Глава 27. Славка терпит поражение

Славка терпит поражение

Весть об окончании мятежа ещё не дошла до фермы. Даже наоборот: вооружённая охрана слышала выстрелы, и это наполняло сердца напряжением и тревогой.

Коля Кравцов стоял на своём посту. Вернее будет сказать, что он сидел. С той стороны базовок, выходящей к болоту и реденькому леску вдоль него, высились кучи навоза, теперь, конечно, смёрзшегося. Между кучами Коля нашёл удобную ложбинку, принёс сухой соломы и устроил себе наблюдательный пункт. У него был хороший обзор во все стороны, сам же он на фоне чёрных куч, только кое-где перемешанных со снегом, был почти не заметен. После отдыха и обогрева в конюховке, после горячего чаю и картошки немного клонило ко сну, но как только он оказался опять на посту, пришло напряжение. Кроме того, на этот раза ним увязался согревшийся и подсушившийся Игорь.

После рассказа Еремеева о таинственном человеке, и каких-то непонятных выстрелах Коля ещё больше уверился, что стоит на посту не зря. Хотя он и понимал, что его, как малолетку, поставили на такое место, где появление врага было наименее вероятно, тем не менее подросток считал, что у врага могут быть свои расчёты, и с минуты на минуту ожидал появления Славки.

Да, именно Славки. Представление о враге сейчас сосредоточилось для Коли в единственном образе – образе Славки. Он отчётливо представлял себе его наглые белёсые глаза, пренебрежительную ухмылку сильного и хохочущую рожу за стеклом молоковоза. Как смешон был он Коля, кубарем скатившийся под заснеженный откос, какой страх, наверное, отразился на его лице! Когда Коля вспоминал эту минуту, кровь снова и снова приливала к лицу, а пальцы непроизвольно сжимали ружье.

Что он будет делать, если Славка появиться тут, на его посту? Коля не сомневался: стрелять. Убивать эту гадину. Хотя по натуре он вовсе не был жестоким. Ещё недавно, лет тринадцати, он плакал, как маленький, над своей собакой, которую Борис Огудин недострелил. Коля притащил чуть живого пса домой, смазал раны йодом, кормил тёплым, и пёс оклемался, хотя и ослеп на один глаз.

Теперь Коля готовился стрелять в человека. И смуты в душе его не было.

А Славка с каждой минутой приближался к месту расплаты.

Выстрел за спиной удесятерил его силы. Он не помнил, как взбежал по куче труб, как перелетел через забор. И ни разу нога не оскользнулась и не попала между трубами, и даже рукой не пришлось взмахнуть, чтобы выдержать равновесие! Тело действовало как будто отдельно от него, само собой.

Очутившись за забором, Славка почувствовал себя на первом этаже безопасности, но только на первом, и продолжал бежать с той же скоростью. Мыслей не было, одни инстинкты. И инстинкты, не замутнённые сознанием, по-детски вели его в самое спасительное место: домой, к маме.

Однако, когда Славка вылетел на деревенскую улицу, заработало сознание, и он понял, что дома его сразу найдут – хоть Халома, хоть советская власть – и родители ничем не смогут ему помочь. Нет, надо пробиваться в город, к сёстрам, они помогут уехать далеко. Затеряться в людском море. И Славка повернул налево, по укатанной дороге, соединявшей Ёлышево с остальным миром, которую он сам недавно перегородил сосной.

Чем дальше он бежал, тем больше успокаивался: погони нет, его не преследуют. Он даже перешёл на широкий шаг. Ещё немного, он доберётся до асфальта и сядет на попутную машину.

Как вдруг простая мысль прожгла его: если Халома побежит, он тоже побежит по этой дороге! Ведь эта дорога единственная! А что диверсант побежит, Славка не сомневался, хотя и не знал, что произойдет после его побега. У Халомы нет ни дома, ни мамы, больше ему бежать некуда. И пока он, Славка будет сигналить равнодушным путникам, Халома запросто вынырнет из-за поворота на асфальт… Пронзённый этой мыслью, Славка бросился с дороги в кювет, и, увязая в снегу, устремился к голому осиннику, черневшему невдалеке. Слабое укрытие, конечно, но в темноте можно затеряться среди стволов.

Тяжело дыша, отпыхиваясь, он добрался до леса, пугливо озираясь, готовый каждую минуту упасть в снег. Но с дороги не доносилось ни звука, и он всё шёл и шёл в глубь осинника, пока не убедился, что с дороги не виден. Тогда он остановился, передохнул немного и уже более спокойно пошёл дальше.

Неожиданно осинник кончился. Впереди было чистое пространство, а за ним на некотором расстоянии виднелись густые таловые кусты. Это было болото, подходившее к самым базовкам. Кусты были очень хороши для укрытия, но Славка знал, что возле них кочки под снегом и идти будет трудно. Он бы и не сунулся туда, пересидел на опушке, но вдруг ему послышались какие-то звуки со стороны дороги, а может, это сердце стучало так громко, что он почему-то сразу, бесповоротно решил, что только там его спасение, – и ринулся по целине к кустам.

Ему повезло: он сразу нашёл проход между кустами и мигом очутился за ними.

Наконец-то Славка почувствовал себя в безопасности. Сел прямо на снег, успокоил дыхание и сердце. Попытался обдумать своё положение, и избежать встречи с Халомой. Может, лучше спрятаться где-нибудь, чтобы мать знала, пересидеть первые дни, а когда всё уляжется потихоньку удрать. С деньгами и с документами. А то сейчас даже паспорта нет с собой.

Размышляя так, Славка почувствовал, что его начинает пробирать холод. Сколько можно просидеть на таком морозе? А главное потерялась уверенность, что он сидит тут не зря. Может, пойти вдоль внутренней кромки кустов? Славка знал, что выйдет к кучам навоза у базовок. Сейчас народ разошёлся, никого там нет. Что стоят сторожа с ружьями, он не верил. Это Спирин страху напустил, потому что сам струсил. Забраться бы в телятник, там тепло…

И Славка двинулся. Однако идти было очень трудно. Под снегом были кочки, и он то точно угадывал прямо на середину, то вдруг проваливался до самого паха и с трудом вытаскивал ногу. Неожиданно глубоко провалившись, Славка почувствовал в валенке резкий холод. Вода! В такой мороз вода между кочками не замёрзла! В испуге он рванулся и тут же почувствовал воду в другом валенке…

Это был конец. В мокрых валенках ему не продержаться и пару часов. Он сразу взмок – и от физических усилий, и от страха. Хватаясь руками за кусты, парень пурхался в снегу между кочками, проваливался и вылезал, несколько раз снова попадал в воду, но теперь было уже всё равно. Он громко дышал открытым ртом, забыв про Халому и про милицию. В голову стучало только одно: вылезти, выбраться отсюда… И когда он наконец добрался до края кустов, то совершенно обессилел и не чувствовал ног, стянутых словно чугунными сапогами.

Перед ним открылись длинные помещения базовок и кучи навоза невдалеке. Не скрываясь, Славка побрёл в ту сторону, радуясь, что кончились кочки. Сейчас он заберётся в телятник, где пахнет кислым молоком, навозом и тепло от дыхания телят. Сейчас он стянет промокшие валенки, разотрёт ноги, сейчас…

– Стой! Кто идёт?

Славка вздрогнул. За кучей навоза обозначились две фигуры, и по позе одной из них Славка догадался, что в него целятся из ружья.

– Это я, я, – торопливо залепетал он. – Не стреляйте, я замёрз…

Как будто то, что он замёрз, могло освободить его от кары!

– Ах, это, это ты, гад,… ладно… фашист! – Славка узнал голос Коли Кравцова. – Белые тапочки припас?

– Коля, Коля, ты что… Коля, не стреляй, – заискивающим голосом уговаривал Славка, не видя, но чувствуя, что дуло ружья смотрит на него. Он вдруг вспомнил, как чуть не стоптал Колю машиной, и отчаянно закричал:

– Коля! Я же шутил, Коля!

– А я шутить не буду, сволочь.

Конечно, если бы не скованные морозом ноги, Славка бы не сдался так легко. Сильный и верткий, хорошо тренированный, он сумел бы не только увернуться от выстрела, но и подмять под себя обоих этих гавриков вместе с их ружьем. Но ноги не слушались, не было уверенности в себе, в своей ловкости и быстроте. Вместе всего этого пришел элементарных страх, и Славка, не узнавая себя и своего голоса, жалобно молил о пощаде.

Но Коля был слишком готов к тому, чтобы выстрелить.

Славка чувствовал это и, бормоча несвязно «Коля, Коля…», стремительно бледнел, но в темноте этого не было видно. Понял все и Игорь.

– Коля, не стреляй! – пронзительно – повелительно крикнул он, – Не так надо!

И, повернувшись к Славке, сказал смешным грозным голосом:

– Руки вверх!

Славка поднял коченеющие руки. Слабая надежда затеплилась в нем. Коля молчал, и надежда крепла.

– Иди вперед!

Игорь добавил для твердости несколько неумелых матюков, Славка пошел. Игорь и ощетинившийся Коля с ружьем наизготовку шли сзади.

Поиск по сайту: