Сознательное и бессознательное. Для того, кто воспитан на феноменологии, эк­зистенциальной философии, неогегельянстве и кто занят изучением лингвистической тенденции в философии

Для того, кто воспитан на феноменологии, эк­зистенциальной философии, неогегельянстве и кто занят изучением лингвистической тенденции в философии, встреча с психоанализом может стать сильным потрясением. В нем не просто за­трагивается или обсуждается та или иная тема фи­лософской рефлексии; в нем речь идет о фило­софском проекте в целом. Для современного фи­лософа Фрейд представляется такой же величи­ной, что и Ницше, и Маркс; все они выступают главными действующими лицами подозрения, мыслителями, срывающими маски. Итак, роди­лась новая проблема - проблема ложного созна­ния, сознания как лжи; эта проблема не может ос­таваться частной, поскольку в ней радикальней­шим образом ставится вопрос о том, что для нас, ревностных феноменологов, является областью обоснования, более того, источником любого зна­чения; я имею в виду сознание. Необходимо, что­бы то, что в одном смысле является обосновани­ем, в другом смысле стало бы для нас предрассуд­ком: предрассудком сознания. Эту ситуацию мож­но сравнить с ситуацией Платона в "Софисте": на­чав как сторонник Парменида, верящий в непо­движность бытия, он задумался о тайне ошибки,

о ложном мнении и был вынужден признать не только то, что не-бытие, как и другие "наивели­чайшие роды", имеет право на существование, но и то, что "вопрос о бытии столь же темен, как и вопрос о не-бытии"; нам следовало бы прийти к тому же признанию: "вопрос о сознании столь же темен, что и вопрос о бессознательном". Фило­соф может находиться среди психиатров и психо­аналитиков только при том условии, если он со­мневается в претензии сознания познать самое се­бя. Чтобы в итоге прийти к выводу о соотнесенно­сти сознания и бессознательного, необходимо сна­чала пересечь бесплодную зону двойственного ут­верждения: "Я подхожу к бессознательному, не опираясь на то, что знаю о сознании или до-со­знании" и "Я вообще не знаю больше, что же та­кое сознание". Таков главный вывод, следующий из самой что ни на есть антифилософской и анти­феноменологической позиции Фрейда: я имею в виду топико-экономическую точку зрения на со­вокупность психического, которую можно почерп­нуть из известной метапсихологической статьи, посвященной Бессознательному. Исходя только из этого недопонимания феноменологии, можно уви­деть вопросы, которые вновь становятся феноме­нологическими: каким образом я должен переос­мыслить и переобосновать понятие сознания, что­бы бессознательное могло стать его "другим", чтобы оно стало способным на это "другое", кото­рое мы называем бессознательным?

Второй вопрос: как, с другой стороны, вести критику - критику в кантовском смысле, то есть как осуществлять рефлексию относительно за­конности, а также и относительно границ закон ности, направленную на "модели", которые с не­обходимостью создает психоаналитик, если он на­меревается принимать во внимание бессознатель­ное? Такая эпистемология бессознательного яв­ляется неотложной задачей: мы не можем более удовлетворяться различением метода и доктри­ны, как это имеет место в последние двадцать лет; мы знаем теперь, что в науках о человеке "теория" не есть случайный привесок: она участ­вует в конституировании объекта; она "консти­тутивна": бессознательное как реальность неот­делимо от моделей - топической, энергетической, экономической, которыми руководствуется тео­рия. "Метапсихология", говоря словами самого Фрейда, это, если хотите, доктрина, но доктрина постольку, поскольку она делает возможным конституирование самого объекта: тогда доктри­на является методом.

Третий вопрос: за пересмотром понятия о со­знании, вызванного наукой о бессознательном, по ту сторону критики "моделей" бессознатель­ного возникает философская антропология, спо­собная постичь диалектику сознательного и бес­сознательного. При каком видении мира и чело­века это возможно? Каким должен быть человек, чтобы стать одновременно и ответственным за здравое мышление, и способным на безрассудст­во, человек, призванный своей человечностью к самому трезвому мышлению и способный об­наружить топику и экономику, поскольку в нем говорит "это"? Какую новую точку зрения на уязвимость человека, а также на парадоксаль­ное соотношение ответственности и уязвимости требует мышление, которое под.воздействием ре­флексии о бессознательном отказалось от роли центра сознания?

Поиск по сайту: