Глава 22. Противостояние. Байдалинов показывает, на что способен

Противостояние. Байдалинов показывает, на что способен.

Привычка умело расставить людей, которых всегда не хватало, помогла Байдалинову. Он послал Хорькова запрягать лошадей во все имеющиеся сани и с ним несколько женщин с вилами. Они должны были возить сено с сенобазы и раздавать коровам. Величутин с ломом отправился долбить прорубь, остальные с вёдрами потянулись за ним. Еремееву было поручено ответственное дело: создать вооружённую охрану, чтобы никто не помешал работающим. Под ружьём оказалось пять человек: сам Еремеев, старик охотник Усынин, Коля и ещё двое парнишек такого же возраста. Сам же Байдалинов поехал на тракторе к базовкам за прицепной цистерной.

Хотя все помнили, что враг рядом, что каждую минуту можно ожидать опасной вылазки, и вообще чёрт его знает, чего можно ожидать, но вместе, за работой было не так страшно. Больше того, даже неподходяще весело. То тут, то там, то и дело непроизвольно вспыхивал смех. То кто-то свалился с неумело наложенного воза, то лошадь сперва не стоит, а потом невозможно сдвинуть её с места, то вдруг Валентина Сергеевна вспомнит такой анекдот, что хоть стой, хоть падай.

Кого-то из учителей просмеивают за высокие каблуки, но беззлобно, потому что понимают: другого, видимо, нечего надеть, а вот человек не пожалел, пришёл всё-таки. Воза нагружаются и разгружаются быстро. В пустые сани насаживается до десятка человек, хохочут, кричат, как маленькие.

Сено сумели раздать ещё засветло, с водой оказалось сложнее. Прорубь была скоро готова, но заполнить цистерну водой оказалось не просто. Цистерна была преогромная, заливать, воду надо было через верх. Величутин Вася сел верхом на цистерну. Игорь поднимал наверх полные вёдра, а ещё несколько человек черпали из проруби и подавали ему. Подавать воду наверх было тяжело, из ведер сплёскивалось, вода попадала в рукава, варежки промокли, и пальто покрылось льдом. Игорь уже несколько раз спрашивал:

– Васька, много ещё?

– Ещё половины нет, – отвечал Васька, тоже весь продрогший на железной цистерне.

Тяжело. Но может, самое главное, что Игорь и Вася, и все окружающие не помнят сейчас о дурацкой «демонстрации». Игорю снова легко и просто…

Подъезжает на лошади Байдалинов, вываливает из саней солому, какие-то старые доски. Нацедил из трактора немного горючего, плеснул на кучу. Ярким пламенем пыхнул костёр.

– Грейтесь ребята. А я пока отвезу, надо успевать, пока светло.

Какое блаженство стоять у костра, греть замёрзшие руки, сушить варежки! Подставлять огню лицо, спину! Молодец, Байдалинов, догадался!

Уже стемнело, и костёр хорошо виден издали. Подбежал погреться Серёжка Суров, бог его знает, где он работал, и работал ли вообще. Спросил зачем-то директора, не был ли, как будто они с директором приятели, попрыгал у костра, погрелся и опять убежал. А там, в базовках, в кромешной тьме, поили вёдрами привязанных на цепи коров. Фонарей на ферме не было – в век электричества давно позабыли про них. Карманных фонариков тоже ни у кого не нашлось, зажечь факел Байдалинов остерегался, того и гляди заронишь огонь, кругом сено, солома. Послали ребятишек домой за фонариками, а пока толкались в темноте, учительница упала в канаву транспортёра навозоудаления, начерпала воды в импортные сапоги и испачкала шубу. Ориентировались на голос. Раиса Морозова следила, какая корова уже напилась, а какая на очереди пить, и так постепенно передвигались ближе к воротам.

Первой бочки не хватило даже на одну базовку. Но теперь пошло легче: все собрались к костру и, сменяя друг друга, бесперебойно подавали вёдра наверх. Игорь тоже залез на бочку, женщины посоветовали им с Васей подостлать под себя соломы, и дело пошло быстрее. Хорьков удлинил прорубь и пригнал на озеро бычков, которые были на беспривязном содержании. Без привычки они не хотели пить, долго нюхали воду и отдёргивали морды, однако натака́лись и напились. Через некоторое время Хорьков пригнал и второй гурт. Снег запестрел навозом.

Люди стояли кругом костра, грелись, толкались и смешили друг дружку.

И вдруг невдалеке, в стороне деревни, раздался выстрел.

Женщины завизжали, хватаясь друг за друга. Здесь, на льду озера, в багровом свете костров, они были на виду и совершенно беззащитны. Все замерли, прислушиваясь. Но больше выстрелов не было, и работа продолжалась, но уже никто ни смеялся и не шутил. Скоро подошёл Байдалинов, успокоил всех, что тревога ложная, залез на трактор и повёз очередную бочку. Все потянулись за ним, и опять началась возня в глубине тёмной базовки. Правда, скоро ребятишки принесли два фонарика.

Однако тревога была не ложная. Стрелял Еремеев. Он выдвинул охранительные посты довольно далеко в стороны от базовок, а сам встал на самый ответственный: от деревни. Он считал, что злоумышленники, если задумают помешать работе, придут со стороны деревни и МТМ, а не будут пурхаться в лесу по глубокому снегу. Поэтому напротив леса поставил необстрелянных юнцов, а деда Усынина – со стороны примыкавшего к фермам зерносклада, а сам спрятался за стожком сена на огороде у крайней избы.

По дороге, ведшей в деревню, было какое-то движение. Прошла учительница в мокрых сапожках и грязной шубе, пробежал, Серёжка Суров. Торопливо протопала Колина мать с ведром. Мальчишки побежали за фонариками и через какое-то время вернулись. Еремеев порядком замёрз, но необычность и серьёзность обстановки не позволяли расслабиться. И тут со стороны деревни показался человек…. В сгустившейся темноте Еремеев не мог узнать, кто это: вроде бы свой, знакомый, а кто именно – не узнать. И если бы человек продолжал так же уверенно и быстро идти, Еремеев, пропустил бы его. Но человек замедлил шаги, пошёл осторожно, крадучись, потом остановился и некоторое время смотрел вдаль, на костёр на озере. Потом двинулся было дальше, но Еремеев крикнул:

– Стой! Кто идёт?

Человек пригнулся и вдруг побежал назад. Еремеев выпалил ему вслед. Человек скрылся за домами.

А дело было так. Забастовщики поочерёдно пообедали, сменили караулы, но ничего не предпринимали. Надо было предъявлять требования, а предъявлять было некому. Сидели в диспетчерской, курили. Вдруг из деревни донёсся до них шум мотора: Байдалинов завёл трактор. Это неприятно поразило Халому, он заругался сквозь зубы. По его расчётам все трактора стояли в МТМ, а жители должны уже были пребывать в растерянности и трепете. Однако, похоже, что пытаются что-то делать, уж не директор ли приехал? Халома вышел на улицу, обошёл МТМ и вдруг услышал возле трансформатора голоса.

– Пошёл, пошёл отсюда, – говорил кому-то Спирин. – Нечего тут делать.

Халома подошёл ближе и увидел по ту сторону дыры в заборе мальчишку. Он знал его: это был один из тех, с повязками. Серёжка стоял, скаля зубы, готовый в любой момент сорваться и убежать.

– Нельзя посмотреть, что ли? – говорил он.

У Халомы мгновенно созрело решение.

– Погоди, не гони его, – сказал он Спирину. – Это хороший мальчик. Как тебя зовут? Ага, Серёга. Ну, слушай, Серёга. Ты знаешь, кто мы?

У Серёжки вертелось на языке слово «банда». Но он схитрил.

– Ты – Халома, он – дядя Андрей Спирин. Чё тут не знать

– Так вот, Серёга, мы революционеры-подпольщики. Видел в кино?

Серёга кивнул.

– Ага.

– Хочешь быть нашим разведчиком?

– Хочу.

– Ну, так вот. Беги в деревню и узнай, кто это завёл трактор и зачем. Второе: узнай, приехал директор или нет? И вообще, что в деревне делается. Да только виду не показывай и никому ничего не говори, даже друзьям. Обратно приходи сюда, в главные ворота не ходи.

Серёжка умчался.

Проходил он не меньше часу, и, когда вернулся, уже сгущались ранние декабрьские сумерки. Довольно связно он доложил, что трактор завёл Байдалинов и возит на нём воду на ферму, что директора ещё нет, а на озере горит костёр и кругом народу! А магазин закрыт, и продавец тоже там, на ферме, а говорят всякое: что сегодня по телевизору вторая серия, а свету нет, а другие говорят, что ещё будет хоккей и тоже, не посмотришь…

Серёжка был не виноват, что из всего услышанного запомнил только то, что ему было интересно. Конечно, были и другие речи, тревожные, вполголоса, и про смерть Петра Ярышева говорили, и про неопределённую судьбу Фёдора Егорыча и Ивана Игнатьича, и вздыхали тяжело от страха. Но Серёжке больше всех запомнился костёр и как,толкались и грелись возле него люди, и, по правде сказать, ему здорово хотелось туда, к костру. Но Халома сказал:

– Молодец. Теперь погуляй, а через часок снова приходи. Только на ферму не ходи, а то догадаются.

Когда Серёжка ушёл, диверсант достал свой чемоданчик. Принесённые Серёжкой новости не понравились ему, Надо было помешать, собравшимся работать и усилить панические настроения.

– Посветите-ка.

Ему услужливо посветили сразу несколькими спичками. Халома нашёл ампулу со слезоточивым газом и пистолетик. Те, кто ещё не видал чемоданчика, смотрели с уважительным опасением. Халома оглядел всех. Кого послать?

Выбор пал на Спирина. Мужик жёсткий, дерзкий, бессемейный. Не обременён жалостью, начальства не боится.

– Пойдёшь?

– Пойду.

Халома коротко проинструктировал его.

– Тут всё очень просто. Вот, смотри: ампулку вставляешь в дуло, нажимаешь на курок. И всё. Только стрелять надо с близкого расстояния, метров с двадцати, тридцати. Выбирай, где самое большое скопление народа. И беги сам скорее назад, чтобы тебе в глаза не попало.

Спирин отправился. Через некоторое время в диспетчерскую вошёл караульный.

– Выстрел слышал, – сообщил он.

В диспетчерской выстрела не слышали. Все вышли на улицу и долго стояли, но выстрелов не было.

Послышались торопливые шаги, и приблизился запыхавшийся Спирин.

– Чёрта с два к ним подойдёшь, – сказал он, подавая Халоме ампулу и пистолетик. – У них охрана поставлена. Стреляют, слышали?

– А ты бы с другой стороны попробовал, – покритиковал Семён Семёныч.

– Пробовал, – соврал Спирин. – Везде понатыканы. Иди сам попробуй…

Он очень испугался выстрела и вовсе не хотел ещё раз подвергать себя опасности.

С досадой взял Халома ампулу. Опять осечка! Но не успел он спрятать ампулку и пистолетик в положенное им место, как послышались быстрые уверенные шаги и голос директора:

– Что без света сидите? Что за народ? Ярышев здесь?

Поиск по сайту: