ПОКУШЕНИЯ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ КОНСТИТУЦИЮ АРАГОНА

I. Все вышеупомянутые события вызваны были процессом Антонио Переса. Но

действительной причиной их была сильная привязанность арагонцев к

привилегии, которую Филипп II хотел уничтожить как ограничивающую его

деспотизм. Они не забыли, что государь использовал инквизицию в политических

целях, и держались на страже, наученные попытками, сделанными двадцать лет

назад, о которых я считаю удобным поведать читателям.

II. В то время как дон Матиас де Монкайо служил в городе Теруэле в

звании главного командира, а дон Бернарде де Болеа, вице-канцлер королевства

Арагона, был в этом городе королевским комиссаром для упорядочения некоторых

пунктов, относящихся к муниципальным привилегиям города и его округа, король

отменил право, полученное жителями от Карла V за две тысячи экю, которые

были им возвращены. Иезуиты мечтали тогда устроить коллегию в Теруэле. Дон

Бернарде де Болеа, по наущению отца Романа, предложил употребить эту сумму

на перестройку разрушавшейся церкви, с тем чтобы отдать ее иезуитам.

Предложение Болеа было отвергнуто. Покидая город, комиссар сказал, что эти

две тысячи экю возрастут до семидесяти тысяч. Эта угроза стала началом

бедствий Теруэля. Когда Болеа прибыл в Мадрид, он внушил королю, что этот

город пользуется особенными привилегиями, отличными от привилегий Арагона, и

в силу одного из этих прав, утвержденного Педро IV на кортесах в Монсоне в

1372 году, жителям дана льгота обращения по их делам к верховному судье

Арагона; следовательно, надо воспрепятствовать им пользоваться против

королевской прерогативы правом фирмы (firma), или управления доходами с

имущества, а также правом привилегиады (privilegiada), которое давало узнику

свободу под поручительство, и правом, известным под именем манифестации, еще

более суживающим власть государя. Болеа не сказал королю, что привилегия

Теруэля была муниципальная и применялась в частных делах, не освобождая

округ, часть коего Теруэль составлял, от обязанности повиноваться общим

законам королевства.

III. 26 июля 1562 года король выпустил указ, запрещавший жителям

Теруэля в каком бы то ни было случае обращаться к верховному судье Арагона.

Заинтересованные в этом жители сильно запротестовали. Но губернатор Монкайо,

видя, что недовольство людей, которых лишали их прав, достигает высокого

напряжения, прибег для их усмирения к величайшим насилиям и даже казням.

Угнетенные обратились к верховному судье и к постоянной депутации, которые,

желая исполнить свой долг, дали Монкайо случай сделать свою тиранию еще

более невыносимой. Так как его притеснения поддерживались мадридским двором,

которому он давал отчет о своих операциях, он дошел до самого бесчестного

плана, какой может составить человеческая испорченность, - возбудить

народный мятеж, чтобы иметь оправдывающую причину для лишения области ее

привилегий. Организованные им. многочисленные аресты, введенные строгости

относительно заключенных, непомерные денежные штрафы, наложенные на жителей,

и, наконец, дурное обращение всякого рода, которым он угнетал их, довели до

крайности оскорбленное население - ив результате вспыхнуло восстание, в

котором погиб Хуан де Ориуэла, один из чиновников инквизиции Валенсии.

IV. Король поручил дону Франсиско Арагонскому, герцогу де Сегорбе

(происходившему от короля Фердинанда I через инфанта дона Энрихо

Арагонского, его сына), рассматривать область Теруэля как находящуюся в

состоянии мятежа, и быстро собрать под свое начальство гарнизонные войска

Молины, Морельи, Херики, Калатаюда, Дароки и других городов. Герцог

(характер которого, к сожалению, был жесток, несправедлив, высокомерен и тем

более опасен, что он мог самовластно распоряжаться) склонил главного

инквизитора послать в Теруэль инквизитора из Валенсии, который и прибыл туда

вместе с ним. Это был доктор Сото де Кальдерой. Они совершили свой въезд в

город в Великий четверг, а на другой день все тюрьмы были уже наполнены

жителями, а дома превращены в камеры. Я не стану рисовать ужасов,

совершенных герцогом де Сегорбе, вопреки протестам вице-короля Арагона, его

кузена, дома Фернандо Арагонского, архиепископа Сарагосы, внука короля

Фердинанда Католического, прелата, чья доброта, справедливость и миролюбие

делали его бесконечно дорогим для жителей, называвших его своим

ангелом-хранителем. Жестокость герцога, его беззакония и насилия описаны (с

слишком большой сдержанностью для справедливого суда над его памятью)

знаменитым историком Арагона Леонардо Арренсола в отдельной истории,

печатание коей не было разрешено из сочувствия к королю Филиппу И.

V. Между тем инквизитор Сото де Кальдерой велел арестовать множество

лиц и заключить в секретную тюрьму Валенсии, в то время как герцог де

Сегорбе отослал других в приходскую церковь Св. Иоанна. Булла, полученная

обманом у папы, разрешила ему осквернить ее, сделав из нее каторжную тюрьму

под предлогом, что она была покинута, потому что находилась в соседстве с

неприятельской территорией.

Мигуэль Перес Арналь, главный попечитель местечек и деревень,

составлявших округ Теруэля; Геронимо Эспехо, городской голова, и Мигуэль

Хуан Мало, депутат по апелляционным делам при верховном совете, все трое -

чиновники святого трибунала, были отправлены в инквизицию Валенсии как

виновные в том, что не помешали убийству Хуана де Ориуэла, и более

покровительствовали слугам арагонских фуэросов, чем слугам инквизиции.

VI. Антонио Гамис, депутат, представитель города и округа Теруэля перед

вице-королем Арагона, поспешил приехать в Теруэль, когда был уведомлен, что

все эмигранты и отсутствующие должны вернуться в область под угрозой смерти

и явиться по судебному вызову, который будет им сделан, для ответа на

обвинение прокурора в участии, принятом ими в мятеже. Хотя Гамис не имел

никакого повода для опасения, он повиновался приказу коменданта. Но эта

предосторожность ни к чему не привела, потому что преступление, за которое

его хотели покарать, состояло в защите привилегий его страны. Он явился в

обыкновенную тюрьму, находившуюся в ведении губернатора дона Матиаса де

Монкайо. Инквизитор Кальдерой велел его арестовать, и его отвели в монастырь

ордена Милосердия (где помещался сам Кальдерой). Затем он был заключен в

новую тюрьму св. Иоанна по приказу, данному герцогом. Когда его туда вели,

он заметил в толпе Хуана де Сайту, служащего при верховном судье

королевства. Он тотчас потребовал привилегии тюрьмы манифестированных и

протестовал против насилия, творимого над ним, заключением его в другую

тюрьму, которая не была общественной. Чернь взбунтовалась. Одни принялись

защищать комиссара инквизиции; другие стали на сторону представителя

верховного судьи. Слуга инквизитора выстрелил из пистолета в Гамиса и

промахнулся. Последний был отведен в обыкновенную тюрьму, и Хуан де Сайта не

замедлил послать его в сарагосскую тюрьму манифестированных.

VII. Инквизитор велел арестовать и отправил в инквизицию Валенсии Хуана

де Амбеля, члена муниципалитета Хуана де Аркадуса, священника Луиса Хуана

Мало, Хуана де Вальеса, Педро де Рода, Педро де ла Мату и Хуана Кальбо.

Церковный судья Теруэля расположен был поступить так же с некоторыми

священниками, направив их в Сарагосу, от которой Теруэль зависел, как часть

ее епархии; но он не мог получить на это разрешения, и их заключили в

секретную тюрьму святого трибунала. Герцог и инквизитор условились уговорить

доктора Луиса де Кутанду, декана теруэльской церкви, шурина Антонио Гамиса,

отправиться в Сарагосу, чтобы заставить последнего отказаться от фуэро

манифестации, обещая ему, что на этом условии его дело быстро окончится к

его выгоде. Декан вернулся в Теруэль, не добившись успеха у Гамиса. Он

тотчас же был взят по приказу инквизитора и заключен в монастырь Св. Троицы,

откуда его перевели в тюрьму святого трибунала в Толедо в цепях, на

неоседланном муле. Его заставили сделать это путешествие с такой

предосторожностью, что конвой шел только ночью, а по утрам останавливался в

какой-нибудь крепости. Узник не видел никого, с кем мог бы поговорить. Это

поведение инквизитора возбудило ропот в Теруэле, за что он отомстил

значительным увеличением числа арестов среди священников и мирян и отправкой

узников в тюрьмы святого трибунала Валенсии.

VIII. Инквизиторы Арагона (к которым обратились инквизиторы Валенсии,

чтобы им был выдан Антонио Гамис) получили отказ со стороны господина Хуана

Мартинес де Веры, заместителя верховного судьи, который заявил, что эта мера

противоречит привилегиям страны, поскольку продолжается процесс, по которому

Гамис содержится в тюрьме королевства; как только это дело закончится, он не

будет больше чинить препятствий для выдачи его в их распоряжение.

Инквизиторы написали второе письмо и отлучили Мартинеса. Верховный судья,

узнав об этом, передал дело на обсуждение своего совета, и было признано,

что его заместитель действовал законно и что следует доложить о поведении

инквизиторов депутации королевства, чтобы она подумала о защите его

привилегий. Это она и сделала на самом деле; досада инквизиторов довела их

до отлучения самих представителей. Они стали защищать себя, заявляя, что,

если бы дело (которым занимались инквизиторы) касалось католической веры,

его первым приняли бы в соображение, приостановив действие привилегии и

выдав инквизиции подсудимого, но что в данном случае они не должны принимать

этого решения, так как проступок, вменяемый в вину Гамису инквизиторами, и

их обида принадлежат компетенции светских судов и не могут содействовать

приостановке процесса, по которому он помещен под охрану привилегий

королевства. В 1559 году постоянная депутация Арагона имела подобный раздор

с инквизиторами, которые отлучили ее, как и в этом случае.

IX. Архиепископ вице-король Дом Фернандо Арагонский, видя, что дух

крамолы и недовольства ежедневно дает новые плоды в королевствах Арагона и

Валенсии как неизбежное последствие последних событий, вообразил, что

пресечет зло, убедив Гамиса отказаться от фуэро манифестации при обещании,

что его дело и дело его шурина, декана Теруэля, уладят полюбовно и что все

другие разногласия останутся открытыми до первого собрания кортесов. Гамис

ответил архиепископу: если бы это соглашение могло зависеть от слова дома

Фернандо Арагонского, то он охотно согласился бы на это предложение,

несмотря на недавние дурные примеры предательства и недобросовестности,

данные герцогом де Сегорсе и вице-канцлером доном Бернарде де Болеа; но

обещание, даваемое им как вице-королем, неспособно внушить ему доверие. Этот

ответ побудил вице-короля побеседовать о нем с вице-канцлером, который

находился тогда в Сарагосе. Было условлено, что инквизиторов убедят не

отягчать церковных наказаний, как они готовы были поступить, потому что этот

новый акт суровости произведет больше зла, чем добра. Инквизиторы обещали

исполнить просьбу, но лишь на время, пока они запросят главного инквизитора

и верховный совет. Этот род соглашения не помешал инквизитору Кальдерону

отправлять ежедневно новых узников в Валенсию с тех пор, как тюрьмы Теруэля

не могли их более вместить.

X. Депутация отправила в Рим дворянина Херонимо д'Альбиона с господином

Ромеро, его асессором, и дона Херонимо Кабреру, в качестве комиссара для

Мадрида. Между тем заместитель Мартин де Вера умер. Депутация велела

забальзамировать его тело, которое оставалось в течение нескольких месяцев

помещенным в зале, великолепно обтянутой черной материей, пока д'Альбион

получил в Риме разрешение дать ему церковное погребение. Бреве ясно

говорило, что ни заместитель де Вера, ни депутаты Арагона не навлекли на

себя церковных кар. А когда государственный совет Филиппа II разобрал дело

Гамиса, король отдал следующий приказ: так как Руи Гомес де Сильва, принц

Эволи, взял на себя посредничество по просьбе своего друга дона Хуана де

Бардахи, то пусть он быстро покончит с деталями по условленной форме, а

главное дело пусть будет отложено до первого собрания кортесов.

XI. Принц Руи Гомес (может быть, единственный из фаворитов короля,

который постоянно употреблял свое влияние для блага других и никому не

вредил) сообщал в письме Гамису 17 декабря 1572 года: "Сеньор дон Хуан де

Бардахи писал мне несколько раз, что связан дружбой с вами и сильно желает,

чтобы ваши дела благополучно окончились. Поэтому он просил меня ввиду

соединяющей нас дружбы взяться за дело, касающееся в данный момент вас. Я

сообщил дону Хуану, какие обстоятельства мне мешали действовать, когда он

обратился ко мне в первый раз. Теперь я в курсе вашего дела и думаю, что

смогу помочь вам в положении, в котором вы находитесь. Для достижения этого

необходимо, чтобы вы отказались от привилегии тюрьмы королевства и приехали

сюда как можно скорее. Вы остановитесь прямо у меня, и ничто не должно

внушать вам малейшего опасения; когда вы будете у меня, я намечу поведение,

которого вы должны будете держаться, чтобы ваш процесс окончился почетным и

удовлетворительным для вас образом. Сеньор дон Хуан скажет вам остальное".

XII. Несмотря на последние слова этого письма, Руи Гомес 18 декабря

написал другое: "Для того чтобы вы могли приехать сюда свободно, я велел

написать инквизиторам, чтобы немедленно после выдачи вас заместителями

святому трибуналу они приказали вам явиться в двадцатидневный срок в совет

инквизиции. Сегодня я посылаю извещение через курьера; таким образом, вы

можете отказаться от фуэро тюрьмы манифестированных, которым

воспользовались, и согласиться на передачу вас в руки инквизиторов, которые,

не задерживая вас, позволят отправиться сюда. Когда вы сюда приедете, с

вашим делом покончат быстро со всем уважением, надлежащим вашей репутации.

Итак, вы можете выразить ваш отказ и безопасно прибыть сюда под гарантией

моего слова, с уверенностью, что все будет так, как я вам сообщаю, так как я

взял это дело на себя, получив уверение в нем, которое имею и теперь".

XIII. Антонио Гамис отправился в Мадрид. Совет инквизиции назначил ему

город вместо тюрьмы. Он оставался там до 7 августа 1573 года. Его процесс

был окончен в том же году. Приговор гласил, что ввиду долгого пребывания

Гамиса в тюрьме он присуждается только к отъезду из Теруэля на год или на

более короткий срок, согласно решению главного инквизитора, и к уплате

судебных издержек. Надо согласиться, что при условии виновности Гамиса

манера обращения с ним была очень мягкая; но не надо забывать, что по

системе святого трибунала тот виновен, кто противится даже самым

несправедливым вещам, которые делаются в интересах инквизиции.

XIV. Тот же дух руководил инквизиторами в деле декана Теруэля. После

трех лет заключения ему дали свободу вернуться к себе домой. Но он принял

эту меру за издевательство, потому что она не сопровождалась публичным

удовлетворением, на которое он имел право, и он настойчиво требовал суда. Он

был судим, но иначе, чем мог надеяться. Инквизиторы изгнали его на полгода

из Арагонского королевства и говорили о своем приговоре как об акте

благосклонности, которую они мотивировали долгим пребыванием декана в

тюрьме.

XV. Почти так же закончились процессы других узников Валенсии и

Сарагосы. Я должен, однако, сделать исключение относительно дел Хуана де

Сайты, Хуана Переса и Луиса Хуана Мало. Эти трое подсудимых получили

свободу, доставив денежное обеспечение (которое равнялось полутора тысячам

экю для двух первых и пятистам экю для третьего), и не захотели более

являться для выслушивания - приговора, содержавшего унизительные статьи. Они

потеряли деньги, но их оставили в покое.

XVI. Общий спор о неприкосновенности тюрьмы манифестированных даже со

стороны инквизиции остался нерешенным и был приостановлен до ближайшего

общего собрания кортесов королевства. Оно было созвано королем и начало свою

работу в Монсоне в 1585 году. На нем пришли к соглашению, что до истечения

шести месяцев будут назначены арбитры со стороны инквизиции и депутации; им

будет поручено устранить затруднения и предложить соглашение; если

инквизиторы откажутся назначить комиссаров, депутаты королевства обратятся к

главному инквизитору и к совету инквизиции, а если эта попытка останется

безуспешной, то напишут верховному первосвященнику. В самом деле, святой

трибунал отказался назначить арбитров, и в комитете постоянной депутации

часто поднимался вопрос об обращении к папе. Но различные мотивы не

позволили дойти до этой крайности. Главный состоял в том, что депутаты

королевства еще только год исполняли свои обязанности и не желали наживать

врагов. Огромные потери, причиненные теруэльскими событиями, заставляли их

опасаться новых затрат, если бы решено было войти в сношение с римской

курией. Заранее было известно решение, которое примет верховный совет после

бесконечных отсрочек, которые легко было предвидеть. Все эти обстоятельства

сильно замедляли дело и внушили к нему чувство равнодушия. Таково было

положение дел, когда процесс Антонио Переса напомнил прежние насилия,

совершенные инквизиторами вопреки привилегии тюрьмы манифестированных, и

расположил умы к народным мятежам, смутившим спокойствие Сарагосы.

XVII. Восстание арагонцев представило Филиппу II удобный случай,

которого он долго ждал: он стал абсолютным государем Арагона, уничтожив

посредствующую магистратуру верховного судьи королевства и все фуэросы

первоначальной конституции, которые ограничивали объем его власти. Другой

причиной арагонского восстания была политика, которая повергла в опалу и

постоянную тревогу все знатные фамилии этого славного королевства и

множество семейств второстепенных дворян и простого народа. Очевидно, что

эти бедствия явились следствием действий инквизиторов, всегда готовых

унизить и оскорбить тех, кто не целует ног самого ничтожного из них, и

принести в жертву всех людей, которые по неосторожности не признают их

трибунала святейшим учреждением и единственным оплотом веры, как они трубят

об этом и разглашают через своих сторонников, хотя в глубине души уверены в

обратном.

Глава XXXVII

Поиск по сайту: