Структура, слово, событие

Цель настоящего сообщения заключается в том, чтобы обратить дискуссию о структурализ­ме к его истоку — к науке о языке, к лингвистике. Только действуя таким образом, мы будем иметь шанс одновременно выявить его начало и найти пути его преодоления; только идя по этому пути, мы сможем определить значение структурного анализа и его границы.

1. Я хотел бы показать, что тип интеллигибельности, выраженный в структурализме, одер­живает победу во всех случаях, где имеется воз­можность:

а) работать с уже образованной, застывшей, замкнутой в себе, и в этом смысле мертвой, сово­купностью;

б) установить перечень элементов и единиц;

в) привести эти элементы, или единицы, в от­ношение оппозиции, преимущественно бинарной;

г) установить алгебру или комбинаторику этих элементов и оппозиционных пар.

Я назвал бы языком тот аспект языкового ми­ра, который поддается следующего рода учету:

таксономии. то есть классификации и системати­зации, соответствующим самому языку, и семи­ологии, то есть модели, управляющей его изуче­нием.

2. Затем я хотел бы показать, что успешный ход моего предприятия предполагает выведение за пределы структурного понимания актов, опе­раций и процессов, образующих дискурс. Струк­турализм требует антиномичной трактовки языка и дискурса. Я возьму фразу, или высказывание, в качестве основы своего рассмотрения, я назову семантической модель, на которую опирается по­нимание в этой области.

3. Наконец, я хотел бы сделать краткое обо­зрение исследований, которые отныне не соот­ветствуют структуралистской модели — по мень­шей мере тому, как мы определили ее в первой

части, - и заявляет о новом типе понимания опе­раций и процессов; это новое понимание займет место между антиномией, разделяющей структу­ру и событие, систему и деятельность, с точки зрения которой мы будем освещать структура­лизм.

В этой связи я хотел бы сказать несколько слов о лингвистике Хомского, известной под на­званием "порождающая грамматика", которая поет отходную по структурализму, понимаемому как наука о таксиномии, о закрытых схемах и уже осуществленной систематизации.

Но особенно, что я хотел бы сделать, так это наметить пути изучения слова в качестве места обитания языкового мира, где постоянно совер­шается обмен между структурой и событием. От­сюда и вытекает название моего сообщения, где слово занимает место третьего лица между струк­турой и событием.

Подобного рода исследование предполагает обращение к истинно фундаментальному понима­нию языка как образованному иерархией уров­ней. Все лингвисты говорят об этом, но значи­тельно смягчают данное утверждение, исследуя все уровни под углом зрения одного и того же ме­тода, например метода, успешно применяемого на фонологическом уровне, где продуктивно иссле­дуются ограниченные и замкнутые в себе клас­сификации, высказывания, определенные исклю­чительно с коммутативной позиции, оппозицион­ные бинарные отношения, наконец, строго опре­деленные сочетания дискретных единиц. Вопрос состоит в том, все ли уровни подобны друг другу. Мое исследование в целом будет основываться на идее о том, что переход к новой единице дискур­са, образованной фразой, или высказыванием, представляет собой разрыв, мутацию в иерархии уровней. Однако я не ограничу свой анализ во­просом об уровнях и в конце его выскажу предпо­ложение о том, что возможны другие стратеги­ческие уровни, такие, как текст, внутренняя связ­ность которого требует иного типа интеллигибельности, нежели тот, какого требует анализ фразы или положения слова в фразе. Вместе с этими обширными единицами, принадлежащи­ми тексту, появляется возможность для онтоло­гии Логоса; если языковой мир оказывает определенное влияние на бытие, то происходит это на уровне проявления, или продуктивности, законы которой обладают собственной спецификой, если сравнивать их с законами предшествующих уров­ней.

Короче говоря, соединение методов, точек зрения, моделей является следствием иерархии уровней в употреблении языка.

Поиск по сайту: