Глава 9. Ученики Эдуарда Ивановича Игорь Скородумов, Вася Величутин и Серёжа Суров сидели у Игоря и смотрели телевизор

Есть ли у нас свобода?

Ученики Эдуарда Ивановича Игорь Скородумов, Вася Величутин и Серёжа Суров сидели у Игоря и смотрели телевизор.

Самый влиятельный сред них был Игорь, потому что много читал, и у него всегда возникали разные идеи и вопросы. Но он не был комнатным хлюпиком. Из коротких и узких рукавов его пиджака выглядывали вполне взрослые мужские руки: три года, с тех пор как отец находился в больницах и санаториях, на нём лежала вся мужская работа в доме, а в зимние каникулы они, все трое, помогали кузнецу Фёдору Егорычу ремонтировать бороны, и про них даже написали в районной газете.

Вася Величутин был высокий, сильный, черноглазый и чернокудрый. Но на лице его присутствовало отчётливое выражение глупости. Про таких говорят: Сила есть, ума не надо». Из класса в класс его переводили с закрытыми глазами. Математика ему совершенно не давалась.

Серёжа Суров учился ещё только в шестом классе. Беленький, голубоглазый, выглядел бы хорошеньким, если бы не неподвижный стеклянный глаз: летом, свинчивая с комбайна какие-то нужные ему железяки, упал на подборщик. На нём была очень грязная рубашка и дырявые носки. Дело в том, что Серёжкина мачеха была страшная пьяница.

Ребята смотрели «Сегодня в мире». Внимание их привлекла демонстрация сторонников мира. Демонстранты шли весело, кто-то помахал в телекамеру. Прошёл папа с сыном на плечах, женщина с коляской.

– Весёлые идут, – заметил Игорь. – И с ребятишками. Не боятся.

– А вдруг полиция? – предположил Вася.

– Ох, я раз видел, возбуждённо заговорил Серёжка, – полицаи шланг наставили, и рраз! С копыт долой. Потом другого. Все падают, падают… А полицаи одного схватили за ногу и волоку-ут.

– А я видел: газы пускали.

– Это слезоточивый газ. Он не смертельный, только действует на глаза, – объяснил Игорь.

Они ещё пообсуждали, какие у полицейских есть прозрачные щиты и пуленепробиваемые жилеты.

– А у нашей милиции нет, – вроде с сожалением сказал Вася.

– А нашей зачем? У нас ведь демонстраций не бывает.

– Как не бывает? А на Первое Мая?

– Ну, это не такая демонстрация…. Она мирная… Ну, в общем она не против власти…

– А если бы у нас была демонстрация против власти…

– А тогда, – Серёжка взял автомат наизготовку и дал очередь. – Всех перестреляют!

– Ну, нет, – возразил Игорь, – у нас ведь свобода слова, свобода собраний и шествий, и ещё чего-то там свобода, на основах ведь говорили.

– Всё равно перестреляют, – стоял на своём Серёжка.

– Раз свобода – не имеют права, – рассудил Вася.

– Надо у Эдуарда Иваныча спросить, – решил Игорь. – Пусть скажет, есть ли у нас свобода или нет.

И на другой день, когда кончился английский, Игорь и Вася подошли к учительскому столу.

– Эдуард Иваныч, скажите: у нас свобода есть?

– Что это тебя потянуло на свободу? – посмеиваясь, спросил Эдуард Иваныч. Вопрос заставил его врасплох.

– Да вот мы смотрели вчера по телеку, – стал объяснять Игорь. – Там демонстрацию показывали, в Бельгии, что ли? Вы смотрели? Ну, в общем они там так спокойно идут, с детьми, смеются и не боятся нисколько. Значит, у них разрешается? А если бы у нас демонстрация, ну, не за мир, а так что-нибудь, какой-нибудь протест?

– А что говорит об этом учебник основ государства и права? – увильнул от ответа Эдуард Иванович.

– Ну, там, конечно, сказано, что у нас свобода слова, печати, собраний и так далее.

– Так ты не веришь учебнику? – наигранно возмутился Эдуард.

– Да нет, я верю, конечно… Ну, а бывают у нас такие демонстрации, против власти?

Эдуард Иванович задумался, вспоминая.

– Ну, было дело, в Москве студенты выступили у китайского посольства. Ну, это ещё давно было, кажется, когда на Даманском был инцидент. У американского посольства тоже – «Руки прочь от Вьетнама!».

– Но это ведь не против власти?

– Да, конечно, Ну, а против власти… Говорят, верующие как-то организовали демонстрацию в Москве, будто ущемляют их права…

Эдуард Иванович вспомнил, что об этом слышал в «Голосе Америке», и замолчал.

– Ну, и что им было? – Игорь с живым интересом ждал ответа.

«Голос Америки» сообщал, что огромное количество агентов МГБ, переодетых в штатское, разгоняли демонстрантов, а некоторых хватали, заталкивали в автомобили и увозили в неизвестном направлении.

– Не знаю даже, – ответил Эдуард Иванович, – ничего, наверное…Раз конституция разрешает…

– А если бы у нас вдруг фашисты появились? – не унимался Игорь.

– Да отстаньте вы от меня, – уже с некоторым раздражением ответил Эдуард Иванович, собирая книжки и журнал. – Попробуйте сами, тогда узнаете…

И пошёл.

Как у него вырвалось это «попробуйте сами», он даже не заметил и не придал этому никакого значения, тотчас забыв о своих словах.

Игорь сам не знал, почему вопрос о свободе шествий и демонстраций так захватил его. Его и другие вопросы иногда увлекали. То африканские догоны, которые каким-то чудом знали, что Сириус – двойная звезда, и поклонялись ему: то родственные корни в языках разных народов. Игорь был, конечно, комсомолец, но, как во всякой небольшой восьмилетней школе, организация у них была малочисленная, все работали по указке учителей, и это было довольно скучно. Во всяком случае, Игорю и в голову не пришло, что между комсомолом и захватившей его проблемой есть какая-нибудь связь.

Слова Эдуарда Ивановича «попробуй сам» оказались той каплей, которой недоставало Игорю, чтобы неопределённое беспокойство превратилось в потребность действия. И он, взглянув на молчащего Васю, произнёс:

– А что если попробовать?

Нужны были сподвижники. Ну, Серёжка Суров, конечно, пойдёт беспрекословно. В восьмом классе были ещё два мальчика, но оба из соседней деревни Хохловки, и все их мысли были направлены только в одну сторону: как удрать домой. На них нечего было рассчитывать. Перебрав мысленно всех ёлышевских подростков, Игорь остановился на Коле Кравцове.

Коля Кравцов был на два года старше Игоря, учился в ПТУ, имел влияние среди своей ровни. Читать он не любил, и вообще отвлечённые вопросы не интересовали его. Он был практик, без конца возился со своим и чужими мотоциклами, и даже взрослые шли к нему за советом. Он мог водить и трактор, и машину, хотя не имел ещё прав, а последнюю осень работал штурвальным на комбайне, чем заслужил большой авторитет даже в глазах взрослых, не говоря про младшее поколение. На заработанные деньги он купил магнитофон и всё свободное время проводил возле него. Разумеется, все ёлышевские магнитофонщики группировались вокруг Коли, просиживали у него часами, переписывали и обсуждали музыку, знали все ансамбли и спорили об их достоинствах.

Коля Кравцов обладал ещё одним важным преимуществом перед всеми: у него была отдельная комната, где можно было пользоваться полной свободой.

Игорю посчастливилось: Коля был один.

Они послушали новые записи, но Игорю не терпелось, и он посвятил Колю в свои планы:

– Мы хотим демонстрацию провести.

– Какую?

– Фашистскую. Против власти.

Коля возмутился, но повертел пальцем возле виска.

– На кой вам это нужно?

– Испытать хотим, какая у нас свобода.

– Таскать будут.

– Это перетерпим. Ну, ты пойдёшь с нами?

– Нет.

– Почему? Боишься?

– Нет, просто не хочу. Высовываться не люблю. И вообще это дурость.

Было что-то ещё, кроме нежелания высовываться, что противилось замыслу Игоря. Но что – Коля не мог сходу осмыслить и выразить словами. Пришлось бы пользоваться возвышенной терминологией типа «патриотизм», «ненависть к врагу», а он ужасно не любил «государственные» слова. И когда Игорь ушёл, он не раз и не два возвращался мыслью к их разговору, а потом обратился к матери:

– Мам, а что бы было, если бы у нас где-нибудь появились фашисты и провели демонстрацию?

Мать ответила категорически:

– У нас фашисты появиться не могут, потому что фашизм – это диктатура буржуазии, а у нас буржуазии нет.

– Ну, не настоящие фашисты, а, предположим, с фашистским флагом или там ещё как-нибудь…

– Я думаю, их народ на кусочки бы разорвал.

Она задумалась, потом сказала другим тоном, сожалеющим:

– Хотя нет, наверное, нет. Кое-кто возмутился бы, но в одиночку выступить не осмелился бы. Другие говорили бы: чего милиция смотрит? А среди молодёжи нашлись бы такие, что глядели бы, раскрыв рот, и думали: во дают! Конечно, кто войну пережил, тот никогда им не простит. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто, – отвёл глаза Коля.

Поиск по сайту: