III. Значение аналитической интерпретации и ее пределы

Метапсихология как определенная доктрина сама предостерегает нас от преувеличения ее "прикладных" возможностей. Мы никогда не имеем доступа к импульсам как таковым, а лишь к их психическим проявлениям, к их воспроизве­дению в представлениях и аффектах. Отсюда сле­дует, что экономика зависит от дешифровки тек-.ста; баланс импульсных инвестиций проступает в хитросплетениях истолкования означенных и означаемых и их взаимодействий. Произведе­ние искусства есть показательная форма того, что Фрейд назвал "психическими побегами" им­пульсных проявлений; это, собственно говоря, ис­кусственные побеги. Этим мы хотим сказать, что фантазм, который есть не что иное, как обозна­чение потерянного (анализ детского воспомина­ния свидетельствует именно о таком отсутствии), объявляется произведением, входящим в сокро­вищницу культуры; мать с ее поцелуями стано­вится в один ряд с произведениями искусства, да­рованными людям для созерцания; кисть Леонар­до не воспроизводит воспоминание о матери, а творит это воспоминание как произведение ис­кусства. Именно поэтому Фрейд смог сказать, что "Леонардо с помощью искусства отрекается от своего ненормально развившегося чувства и пре­восходит его". Произведение искусства, таким об­разом, свидетельствует одновременно и о симп­томе и об излечении.

Последние размышления позволяют нам сфор­мулировать несколько принципиальных вопро­сов.

1. В какой мере прав психоанализ, когда он оценивает и произведение искусства, и сновиде­ние, исходя из одной и той же концепции эконо­мики импульса? Если произведение искусства су­ществует в пространстве и времени, то не потому ли, что оно обогащает культуру новыми ценнос­тями? Психоанализ не отрицает этого, о чем сви­детельствует его учение об обходных путях, каки­ми пользуется сублимация. Но понятие сублима­ции скорее указывает на существование пробле­мы, а не на ее решение.

2. Общая грань, существующая между психо­анализом и философией творчества, обнаружи­вается и в другой плоскости: произведение искус­ства имеет не только социальное значение; как великолепно показывает анализ "Моисея Микеланджело" и "Леонардо", а также дискуссии вокруг "Эдипа" Софокла, если эти работы являются произведениями искусства, то потому, что они не только выступают простыми проекциями внут­ренних конфликтов художников, но и намечают их разрешение. Сновидение ведет назад, в про­шлое, в детство. Произведение искусства опере­жает самого художника, оно - в большей степени символ личностного единства человека и его будущего, нежели симптом, свидетельствующий о его прошлых неразрешенных конфликтах. Мо­жет быть, это противопоставление между про­грессивным и регрессивным аспектами истинно лишь в первом приближении; вероятно, его сле­довало преодолеть. Произведение искусства ве­дет нас по пути новых открытий в области субли­мации и синтетической деятельности. Может быть, подлинный смысл сублимации как раз и со­стоит в порождении новых значений через моби­лизацию прежних энергий, какой обладают арха­ические фигуры? Разве не в этом направлении ра­ботает мысль Фрейда, когда он в "Леонардо" раз­личает сублимацию запрета и сублимацию навяз­чивой идеи, а в "Очерке о нарциссизме" противо­поставляет сублимацию вытеснению?

Однако, чтобы преодолеть противополож­ность между регрессией и прогрессией, нужно тщательно проанализировать ее и определить ус­ловия, при которых она сама себя упразднила бы.

3. Намерение углубить психоанализ путем со­поставления его с другими, на первый взгляд пря­мо противоположными точками зрения может привести к пониманию подлинного смысла само­го психоанализа и его ограниченности. Границы психоанализа не отличаются устойчивостью; они подвижны и постоянно расширяются. Речь идет не о межевых столбах, в которые упираются, как в закрытую дверь: до сих пор и ни шагу дальше. Это - лимит в кантовском понимании: он гово­рит не о внешней границе, а о внутреннем значе­нии теории. Психоанализ ограничен уже тем, что сам доказывает, иными словами, своим решением видеть в явлениях культуры лишь то, что подда­стся анализу с точки зрения экономики влечений и сопротивлений. Однако должен заметить, что благодаря этой закрытости и жесткости мне Фрейд более понятен, чем Юнг. Рядом с Фрейдом я знаю, где нахожусь и куда иду. У Юнга же все рискует перепутаться: психика, душа, архетипы, священное. Именно внутренняя ограниченность фрейдовской проблематики заставляет нас преж­де всего противопоставить ей другую точку зре­ния, вероятно, более соответствующую форми­рованию явлений культуры как таковых, а затем постараться отыскать в самом психоанализе ос­новы для его преодоления. Дискуссии вокруг фрейдовского "Леонардо" дают нам возможность представить некоторые моменты подобного де­марша: объяснение с помощью либидо не заво­дит нас в тупик, а подводит к определенному по­рогу; предложенная Фрейдом интерпретация не раскрывает нам чего-то реального, даже если оно имеет отношение к психике человека; влечение, к которому эта интерпретация отсылает, в свою очередь также отсылает к "своему предшеству­ющему" и открывает возможность для многочис­ленных символизации. Этот кладезь символов до­ступен пониманию, опирающемуся на иные, не­жели психоаналитическая, методологии: феноме­нологическую, гегелевскую и даже теологичес­кую. В семантической структуре символа необ­ходимо увидеть основу для других подходов и воз­можность их сравнения с психоанализом. Сам психоаналитик, между прочим, благодаря специ­фике собственного учения, должен быть подго­товлен к подобной конфронтации. От него вовсе не требуется возводить внешние границы перед психоанализом, но найти в нем самом доводы в пользу расширения уже достигнутых пределов. Только таким путем психоанализ сможет перейти от первых чисто редукционистских выводов к по­следующему анализу явлений культуры. Задача такого анализа заключается не в том, чтобы оты­скать вытесненное и найти то, что его вытесняет;

цель его - погрузиться в работу по производству смыслов, которая постоянно ведет нас от отсутст­вующих означенных влечения к творениям рук человеческих, переводящим фантазмы в мир культуры и воссоздающим их в качестве реаль­ности, имеющей эстетическую ценность.

III. Герменевтика и феноменология

Поиск по сайту: