машину, её исправность и готовность, а заодно привезёт воды себе и соседям: в их краю ещё нет водопровода.

В сторону фермы прокатили машины с высокими решётками: скот повезут. В одной за рулём сидел Еремеев, собранный, подтянутый. В другой вальяжный, снисходительный Сильвин муж. Это шофёрская элита.

Скоро послышалось бряканье, и проехал Родя на жижевозе выкачивать воду из бани.

Прошли скотники: Антипин с благообразно опущенными на мягкие губы усами, мрачный жилистый Спирин. Степан Морозов с удивлённо раскрытыми светлыми глазами, чернобровый богатырь Величутин, приземистый, зыркающий по сторонам Харьков. Метров на двадцать отстав от них, ковыляет в одиночестве Суров.

Проехала машина с газовыми баллонами. Яша в толстых очках вылезает и закидывает в кузов очередной баллон. За рулём – Славка Огудин. Ему дали худенькую машинёшку, но он её хорошо отремонтировал и вот теперь прикомандирован к Яше.

Капитолина в старом растянутом трико и драной Славкиной курточке выгоняет телёнка. Через полчаса она же, в шёлковом платочке, губки подкрашены, туфли на каблуках – отправляется на работу. Всё у неё по прежнему.

Байдалинов проходит с фермы в обратную сторону: он уже сделал все распоряжения и теперь идёт домой, завтракать. На его лице самодовольное сознание своей ценности как руководителя. Ох, не мешало бы напустить на него какого-нибудь Халому да поубавить ему спеси!

А вот и сам Халома, лёгкий на помине. Его бригада прибыла, строят телятник. Шагают все четверо, молодец к молодцу, трое светлых, голубоглазых, один чёрный. Несёт на плече бензопилу «Дружба», как былинку. Халома среди них самый маленький ростом, но взгляд у него тяжёлый, и все подчиняются ему беспрекословно.

Пробежали стайкой школьники. Более солидным шагом идут Игорь с Васей Величутиным. Они и не подозревают, что участвовали в демонстрации, напяливали на себя повязки со свастикой. Нет, они простые, немного наивные деревенские школьники, а демонстрации никакой не было, пусть простят меня за произвол. Однако вопросы у них всё же возникают. Разные.

Серёжки Сурова с ними нет: его устроили, наконец в школу-интернат. Мачеха его по прежнему пьянствует.

Прошли парочкой Харины. Сейчас у них трезвый период.

Вот уже домохозяйки потянулись с сумками в магазин. Клавина мать, хроменькая Анисья, Дуська-Седая. Дуська здоровёхонька, никакие револьверы ей не снятся, квартиранты у неё выгодные: вся Халомина бригада. Платят хорошо и время от времени посылают за винишком, но умеренно, знают норму. Она заботится о них, по вечерам греет им кипятильником два ведра воды, а по утрам приносит от Величутиных трёхлитровую банку молока. Она же обеспечивает их хлебом и очень довольна жизнью. Квартиранты обещали отремонтировать ей баню.

Ну, о ком ещё? Анна Павловна по-пенсионерски возится с огородом, скотиной, в свободное время читает газеты, слушает «Время» и «Постскриптум». Познера она тоже любит.

Эдуард Иванович давно, ещё года два назад исчез из Ёлышева под предлогом нервной болезни. На Кате Кравцовой он, к счастью, никогда женат не был. Предлагал, правда, свободное партнёрство для удовлетворения физиологических потребностей, но Катя оказалась не современной и отказалась. Увивается вокруг неё Халома, соблазняет двухэтажным домом где-то в Закарпатье, но Катя только посмеивается.

– Не хочешь в золоте ходить? Тебе диплом нужен, да? – горячится Халома. – Будет тебе диплом. В эту же осень поступлю в сельскохозяйственный. Или в юридический. В какой тебе надо?

Он убеждён, что если дать на лапу, то можно поступить в любой. И диплом получить любой. Но Катя продолжает посмеиваться, а сама поглядывает в сторону Еремеева.

Ко мне тоже прикадривается один из Халоминой бригады, Андрей. Он вообще-то не плохой парень, скромный, и даже бабушке понравился. Только смущает меня фамилия: Неешсало… «Галина Григорьевна Неешсало» – кошмар! Нет, я ещё не дала согласия, я ещё подумаю… Да и вообще у меня семейные обстоятельства.

Коля довольно лениво грызёт гранит науки, потому что ни литература, ни алгебра шофёру не нужны. Зачем делать лишние усилия, если их можно не делать? С Игорем они по-прежнему дружат.

У Игоря не всё безоблачно. Отец его не выздоровел, а умер. Мама сшила себе брюки, выкрасила волосы и того и гляди, как в частушке поётся, «у какой-нибудь разини отобьёт милёночка». Игорь мечтает скорее куда-нибудь поступить и уехать.

Любовь Андреевна совсем привыкла к своей должности и чувствует себя всё увереннее. Сильва Александровна по прежнему её тайно ненавидит. Детей у неё нет. Говорят, что она до замужества делала аборт – и вот результат.

Зоотехник Юрий Сергеевич не выдержал дискриминации и куда-то уехал. Инженера тоже нет, он перешёл в районное управление, подальше от тракторов. На их место пришли другие.

Вот так катится обыкновенная спокойная жизнь в Ёлышеве, наполненная трудной борьбой за хлеб, мясо и молоко для народонаселения страны.

Поиск по сайту: