ИНЦИДЕНТЫ ПРОЦЕССА

I. 26 августа, то есть за два дня до прибытия архиепископа в

Вальядолид, главный инквизитор передал свои полномочия членам совета

Вальтодано и Симанкасу, оставив за собою право произнесения окончательного

приговора. В то же время он уполномочил вальядолидских инквизиторов Бака,

Риего и Гонсалеса сделать надлежащие распоряжения об охране архиепископа и о

секвестре его имущества.

II. Когда прелат вступил в дом, который должен был служить ему тюрьмой,

его спросили, сколько слуг он желает иметь. Он назначил шесть, а ему

предоставили только двух - брата Антонио д'Утрилью, заслуживающего уважения

за неизменную верность своему господину, и Хорхе Гомеса Муньоса из Каракосы.

Он просил членов совета Вальтодано и Симанкасу беречь и никому не показывать

некоторые бумаги и письма папы, брата Фернандо де Санто-Амбросио и

лиценциата Сеспедеса, потому что они касаются процесса сеньории округа

Касорла. Он ходатайствовал о той же мере для связки королевских писем по

частным делам, публикация коих была бы неудобна. Он просил, чтобы ему

передали подлинники сделанных им справок и некоторых ответов, благоприятных

для его катехизиса, потому что желал представить их папе, единственному

компетентному судье его процесса, и другие документы, относящиеся к

конференциям, происходившим на Тридентском соборе, в Англии и во Фландрии, и

содержащие доказательства его стараний для защиты и поддержки католической

религии.

III. 1 сентября члены совета Вальтодано и Симанкас потребовали от

архиепископа принести присягу в том, - что он будет говорить правду. Прелат

отвечал, что исполнит это, когда получит приказ папы или короля; он

протестует против всего сделанного до сих пор как недействительного по

причине некомпетентности; он никоим образом не признает главного инквизитора

судьей, пока тот не будет облечен специальными полномочиями; даже

предполагая достаточными его полномочия, он не думает, что допустимо

передавать их другим; он лучше докажет свои слова, если ему сообщат папское

бреве, копию которого он просил показать. 2 сентября исполнили его просьбу.

На другой день главный инквизитор после совещания с советом объявил себя

компетентным судьей с правом передачи полномочий. Однако он сообщил, что

будет лично присутствовать вместе с советом на заседаниях трибунала.

Действительно, он явился на заседание 4 сентября и потребовал, чтобы

архиепископ принес присягу в том, что будет говорить правду против себя или

против кого-либо другого, предупредив, что с ним поступят милосердно, если

он покажет все, что ему известно; в противном случае с ним будут обращаться

по всей строгости правосудия. Он сказал также: если архиепископу неприятно

отвечать в присутствии всего совета, ему разрешат сделать это перед одним

или двумя членами совета или перед вальядолидскими инквизиторами. Карранса

дал тот же ответ, что и 1 сентября, и прибавил, что не уверен, говорили ли

правду, когда ходатайствовали о папском бреве, так как в ту пору не было в

Испании подозрения и дурной молвы ни об одном прелате; если же имели в виду

его личность, то тогда он был не в Испании, а во Фландрии, где занимался

работой для защиты и во славу католической религии и по обращению еретиков;

он старался погасить там ереси и для большего успеха доложил королю, что

еретические книги продаются у самых ворот его дворца; он прибавил, что

монарх по его ходатайству отдал необходимые приказы для пресечения зла и они

в большинстве случаев были удачны, как он может доказать свидетельством

самого короля и главных придворных вельмож.

IV. Архиепископ не ограничился этими доводами. Он отвел главного

инквизитора по мотивам, изложенным им на том же заседании, в присутствии

отводимого; 5 сентября и следующие дни он продолжал письменно излагать свой

отвод. Пункты, на которые он опирался, были многочисленны и очень важны. Дон

Педро Саласар де Мендоса приводит, в частности, связь Вальдеса с маркизом де

Камарасой, но это одно из незначительных соображений. Обвиняемый выставил

несколько отдельных фактов, упомянул о лицах, вопросах и доводах, которые

давали ему возможность представить Вальдеса как человека завистливого,

мстительного и вероломного; утверждал, что он постоянно злоупотреблял

властью для удовлетворения своей мести, и это можно доказать одним из

зарегистрированных документов. Он напоминал неправомерное по отношению к

нему поведение Вальдеса в августе прошлого года; привел несколько фактов,

касавшихся его лично, и старался доказать, что главный инквизитор прикрывает

свою ненависть к нему маской лицемерного усердия к религии; эта неприязнь

внушена ему завистью и досадой с тех пор, как он, Карранса, был назначен

толедским архиепископом и опубликовал свой труд о резиденции епископов.

Наконец, он заполнил восемь больших листов мелким письмом, излагая все

мотивы отвода Вальдеса; он прибавил еще мотивы для отвода в отношении членов

совета Переса и Куэваса, обещая доказать правильность своей позиции.

V. Архиепископ избрал своими адвокатами людей, которых считал наиболее

способными его защитить. Но при помощи интриг добились их отказа в услуге

прелату; равным образом разделались с теми, кого он мог пригласить взамен

их. Таким образом он был принужден обратиться к адвокатам, которые защищали

в апелляционном суде права его кафедры на владение несколькими селами, хотя

они не имели никакого понятия о делах инквизиции. Были назначены арбитры для

суждения о законности его отвода. Со стороны архиепископа это был дон Хуан

Сармиенто де Мендоса, член совета Индий, а со стороны прокурора - лиценциат

Исунса, судья гражданского суда в Вальядолиде. 23 февраля 1560 года они

объявили, что приведенные мотивы справедливы, основательны и доказательны.

Прокурор Камино, недовольный этим результатом, счел нужным апеллировать в

Рим. Но вскоре он отказался от этой меры. В самом деле: как главный

инквизитор мог послать в Рим документы процесса, оглашение которых покрыло

бы вечным позором главу святого трибунала и других лиц, достигших

впоследствии самых высоких чинов в церкви? Однако верно, что эта апелляция

произошла позже, после множества усилий и интриг. Но тогда Вальдес уже не

был главным инквизитором.

VI. Помещение, назначенное архиепископу, не было ни удобно, ни приятно,

ни вентилируемо; хотя дом был обширен, ему отвели две наиболее дальние

комнаты. Этому нетрудно поверить, когда узнаешь, что 21 сентября 1561 года в

Вальядолиде был сильный пожар, продолжавшийся полтора дня и уничтоживший

более четырехсот домов в соседнем квартале, и прелат тем не менее не слыхал

ни криков, ни шума, сопровождавших это событие. Он узнал об этом только в

Риме, долгое время спустя после прибытия в этот город. Позаботившись сперва

о том, что касалось его отвода, он затем пожаловался, как он имел на это

право, на свое помещение, но не получил большего удовлетворения, чем

следовало ожидать от трибунала, привыкшего совершать самые кричащие

беззакония под личиной судебной процедуры. 13 октября прокурор представил

протокол, констатировавший, что дом большой и удобный. Его утверждение было

правильно, потому что он не указывал части дома, занимаемой архиепископом, а

характеризовал весь дом в целом. Мартин де Сантакара, врач, и Диего Гомес,

аптекарь, сделали доклад, который был по вкусу святому трибуналу. Они

говорили об этом доме как об одном из лучших в Вальядолиде и даже служившем

для помещения кардинала Лоайсы, главного инквизитора и архиепископа

Толедского, - как будто эти подробности доказывали, что Карранса жаловался

неосновательно, и как будто не было известно, что ему предоставили две

комнаты без окон на улицу или поле и в этом помещении он должен был жить

вместе с сопровождавшим его монахом и пажом. Это лишение воздуха и свободы

движений привело к перемежающейся (через три дня) лихорадке, которая

значительно ослабила его, но не внушила инквизиторам гуманности для перевода

его в более приличное помещение. Они сильно боялись, чтобы он не сообщил

правды королю или папе. Конечно, этот поступок не повлиял бы на монарха,

которого Вальдес в частных беседах успел уверить, показав ему извлечения из

судопроизводства инквизиции от 8 октября, что Карранса действительно еретик

и что все поступки против сектантов Англии и Фландрии были лишь средством

скрыть истинные убеждения.

VII. Хотя главный инквизитор продолжал упорствовать в утверждении, что

он имеет право передоверять свои полномочия для преследования архиепископа,

многие члены совета, в частности Бака де Кастро, были совершенно иного

мнения. Это принудило Вальдеса обратиться к папе. Павел IV умер, и 25

декабря 1559 года ему наследовал Пий IV. 23 февраля он подписал бреве,

которым подтверждал полномочия Вальдеса, данные его предшественником 7

января 1559 года, и право делегировать достойных доверия людей, избранных

среди лиц, получивших церковные саны, для ведения процесса толедского

архиепископа. Это бреве не могло возыметь действия, потому что арбитры

объявили в тот же день, что мотивы отвода, выставленные архиепископом,

справедливы и законны. По этой причине Его Святейшество 5 мая 1560 года

издал другое специальное бреве, которое подтверждало все сделанное до сих

пор, если это не противоречило закону. Папа уполномочивал Филиппа II избрать

от своего имени судей, каких ему угодно; этим судьям Филипп дал полномочие

продолжать процесс с данного момента и до тех пор, пока наступит время его

обсуждения, в течение двух лет, начиная с 7 января 1561 года, годовщины

двухлетнего срока, данного для этой цели Павлом IV в 1559 году. Таков был

способ истолкования папского бреве в Мадриде; то расширение, которое ему

дали, было настолько своеобразно, что в Мадриде вообразили, будто могут

здесь решить окончательно процесс Каррансы. Узнав об этом, папа 3 июля

послал четвертое бреве, которым он не одобрял такого толкования своего

предшествующего бреве и приказывал выслать ему в определенный срок документы

процесса, расследованного, но нерешенного.

VIIL Филипп II привел в исполнение папское бреве, назначив судьей с

правом передачи своих полномочий дома Гаспара де Суньига-и-Авельянеду,

архиепископа Сант-Яго. Выбор понравился Каррансе, потому что этот прелат был

одним из лиц, которых он предложил в 1557 году для толедской кафедры.

Действительно, Карранса испытал некоторое облегчение - от перемены стражей и

от некоторых других мер. Но Суньига назначил судьями членов совета

Вальтодано и Симанкаса, начавших процесс. Карранса уже думал их отвести как

голосовавших за его арест; узнав, однако, слова короля, что, если это

обстоятельство является мотивом к отводу, всякий приказавший арестовать

подсудимого не мог бы более быть его судьей, он оставил свое намерение.

IX. Право, которым прелат хотел воспользоваться, теперь признано за

принцип всеми цивилизованными нациями. Благодаря ему возник институт

присяжных [96]. В самом деле, опыт доказывает, что судья, составивший

предварительное следствие и велевший арестовать подсудимого, смотрит на него

уже как на виновного. Он становится заинтересованной стороной в процессе,

начатом им, и почти не замечает ошибок и погрешностей, которые он сам или

его уполномоченные совершили. Правда, двое уполномоченных Суньигой не имели

права окончательного решения, но они должны были подготовить все обвинения

для его вынесения; в этом была опасность, потому что (как говорил

достопочтенный Дом Хуан де Палафокс), "чтобы извратить процесс вопреки

мотивировавшему его происшествию, как бы ни были благонамеренны те, кому это

поручено, надо только немного дурного настроения со стороны того, кто

допрашивает, немного желания отыскать улики со стороны того, кто составляет

протокол, и немного боязни со стороны свидетеля, дающего показания;

соединение этих трех малых элементов порождает чудовищное дело и самую

ужасную клевету" {Заметка на 17-е письмо св. Терезы, помещенная в собрании

сочинений этой святой.}.

X. Процесс начался более чем через два года после ареста подсудимого.

Тогда только разрешили ему, по специальному королевскому указу, иметь

четырех защитников по его выбору. Он назначил дона Мартина д'Альпискуэта,

более известного под именем доктора Наварро; доктора дома Антонио Дельгадо,

одного из моих предшественников в сане каноника и инспектора школ в Толедо,

который после стал епископом Асторги; доктора Сантандера, архидиакона

Вальядолида, бывшего аудитора в апелляционном суде этого города, и доктора

Моралеса, адвоката при том же суде. Двое первых из этих юрисконсультов

получили разрешение видеть архиепископа, но ни одному из четырех не были

предоставлены документы. Следовательно, им нельзя было доказать

недостаточность улик в обвинительных показаниях, сделанных свидетелями.

Правда, ответы архиепископа были решительны и доказательны.

XI. Неквалифицированные произведения Каррансы и даже часть

квалифицированных поручили брату Диего де Чавесу, доминиканцу, духовнику

сначала принца дона Карлоса, а потом короля; брату Хуану д'Ибаре,

францисканцу; брату Родриго де Вадильо, бенедиктинцу, бывшему потом

епископом Кефалонии [97], и брату Хуану де Асолоросу, иеронимиту, бывшему

потом епископом Канарских островов. Богословы квалифицировали как

еретические некоторые тезисы, содержащиеся в трудах, не принадлежавших

архиепископу, но найденных в его бумагах. Другие были квалифицированы как

близкие к ереси и способные ее породить, и автор был объявлен сильно

заподозренным в ереси. Опубликовали указы, осуждавшие катехизис и толкование

на соборное Послание св. Иоанна.

Статья четвертая

Поиск по сайту: