Максим Грек

(Осужденный на бессмертие.)

«Не судите, да не судимы будете»

Библейская мудрость.

После смерти царя Иоанна Третьего Васильевича и царицы Софьи, привезенные в Москву Софьей Палеолог бесценные константинопольские книги, по-прежнему валялись в сундуках без дела, постепенно приходили в негодность и ветшали. Сокровища, вобравшие в себя всю мудрость веков, немотствовали, ведь большинство из книг так и не сумели перевести на русский язык. А дело было неотложное, особой государственной и церковной важности и поэтому сразу же после вступления на престол, Василий Третий занялся обустройством либереи (царской библиотеки), но для этого, требовалось решить вопрос об их переводе.

Надо сказать, что у московских царей в сокровищницах и ранее хранилось много греческих книг, подаренных им в разное время по подходящему случаю. Уникальные книги, находились в небрежении, и долгое время оставались невостребованными, из-за отсутствия людей, которые могли бы их прочитать и перевести на славянский язык. Коллекцию редчайших книг пополнила библиотека Софьи Палеолог, которую она привезла как свадебное приданое супругу и великому князю Иоанну (Васильевичу). Однако пока никто не знал им настоящую цену, и царь понимал, что это было нерадение в государственном деле, ибо среди них было много духовных книг, хранивших тайну «истинных знаний».

Поэтому в 1515 году по приказу Василия Третьего были снаряжены многие посольства, с просьбой прислать «искусных в языках» ученых-богословов. Со своей просьбой царь приказал обратиться в знаменитые православные монастыри Константинополя, Болгарии, Македонии, в Салоники, а также и на святую гору Афон.

Подкрепляя свои покорные просьбы убедительными богатыми дарами, он велел послам пригласить на Русскую землю толмачей для перевода духовных и исторических книг на славянский язык, обещая свободное проживание, обхождение и хорошую плату за добросовестную работу. Путем великих трудов, искусных в языках иноков удалось найти с помощью старцев со святой Афонской горы. Избранные старцами двое иноков были знающие и в языках и в богословии, но, к сожалению, один из них, по имени Савва, был стар летами и слаб здоровьем.

А потому на Русь был вынужден отправиться только один Максим, который, по существующей легенде, после падения Константинополя, являлся в Ватопедском монастыре Афона, главным хранителем спасенных от турок греческих книг.

И немалую роль в том, что Россия смогла заполучить столь искусного в языках и книгах инока, сыграло то обстоятельство, что афонские старцы хорошо понимали, насколько бесценными являются книги, которыми обладали русские цари. Ведь если верить легенде, которая сопутствовала гибели Константинополя, Софья привезла в дар своему супругу все самое ценное из царской библиотеки Византии.

Правда, следует оговориться, что часть этой «либереи», осталась в папской библиотеке Ватикана, а кроме того, и все копии, сделанные папскими переписчиками с остальных книг. Ведь папская библиотека уже в то время имела один из самых богатых книжных фондов, а католическая церковь, претендуя на роль единственной мировой религии, делала все возможное, чтобы аккумулировать и монополизировать в своих книжных хранилищах, все тайны мировой истории, и особенно тщательно сохраняемую тайну «конца света».

Максим Грек прибыл в Москву в 1518 году. Приняли его ласково с подобающей честью, определили на жительство в Чудов монастырь, расположенный на территории Кремля и назначили достойное содержание. И вскоре он приступил к своим обязанностям.

Максим Грек был учеником неистового монаха, флорентийца Савонаролы, наиболее известного тем, что бесстрашно и прилюдно изобличал самого Папу Римского Александра Шестого Борджиа, одного из самых сластолюбивых и развратных руководителей в истории католической Церкви. Глубоко возмущенный алчностью и блудом высшего руководства католической Церкви, Савонарола гласно заявлял, что под руководством Папы Александра Шестого католическая «церковь-блудница перед всем миром обнажила свое безобразие, так что зловоние ее достигло небес».

А ведь знал монах, что за это его подвергнут нечеловеческим пыткам, повесят и сожгут, и все равно обличал. И учеников своих учил бесстрашно обличать пороки.

Савонарола принял мученическую смерть в мае 1498 на городской площади Флоренции, не отрекшись от своих слов и не поступившись своей совестью.

Максим Грек оказался достойным учеником своего учителя. Он принял монашеский постриг в 1502 году, в доминиканском монастыре святого Марка во Флоренции, где прежде настоятелем был сам Савонарола. Но видя разврат и пороки, поразившие служителей католической церкви, и желая настоящей святости, он уезжает на Святую Афонскую гору, где в 1505 году постригается в Ватопедском монастыре и принимает православное имя Максим. Десять лет он трудился здесь, переписывая древние книги, и изучая православие.

Знал ли он, что судьба готовила ему страшные испытания и бессмертие, после того, как вытребованный московским великим князем Василием Третьим, он покинет стены Ватопедского монастыря и отправится в далекую Московию?

Рассказывают, что когда Василий Третий, показал Максиму Греку привезенную Софьей Палеолог библиотеку, тот, ознакомившись с книгами, восхищенно воскликнул: «Государь, вся Греция не имеет ныне такого богатства, ни Италия, где латинский фанатизм обратил в пепел многие творения наших богословов, спасенные единоземцами от варваров магометовых». (см. В.С. Иконников, «Максим Грек» Киев, 1865 г., вып. 1, стр. 107.)

На первых порах Максиму отрядили трех помощников из числа местных монахов и попросили сделать перевод Толковой Псалтири и Триори, над которыми он трудился с марта 1518 года по август 1519 года. Одновременно, или чуть позже, Максим сделал и полную опись библиотеки московских царей, в том числе и книг привезенных царевной Софьей. (см. И.М. Снегирев «Памятники московской древности» М. 1842-1845 стр. 178.). Перевод Толковой Псалтири был одобрен Василием Третьим и митрополитом московским Варлаамом, за что Максим Грек был обласкан и награжден.

Окончив работу, Максим стал проситься обратно на Афон, чтобы донести правду о русском государе: «Скажу моим единоземцам, что мир еще имеет царя христианского, сильного и великого, который, если будет угодно Всевышнему, сможет освободить нас от тиранства неверных».

Однако под надуманным предлогом, царь не захотел освободить «борзо сноровистого» в языках инока из России, и в последующие годы принуждал исполнять все новые и новые переводы греческих книг из своей библиотеки.

Но по другой версии, истинную причину отказа, открыл Максиму в тайной беседе, позже казненный за государственную измену, боярин Иван Берсень: «Не уйти тебе от нас. Мнение есть, что человек ты разумный, и если уж сюда пришел, то сведал многие наши секреты, и можешь рассказать все там, в других странах».

Примерно, то же самое, звучит и в версии В.С. Иконникова. На просьбу отпустить его обратно на Афон, ему недвусмысленно отвечали: «Держим на тебя мненья, пришел еси сюда, а человек еси разумный, а ты здесь увидал наши добрая и лихая, тебе там пришед, все сказывати». (см. В.С. Иконников «Максим Грек», Киев, вып. 1 стр. 109.).

Проще говоря, духовная и светская власти опасались утечки особо секретной информации к магометанам, ведь Афон находился под властью турецкого султана. Давайте уточним, о какой секретной информации может идти речь. Занимаясь литературным трудом, переводами и исправлением церковных книг Максим Грек поневоле узнал тайну книг, привезенных царевной Софьей Палеолог. К тому же историки свидетельствуют, что он видел и многое неустройство в событиях российской и столичной жизни, и по примеру своего учителя Сованаролы, начал протестовать против жестокостей, существовавших на Руси порядков, о чем свидетельствуют и сохранившиеся до наших дней книги Максима Грека.

Это отмечает и Н.М. Карамзин: «Любя вступаться за гонимых, он тайно принимал их у себя в келье и слушал иногда речи, оскорбительные для Государя и Митрополита».

И соглядатаи доносили царю о каждом шаге и слове Максима, с кем и какую хулу говорил он о царе и митрополите Данииле, с которым у него к тому же, сразу сложились недоброжелательные отношения. Можно полагать, что это обстоятельство и сыграло определяющее значение для последующих трагических событий в судьбе самого Максима Грека (Триволиса). И чуть позже, митрополит Даниил, игумен Волоколамского монастыря выдвинул против Максима Грека тяжкие обвинения. Повод был следующий. Трижды митрополит, не владевший греческим языком, просил перевести ему для богослужебных надобностей книгу епископа Кирского, Феодорита, написанную на греческом языке, и трижды получил твердый отказ с пояснением, что эта книга не предназначена для просвещения народа. По-видимому, это объясняется тем, что при отъезде с Афона, Максим имел на этот счет твердые инструкции.

Это вызвало озлобление игумена, и его стараниями Максима отдали под суд собора, которым он был обвинен в искажении священных текстов при переводе, и его осудили «аки хульника и священных писаний тлителя». Это действительно имело место. Но я уже неоднократно писал о том, что цензурные исправления и даже изъятие информации из исторических и духовных книг переводчиками, для устранения противоречий с едиными религиозными мифологическими канонами, было обычной практикой во всех монастырях, в том числе и монастырях Афона. И, по-видимому, Максим просто выполнял данные ему в Афоне инструкции. В придачу надвинулась и другая беда.

После двадцати лет брака с Соломонией Сабуровой, у царя Василия так и не было детей и царь, желая наследника, решил жениться на молодой полячке Елене Глинской. Максим осуждая поведение царя, написал по этому поводу трактат: «Слово к оставляющим жен своих без вины законныя». Это переполнило чашу терпения царя, и было достаточным основанием для того, чтобы на Соборе рассмотреть дело о ересях и винах Максима Грека.

На Соборе припомнили Максиму Греку, что без возражения слушал крамольные слова знатного боярина Ивана Берсеня о митрополите Данииле: «Нет у нас митрополита; это простой чернец. От него не услышишь никакого поучительного слова, да и не печалуется он ни о ком» …

Поставили в укор и то, что Максим активно поддерживал «нестяжателей» в споре с иосифлянами, и в своих статьях резко осуждал стяжателей, в том числе и митрополита Даниила. И это была самая главная вина, которую ему так и не простили, и за которую он провел в страшных монастырских подземных казематах двадцать шесть лет своей жизни.

Надо сказать, что в 1503 году состоялся церковный собор, который разбирал спор между двумя направлениями в монашестве Руси, известными под названием «стяжателей» (иосифлян) и «нестяжателей». Во главе «нестяжателей» стоял святой старец Нил Сорский, основавший свой скит вблизи Кирилло-Белозерского монастыря, на реке Соре. Побывавший во многих святых местах, в Палестине, Константинополе, на Афоне, он вместе с другим подвижником, старцем Вассианом Косым, выступал за полный отказ Церкви от всех земных благ. Он считал, что владение любыми богатствами, в том числе и земельными наделами, противоречит всем принципам христианского вероучения, и подрывает нравственные устои Церкви. На Соборе Нил Сорский, полностью основываясь на догмах христианства, выступал за то, чтобы у монастырей сел не было, а монахи содержали бы себя сами, возделывая землю, занимаясь рукоделием, или прося милостыню.

Однако практически весь Собор восстал против святых старцев. И главным противником был игумен Волоколамского Успенского монастыря Иосиф Волоцкий, который говорил: «Аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися? И аще не будет честных старцев, отколе взять на митрополию или архиепископа или епископа, и на всякия честныя власти?»

По этой, «уважительной», чисто русской причине, Собор отказался поддержать «нестяжателей», а их поддержка Максимом Греком, теперь ставилась ему в вину.

Стяжатели победили, и с тех пор в православных храмах и церквах стали торговать атрибутами и символами веры.И, к сожалению, из-за этого, многочисленные изображения страдающего на кресте Христа, для многих людей уже давно превратились в модные сувениры и украшения, подменив собой истинную веру, чего упорно не желают замечать последователи Иосифа Волоцкого. И сбылось предсказание великого святого Нила Сорского – стяжательство пошатнуло нравственные устои русской православной церкви, которая всегда славилась своими воистину святыми подвижниками, посвятившими всю свою жизнь бескорыстному служению Богу.

Осужденного Максима Грека отправили в Иосифо-Волоколамский монастырь, где условия содержания были чрезвычайно тяжелыми. «Богопротивного и мерзостного и лукавомудрого инока Максима Грека» предписывалось держать «внутри монастыря с великой крепостью и множайшим опасением. И заключену ему бытии в некоей келии молчательне… да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с простыми … в молчании сидети и каяться в своем безумии».

С молчаливого согласия Василия Третьего, в 1525 году Максим Грек на шесть лет он был заключен в темницу Волоколамского монастыря, где подвергался великим «озлоблениям и томлениям», в самых жестоких условиях содержания. Ему было вменено «никого ничему не учить, ничего не писать и не сочинять, не посылать и не получать посланий», а для наблюдения за исполнением, к нему были приставлены старцы, следившие за каждым его шагом. (см. И.Я Стеллецкий, «Мертвые книги в московском тайнике», М., изд. «Московский рабочий» 1993 г. стр. 93).

То есть ему было запрещено все, ради чего он и прибыл в Москву. А в 1531 году был созван новый Собор, который не только подтвердил все его прежние вины, но и воздвиг новые. Косвенные данные позволяют полагать, что Максим Грек в заключении нашел возможность нарушить запреты строгого содержания и сделал попытку найти защиту у старцев Афона. Именно поэтому, «по вновь открывшимся обстоятельствам», в 1531 году Максим Грек был вызван на новый соборный суд, который обвинил его в государственной измене, связях с турецким послом Скиндером, и объявил агентом турецкого султана. Ведь Афон, в это время и это чрезвычайно важно для нашего рассказа, находился под властью султана.

После чего его отправили в заключение в Тверской Отрочь монастырь. Перенося жестокие физические страдания, в своем заключении он создал удивительный канон Утешителю Святому Духу (Параклиту), который до сих пор читают в храмах, в день Сошествия Святого Духа: «Помилуй мя, Владыко Параклите, Боже, помилуй мя, освяти мою душу и тело, просвети ум и разум, очисти совесть душевную от всякой скверны, нечистых помыслов, умышлений лукавых и разумений хульных, и от всякого превозношения, гордости же и кичения, высокоумия же и дерзости, и сатанинского шатания, и от фарисейского лицемерия … и даруй искреннее покаяние, сокрушение сердца моего и смиренномудрие, кротость же и тихость, и всякое христианское благовеинство, разум же и художество духовное со всяким благоразумием, благодарением и терпением совершенным…».

Наверное, чтобы не сойти с ума, для собственного утешения, создал он себе молитву, поддерживавшую его в трудные минуты: «Не тужи, не скорби и не тоскуй, любезная душа о том, что страдаешь без правды от рук тех, от которых следовало бы тебе принять все блага, так как ты питала их духовную трапезою, исполненною Святого Духа, то есть толкованием боговдохновенных песнопений Давидовых, которые и перевел с Греческого на Русский язык; а поэтому благодари своего Владыку и прославляй Его, что сподобил тебя в нынешнем житии временными (минувшими )скорбями заплатить с прибылью весь долг…».

После смерти Василия Третьего в 1533 году, Максим напишет исповедание и вновь попросит отпустить его на Святую Афонскую гору, но его не отпустили.

И даже после низложения его заклятого врага митрополита Даниила, ничто не изменилось в его судьбе. Царь Иоанн Грозный был еще слишком мал, а другие или не обладали необходимыми полномочиями, или, что кажется мне более вероятным, не захотели принять участие в облегчении его участи. Известно лишь, что пришедший на смену Даниилу, митрополит Иоасаф отписался ему: «Целуем узы твои, как единаго от святых, но ничего не можем сделать в твое облегчение». Много лет просидел он в Иосифо-Волоколамском монастыре, затем в Тверском Отрочем, и освобожден был Иоанном Грозным, как безвинный страдалец.

Согласно летописям, в 1551 году по распоряжению Ивана Грозного с Максима Грека сняли опалу, и разрешили ему проживать в Троице - Сергиевом монастыре, где он и умер 21 января 1556 года. Но из России его так и не выпустят. Слишком большими тайнами, почерпнутыми из книг привезенных Софьей Палеолог, овладел Максим Грек на Руси. А владевшие этими тайнами монастырские святые старцы, по целому ряду причин, не всегда посвящали в них даже царей.

А освобожденный Иоанном Грозным, Максим Грек, спустя два года, все-таки откажет царю в своем благословлении.

Вот как обстоятельства этого дела, излагает легенда. Рассказывают, что во время приступа жесточайшей болезни, когда царь Иоанн Четвертый метался в сильнейшей горячке, ближайшее окружение стало настаивать, чтобы он составил духовную грамоту, повелев в ней, кого оставит своим преемником. При этом много нового и нелицеприятного открылось царю о своих ближних боярах и родных, когда он, находясь между жизнью и смертью, но в здравом уме и твердой памяти, слушал, как у изголовья умирающего, но еще живого государя, началась циничная грызня за власть. Не стесняясь умирающего царя, бояре делили власть, и, распалясь в перепалке, не стеснялись хватать друг друга за бороды.

Однако велик и всемогущ оказался Господь, и государь поправился, но только после того, как дал обет посетить дальний Кирилло-Белозерский монастырь и одарить щедрыми милостями православные монастыри, обещая пожертвовать им богатую утварь, деньги и бесценные греческие книги.

Но с того времени стал безудержно гневливым царь Иоанн, поняв меру лести и лицемерия приближенных к нему бояр.

Когда Иван Грозный поправился, он не забыл данного обета. И теплыми весенними майскими днями 1553 года, отправился с царицей Анастасией и новорожденным сыном Димитрием в Сергиево-Троицкий монастырь, чтобы помолиться у гроба Сергия Радонежского, великого святого и заступника всей святой православной Руси.

А после совершения всех обрядов, захотел он встретиться и получить благословение лично от старца Максима Грека. Неожиданно для государя Максим отказал ему в своем благословении, сказав, что непристойно великому государю, как простому смертному, с царицей и новорожденным сыном скитаться по дальним монастырям. Царь возразил, что исполнить данный обет богоугодное дело.

На что Максим сказал царю, что Бог вездесущ и весь мир исполнен его благодати, а изъявлять ревностное служение Господу, царю пристойно только на престоле. Но не послушал царь Максима Грека, ибо был упрям. Тогда как к последней надежде, обратился Максим Грек к духовнику царя, отцу Андрею, и его приближенным, князьям Адашеву и Курбскому, чтобы отсоветовали царю, предрекая, что не выдержит новорожденный младенец тягот трудного пути и умрет в дороге. И многое великое неустройство будет от этого позже на Руси. Но и увещевания приближенных к царю лиц, не помогли, царь продолжил путешествие по монастырям, и как пишет князь Курбский, «не доезжаючи монастыря Кириллова, еще Шексною плывучи, сын его умре». Существует стойкое поверье, что никто и никогда не может изменить сделанного пророчества. Исполнилось и пророчество Максима Грека.

Максим Грек до сих пор является примером бескорыстного служения русскому православию. Неправедно осужденный стяжателями-иосифлянами и проведший двадцать шесть лет в заточении, он не ожесточился сердцем, и не возненавидел православную Русь и ее святыни. Незадолго до смерти он написал: «И я от всего сердца моего верю, что святые Русские Чудотворцы, по дарованию, данному им свыше, воссияли как светила, озаряющие землю Русскую, и я ублажаю и поклоняюся им, как Угодникам Божиим». Память праведника Максима Грека отмечают совместно с праздником Максима Исповедника. Поклонитесь и вы ему.

А мы опять вернемся к прежнему повествованию, чтобы рассказать об «имперском символе» православной Москвы.

Поиск по сайту: