Нормы и дополнительность

Рассматривая механизмы нормативного поддер­жания равновесия социальной системы, Т. Парсонс выделяет концепцию дополнительности функций и ожиданий в отношениях между Эго и Альтер. Как отмечал Э. Гоулднер, он отождествлял это понятие с взаимной дополнительностью, хотя такое отождеств­ление неправомерно при трактовке динамики мораль­ных норм.

Взаимная дополнительность относится к ситуации, при которой то, что Эго определяет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что Альтер оп­ределяет как свой долг, Эго рассматривает как свое право. Согласно Парсонсу, такие отношения устанав­ливаются при условии, что стороны разделяют общий моральный кодекс. В терминах прав и обязанностей дополнительность означает не то, что права одной сто­роны суть обязанности другой, но что в условиях вза­имодействия каждая сторона имеет свои права и обя­занности.

Оба вида дополнительности могут нарушаться. В первом случае Альтер может не признавать своим долгом права Эго или же Эго может отказаться счи­тать своими правами обязанности Альтер. Во втором случае участники взаимодействия могут не считаться с автономностью прав и обязанностей друг друга.

Даже при допущении того, что все элементы сис­темы влияют друг на друга, различными оказываются степени такого влияния. Неоднозначность взаимозави­симости и зависимости от системы в целом у её со­ставляющих служит важным фактором вариаций или изменений её состояний, а также значимым призна­ком её сходств и различий с другими системами.

Если концепцию системы не сводить только к её равновесному состоянию, то интеграция системы пред­ставляет собой процесс или состояние, характеризую­щееся напряженностью и неустойчивым балансом сил. В каждый период времени интеграция системы пред­ставляет собой результат устойчивых и неустойчивых объединений групп интересов между собой и с власт­ными структурами, равнодействующую их взаимных давлений, торгов, переговоров и компромиссов. При­нятые в обществе моральные нормы и ценности в ка­кой-то степени ограничивают их поведение в ситуаци­ях торгов и переговоров. Однако соображения группо­вых интересов нередко расходятся с провозглашаемыми ценностными и нормативными суждениями и оказываются более сильными динамическими факторами в социокультурной системе. Поэтому выявление «разде­ляемых» культурных норм и ценностей и даже фикси­рование их широкой распространенности в обществе отнюдь не достаточны для того, чтобы выносить суж­дение об интегрированности системы. Ведь одобрение нормы и следование ей не обязательно взаимосвяза­ны. Моральные нормы и ценности не уменьшают и не регулируют конфликты между тенденциями к интег­рации и независимости элементов в системе, но лишь устанавливают их культурные границы. Сама природа морали такова, что через её нормы выражаются соци­альные напряжения, поскольку сами нормы возника­ют как культурное определение и «связывание» потен­циальных и реальных конфликтных ситуаций.

Длительное время в рамках функционализма изу­чался вопрос о том, как моральные нормы функциони­руют. При этом достаточным считалось утверждение, что такие нормы осваиваются в процессе социализа­ции, а затем используются в ситуациях социокультур­ного взаимодействия как бы автоматически. Сегодня для понимания того, как существуют социокультурные системы, необходимо знать, с помощью каких механиз­мов поддерживаются сами моральные нормы. Тем более, что представление об аномии, разработанное Дюркгеймом, привлекает внимание к тому, что такие нормы не вечны и могут нарушаться в массовом мас­штабе. В этом случае и возникает необходимость раз­делить понятия взаимной дополнительности и допол­нительности, имея в виду, что последняя мобилизует эгоистические мотивации и закрепляет их в культурно установленных, в том числе нормативных формах.

Один из социально значимых способов поддержа­ния моральных норм объясняется с помощью фено­мена власти в смысле могущества, силы. Когда суще­ствует значительное неравенство в распределении власти, — а оно присутствует всегда,— в рамках соци­альной системы неизбежно возникают ситуации эксп­луатации. В этом случае более сильный может принуж­дать более слабого следовать моральным нормам, не давая ему за это должного вознаграждения

При изучении вопроса о том, как в системе под­держивается состояние равновесия, власть рассматри­вается в особом ракурсе. Акцент ставится на ограни­чениях, налагаемых на власть моральным кодексом. Однако этот вид ограничений для феномена власти не является ни единственным, ни наиболее действенным. В том числе и в связи с равновесным состоянием сис­темы. При дифференциации власти следует обращать внимание на то, как власть одного актора может кон­тролироваться властью другого. Очевидно, что если целью взаимодействия является удовлетворение по­требностей и запросов, прямо не относящихся к дости­жениям властных позиций, моральный кодекс не до­пускает чрезмерных диспропорций в распределении власти внутри системы

Известно, что дифференциация власти не ведет ни к моральному консенсусу, ни к взаимодополнительнос­ти функций, ожиданий, вознаграждений. Напротив, она несет в себе потенциал внутрисистемных напряжений. Правда, стабильность, целостность системы при этом не нарушается до тех пор, пока такая дифференциация легитимизирована или морально санкционирована, бла­годаря чему власть наделяется авторитетом.

Изложенные выше представления о механизмах внутренней динамики институциональных моральных норм базируются на допущении функциональной ав­тономии составляющих социальной системы по отно­шению друг к другу. Концепция функциональной ав­тономии предполагает, что элементы системы нахо­дятся в определенных отношениях взаимообмена, и каждый из них имеет варьирующиеся степени зависи­мости или независимости (автономии) от других. Жиз­неспособность одних может целиком или по большей части зависеть от таких обменов; другим участие в них обеспечивает удовлетворение лишь отдельных нужд. В первом случае речь идет о высокой, а во втором — о низкой степени функциональной автономии. Система, таким образом, может быть определена как группа элементов, взаимообмен между которыми ограничива­ет их функциональную автономию. При такой точке зрения подразумевается, что социокультурная жизнь не является тотально системной изначально, что по шкале системности социокультурные феномены могут варьироваться от полностью независимых друг от дру­га до полностью взаимосвязанных.

Систему можно концептуализировать как целое, тогда предметом внимания становятся устойчивые, не­прерывные, тесные внутрисистемные связи, существу­ющие между элементами и механизмы, унифицирую­щие их. Представление о системе в терминах функци­ональной автономии фокусируется на частях системы и подразумевает вероятностную, проблематичную приро­ду их взаимозависимости. Внимание в этом случае уде­ляется не только внутрисистемным, но и экстрасистем­ным, внешним по отношению к системе связям её эле­ментов. Иными словами, элементы трактуются не просто как «части» системы, но как существующие сами по себе. Их реальность не определяется только их принад­лежностью к данной системе.

Когда система рассматривается лишь в её равно­весном состоянии, изучаются механизмы, сохраняю­щие взаимозависимость частей и целостность самой системы. Концепция функциональной автономии пред­полагает выявление и изучение механизмов, поддер­живающих независимость системных составляющих. Сохранение функциональной автономии определенно­го элемента может сопровождаться снижением степе­ни взаимозависимости между ним и другими, ростом сопротивления давлению в сторону равновесия. Это означает, что от обладающих определенной долей не­зависимости элементов следует ожидать сопротивле­ния полной интеграции или росту зависимости от си­стемы как целого или её частей. Иными словами, с точки зрения этой концепции, внутри системы действу­ют две противонаправленных силы. Во-первых, тенден­ция элементов сохранять и даже увеличивать ту сте­пень функциональной автономии, которую они имеют, то есть сопротивляться полной интеграции в систему. Во-вторых, тенденция элементов системы, отвечающих за поддержание её целостности, к более полной интег­рации других элементов, к сокращению степени их функциональной автономии.

В связи с позицией управляющих элементов в системе возникают особые проблемы. Такие элементы обычно отождествляют себя с системой как целым (го­сударственные структуры — с обществом в целом, церковь — со всей «паствой», идеологические инсти­туты — с системой ценностей всего общества и т. п.). В то же время входящие в них люди имеют собствен­ные интересы, в том числе связанные с поддержанием функциональной автономии таких элементов. Подоб­ная двунаправленность функций — к собственной автономизации и интеграции других — порождает по­стоянную напряженность между управляющими эле­ментами системы и всеми остальными, напряжения, которые могут перерасти в конфликты.

Действие этой концепции как удобного инструмен­та изучения динамики социокультурных феноменов было продемонстрировано на примере моральных норм.

Поиск по сайту: